Ну так вот. Подходит он, пальцем притрагивается. И от реально мускулистого самца остаётся высохший труп. Я даже глазом моргнуть не успел, как всё произошло. Да и никто не успел, по-моему. А он этак всё так же неспешно разворачивается и делает несколько шагов в нашу сторону. И вся наша шеренга, не сговариваясь, без приказа, дружно отшагивает назад...
А у него этак глазки взблеснули, и слабая тень улыбки на бывших бледных губах. Дыхание Смерти, Выпивание Силы, первое знакомство.
По сути, ничего особенного. Знание, тренировки, умение. Помню свой первый опыт. Висит передо мной, за руки подвешен, в одной набедренной повязке. Точнее — как висит? Ноги-то на земле стоят, в колодках. А руки вверху закреплены, так это чтобы не дёргался и не падал.
И задание у меня. Новое и необычное. Во-первых, удар наносить по поверхности кожи. И целить туда же. Во-вторых, дыхание. Удар, как обычно, на выдохе. А вот руку обратно отводить — на вдохе. И, в-третьих, внутренняя работа. Ещё раз во-первых: увидеть эфирное тело. Слабое сиреневое свечение чуть поверх кожи, меньше, чем на палец. А главное: втянуть это сиреневое на вдохе в свою руку. Точнее: в пространство от кулака до локтя.
Помню: работаю это я руками, и вдруг начинаю видеть, как от его тела к моим кулакам тянется что-то тёмное. Я специально прошёлся по всему его корпусу, сверху вниз. Точно. Как будто я его не бью, а шью. Иглы — это мои кулаки, а это, тёмное, — как нитки. И по этим ниткам что-то такое движется. Течёт, как будто.
... Мы раньше на трупах просто так тренировались. Он себе висит, а мы в него колотим. А теперь — нет. Теперь нам надо откачать, — из свежего трупа, только что убитого обычным ударом, — его жизненную силу. С живым мы пока что ещё не справимся, а вот ежели так, — то самое оно для тренировки.
... Наверное, со стороны это выглядит как-то по-другому. Но меня тогда азарт охватил. Да и не только меня. Ткнешь кулаком в ту же ногу, присев, нога съёживается, иссушается, желтеет, дрябнет, — прямо на глазах. Локоть свой, правда, немного ломило. Но всё равно — ощущение прибывания силы. Нам потом мастер Дыхания Смерти всё это подтвердил. Да, так и есть. Получается нечто вроде внешнего пищеварения, как у паука. Удар, — и ты делаешь впрыск своей силы и своего намерения употребить своего противника. Вытягиваешь руку назад на вдохе, — и потребляешь жизненную силу в чистом виде. Без затрат на переработку пищи в брюхе... Ему оказалось около двух тысяч лет, этому мастеру Дыхания Смерти. Хотя срок жизни человека, сами знаете, где-то триста. И получается, что мы теперь не просто можем жизнь себе продлевать. Получается, что мы можем в одиночку выходить против целого войска. И восстанавливать свои силы прямо во время боя... Не с каждым ударом, конечно же. Всё же движение Выпивания более медленное, там после контакта пауза просто необходима. Но, тем не менее...
Так что удар мой оказался и эффектным, и эффективным. Эффективным, — потому что враг умер. А эффектным, — потому что произвёл предусмотренное впечатление.
Нет, вы сами зацение картиночку. Обычно, оно как? Обычно бьёшь, как обычно, в глубину тела. Как тараном для городских ворот в живого слона, то есть чуть не навылет. Там, внутри, если нужно, руку чуток задерживаешь, цепляешь эфирное тело, и, на выдохе, резко — обратно. Ты подзаправился силушкой, остатки противника шмякнулись под ноги.
А тут — не-ет. Тут было — другое. Я не ударил, я толкнул. То есть — медленное движение. Ну, медленное, — это по сравнению с ударом. Чтобы отлететь на несколько шагов, и этого хватило. Просто, вместо того, чтобы на себя резко руку отдергивать, я применил цепляние остановленным кулаком за его эфирное тело... Н-да. Словами объяснять сложно, тут всё равно чувствовать надобно...
Ну, короче, когда я его толкал, он был как раньше. А когда он упал перед дикарями, то упало уже что-то высохшее, сморщенное, потрескавшееся от удара о землю. Они, дикари, на него, шамана своего, по привычке глянули, а там вместо него — оно. Нечто. Как тут коленкам не дрогнуть, боевому духу через задницу не сбежать, да с шипением, да с потрескиванием и соответственным запахом?
И вот тут-то я понял, что мне сейчас может внезапно и резко поплохеть. Потому как моё тело невольно сыграло со мною злую шутку. А в чём дело, спросите вы? А дело в том, что моё нежелание убивать дикарей было воспринято им, телом, так, как будто я исполнил не Дыхание Смерти, а Поцелуй Неподвижности. Это когда тебе надо твоего противника взять живым и без повреждений. Ведь это если для боевого допроса пленного берёшь, то сломанные ноги-руки только способствуют. Помучился, рассказал, получил лёгкую смерть. А если нет? Вот в таких-то случаях и применяют Поцелуй Неподвижности. Складываешь все пальцы вместе, Форма Выпивающего Рога, бьёшь ему в руку или ногу, вдыхаешь сперва между кончиками пальцев, оттуда в середину ладони, и всё это скапливается в Первом Накопителе, то есть, между кистью и локтем. А у него, соответственно, ударенная часть плетью обвисает. Вот. А когда применяешь Дыхание Смерти, то для Накопления уже применяется один из энергоцентров твоего тела. Разный объём потому что. А тут всё выпитое защёлкнуло в Первом Накопителе. А это что означает? А это означает, что если я немедленно не сделаю сброс, то селение вполне может остаться и не покорённым...
Поднимаю взбесившийся взгляд на оставшихся шаманов и натыкаюсь на злобность взора одного из них. И, сам себя не помня, вдруг как заору: "Не моги на меня так смотреть!!!", — и всё, что там было в Первом Накопителе, в него и метнул. Как учили.
Клянусь истинными богами, у меня на миг даже в глазах помутилось! На шаг ведь со смертушкой разминулся! Но в итоге получилось всё в высшей степени удачно. Для меня, естественно. Потому как вышло у меня то, что только настоящим мастерам Дыхания Смерти под силу. А внешне это выглядело так: затрясся шаман, колпак колдовской с его бестолковки навернулся. А потом кожа задымилась, со всей поверхности тела дым пошёл. И он — загорелся. Сперва стоя горел, потом очень удачно на спину шлёпнулся, и догорал уже лёжа. В пепел сгорел. Полностью. На костре труп сжигаешь, — кости остаются. А тут — полный пепел. И самое главное — на одежде его ничего не пострадало. Мех, шерсть, — они от огня сразу же палятся. А тут — ни-че-го. Лежит на земле полный шаманский шерстяной доспех, и все шерстинки на нём — шевелятся. Такой ветерок дыхание дикарей организовало.
А у меня в это время, сами понимаете, от всего пережитого не самое доброе в глазах светится. Ну и состояние соответственное. Поэтому, наверное, не сразу и заметил взглядом помутнённым, что на меня осмеливаются глядеть только со стороны. А те, в чью сторону моя голова повёрнута, свои глаза в землю тупят. И только обеими руками до побеления костяшек в оружие своё вцепились. Вроде как последний источник уверенности в себе у них остался. И то снаружи. А внутри у них, как я понял через несколько мгновений, внутри у них — да почти что полное оцепенение получилось. Все мысли со страху между извилин попрятались.
И тогда вздохнул я полной грудью, башкой потряс, чтобы окончательно в себя вернуться, и этаким бесповоротным тоном изрекаю:
— Кто хочет жить, — встать на колени!
А они стоят молчат, глядят мне в коленки, видать — продолжения ждут. Ну хорошо, будет вам продолжение. Раз уж вы в такое оцепенение впали, будем говорить доходчиво и до самого конца. Поэтому повторяю я, весьма терпеливо:
— Все, кто хочет остаться в живых, пусть встанут на колени. Потому что невидимая рука смерти сейчас срежет все головы, оставшиеся стоять на ногах. На мой пятый вдох.
И начинаю выполнять первые упражнения из тренировки Напряжённой Дрожи. Вообще-то это самая что ни на есть безобидная штука. Чисто тренировочная. Для боя непригодна полностью, всё равно что сидячее сосредоточение перед атакующими огненными повозками. Но они-то этого не знают! И поэтому на моё третье дыхание, — а дыхание при выполнении Напряжённой Дрожи такое, что шумнее только боевой свист — они рушатся на коленки. Все. Вместе с шаманами. Хотя, может быть, шаманы поспешили даже и первыми. Всё же обязаны поумнее быть, занятие такое, дураки не выживают.
Вы имеете спросить, почему встать на колени, а не попросту бросить оружие? Для диких дураков растолковываю:
Во-первых, привычные дубины и прочий боевой хлам, — это единственная ихняя опора от срыва в полное безумие вследствие краха привычного им миропорядка.
Во-вторых, это внешний источник уверенности в себе, куда вольно или невольно направлена часть внимания их тела. Это та веточка, за которую держится их утопающее сознание.
В-третьих, гораздо выгоднее. Стоящие, даже бросив оружие, могут ощущать непокорность. В смысле: я, мол, хитрый, сейчас бросил, потом подниму. А вот если он стоит ни коленях, даже и с оружием в руках, что он думает? Да даже не думами думает. А дикарской сутью своею ощущает? Что приказывающий ему настолько силён, что не боится ни-че-го. А дикари, кстати, такой силе очень даже охотно подчиниться могут. Если, конечно, эта сила собирается не перебить их, а управлять ими.
И вообще. Как говорили обучающие нас: "Раб может держать в руках что угодно, пока он стоит — на коленях"...
31-07
Выполнив все пять дыханий, как и обещал, понимаю, что сыграл слишком лихо. А если бы кто умереть захотел, стоять остался, глазки зажмурив да зубы сцепив? Дикарь, он и есть, — дикарь. Что ему в голову взбредёт, — кто знает? Ну да ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. Но на будущее следует учесть. Мала щель в забрале шлема, — а стрелу пропускает. Впрочем, это моё первое задание, и я его, пока что, вполне успешно выполняю.
Теперь — следующий этап воздействия.
Выдержав паузу, прогуливаюсь перед строем коленопреклонённых. Но недалеко. Три шага туда, три шага обратно. Постоял. Покачался на носках ног. Ещё помолчал. Торопиться — вредно. Пусть покоряемые всею внутреннею сутью своею возжаждут продолжения. Любого. Какого угодно. Главное, чтобы накалились они ожиданием судьбу свою дальнейшую узнать. От меня. Чтобы всё их внимание на мне сосредоточилось, на мне, как источнике Власти.
Выдержав подобающую паузу, начинаю говорить. И уже совершенно другим голосом. Как добрый пастух с остригаемой овцой. Как добрая хозяйка с доимой козой. Но в то же время и с силой. Неодолимой ими. Той силой, что все их прыжки возмущения одним когтем лапки успокоит, играя. Знаете, как это. Как говорится: "Кошке игрушки, а мышке — слёзки". Вот-вот.
Одним словом, рассказываю им расписание их будущего бытия. Сейчас они пойдут за семьями и снова соберутся тут, но уже — все. Всё население данного селения. Я приму их покорность именем истинных богов, богов Великого Ваввана. После чего они продолжат жить. Просто вместо поклонения богам ложным будут отныне поклоняться богам истинным. Как поклоняться? Не знаете — объясню, не умеете — научу, не захотите — заставлю. Всё, пошли за остальными. Быстро!
И пока покорённые потопали за домашними, я остался на площади. Сперва поглядел вверх. На месте. Это я про наблюдателя летучего. С виду страхолюден. Крылья широкие, перепончатые, пузырь газовый, раздувающийся, на спине. Зато без устали долго парить на месте может. Мой личный наблюдатель, кстати. Сейчас за мной приглядывает, всё увиденное дальше передаёт, их таких в достатке имеется. Вся покоряемая территория под присмотром держится. А потом, когда клятвы приму, место своего проживания определю, мне с колесницей богов всякое разное нужное перешлют. В том числе — кристалл для Объёма Представления. И тогда я смогу видеть не только то, что мой личный наблюдатель сверху наблюдает, но и то, что соседним видно. Мне же тут на некоторое время остаться придётся. Навыки Власти нарабатывать. Особо избранные для служения истинным богам должны уметь многое, в том числе и властвовать над низшими, лично ими покорёнными.
А вот, кстати, и низшие потянулись. Самцов взрослых не так уж много. Несколько десятков, сотни нет. Самок больше. Им за селением погибать куда реже приходится. Ну и мелочь всякая. На что уж я сам молод, — ещё двадцати союзов лета с зимою не прожил в этом теле, а и мельче меня в достатке тут водится. Вот тебе и несколько сотен дикарей...
Нашёл взглядом шаманов, махнул пальцем. Подскочили все трое.
— Все? — спрашиваю.
Они глазами по сторонам поводили, посчитали там что-то про себя. Покивали по очереди. Все, мол.
Говорю им, негромко:
— При мне будете. Я вас научу, как истинным богам поклоняться. Вы их учить будете. Присматривать за ними. За ними глядеть, а передо мною ответ держать. Нету у вас, кроме меня, тут никого важнее, властнее. Всё понятно?
Смотрю, приободряются духовные вожди, бестолковками кивают, а заодно и кланяются слегонца. Ну-ну. Тоже мне, духовные отцы, отчимы и приходящие совокупляторы в духе. Но соображают быстро. Того гляди, и от моего имени сами распоряжаться начнут. Но это дело известное и легко поправимое. Показательной казнью. Думаю, кто умный, и сам это понимает. А не умные исполнители мне и даром не нужны.
Ну, поставили мы всё это поголовье на колени, общими усилиями. Дикарям своих шаманов слушаться привычнее, вот пусть и слушают, по привычке. А мне продолжать приходится.
Объяснил этому сборищу вкратце об истинных богах и чудесах, ими творимых. Пообещал чудо на завтра. Этой ночью колесница богов мне припасы привезёт, и центрального идола на площадь опустит. Для них — самое оно. Чудо которое. Сказал, что назначил их шаманов себе в заместители по богослужебной части. Вождь у них теперь один, — я. А попозже и помощников себе подберу. Из наиболее подходящих. Дикарь, он животная простая. Его кнутом пригладил, потом кусочком сладким перед носом помахал, он и сам на задние лапки встанет.
Смотрю, поспокойнее обстановка складывается. Пора переходить к предпоследней стадии воздействия. То есть с первой самочкой поселения прилюдно письками потереться. А потом ещё себе на ночь выбрать. Несколько. Сколько обычному человеку не под силу. Потому как дикари ничего приятнее попихивания не знают, и кто круче тычет, тот и первый парень на деревне. Раз уж исполняю роль сверхчеловека, придётся соответствовать во всём. Ну, и того, — положено по роли. Раз уж пришёл их поиметь, то не только в переносном, но и в прямом смысле придётся...
Вообще-то с этим делом у нас не как у всех. У нас центр используемой силы — два пальца ниже пупка. А этот центр можно либо для дела использовать, как мы, — либо силу его попусту повыплёскивать в постоянном перепихоне, — как обычные людишки.
Помню, сдавали мы зачёт по пихательной выносливости, — это ещё до знакомства с мастером Дыхания Смерти было. Незадолго до, если точнее. Время засекли — и по девкам. Кто дольше пузом по пузу проёрзает. Кто сколько брызнет. У каждой пары — по два наблюдателя. Один наш, из Ваввана. Второй от неистинных богов Дуггура, а Дуггур по перепиху — первый. Нам в Объёмах Представления показывали, что там у них творится. Просто ужас. Как под кнутом погонщика трудятся. И попарно, и группами, и совсем уж чуть ли не целыми селениями. Помню, хижина пальмовая, семейная. Жена брюхатая, рожать скоро. Сидит на коленках, брюхо за колени свешивается. А самец её перед ней стоит, за уши держит, и в рот ей наяривает! И дети, тут же. Смотрят. Приучаются. Прямо посреди дня. И всё — нормально, как будто так и надо. Не, не зря они только до сорока лет и дотягивают, дальше помирают. Это ж сколько ж они силы из себя попусту выплёскивают! Не удивительно. Я тогда, после того зачёта, помнится, полтора дня в полной отключке провалялся. Проснулся, — в теле дрожит всё, живот с голодухи сводит. Движения, как у издыхающей мухи. Бр-р-р!!
