— А тиунами, за сим пока ещё не великим, но уж точно смрадным делом надзирающими, — с улыбкой подколол князь, — будут, как мы и договаривались, твои дворяне-пороховщики, ставь их около навозных ям, там пускай дежурят и ведут учёт. Сам за ними будешь следить, я в вашей упрощённой писанине, не шибко разбираюсь!

'Ага, — подумал я про себя, — ты и в обычной, ныне действующей грамоте также не шибко силён. Видел я, как князь читает — чуть ли не по слогам, трудно и напряжённо, примерно так же, как в наших начальных классах'.

— Был я на Торге, разговаривал с одним бывшим купеческим приказчиком Василем Клепиком, он не против возглавить 'Ямчужную службу', — умоляюще поглядел на князя. — Мои пороховщики без догляда взрослого не справятся, ну не мне же, в самом деле, у тех ям ежедневно вместе с ними караулить?

— Будь, по-твоему! — отмахнулся князь.

Выделенные под бурты площадки оказались заросши кустарником и редким молодняком, пришлось всю эту поросль срочно выкорчёвывать. Лучшего участка не нашлось, окружающие столицу безлесные пространства уже находились в чьей-то собственности.

Челядь расчищала поляну, где были намечены места закладок буртов. Мои дворяне 'пороховщики' во главе с Клепиком были снабжены письменными инструкциями 'на все случаи жизни'.

И, вот, уже через несколько дней дозорные на крепостной стене Смоленска теперь каждый день наблюдали разномастную толпу, состоящую главным образом из подростков, стариков и детей. Дети, забросив лопаты на плечи, с важным видом и гордо поднятыми головами (в отличие от взрослых) направились к недавно очищенному от пней и валунов полю, в трёх километрах от столицы. Эту недавно созданную рабочую артель, княжич назвал 'Ямчужной службой'.

Боярский десятник Лукьян, лишь ухмылялся в усы, глядя на бравых мальчишек, на днях получивших первую зарплату, а потому прямо таки пылающих в трудовом порыве. Облокотившись на деревянные крепостные перекрытия, он скривил нос, из ворот выезжала телега до отказа набитая навозом и ещё каким-то мусором — горожане спешили уплатить налоги не нужными никому отходами и прочими отбросами, а потом перевёл взгляд на удаляющуюся 'службу'.

— Вот уж служба так служба! Видать ребятки ещё не разумеют, куда их княжич сосватал, — окликнул Лукьян своего сослуживца.

Фома оскалил зубы в улыбке.

— Кто-то говорит, что в таких ямах какой-то горючий порошок образуется, другие говорят про какой-то лечебный, в ямы, есчо, вроде что-то подливать надоть. И княжич потом этот порошок за большие деньги продавать будет! Во как!

— Ну, не знаю, думается мне, брехня это всё. Лучше слухай, что я тебе скажу! Мой сосед Николка Кривов сказывал, что в енту службу он пасынка своего отдал.

— Ха-ха-ха, — задорно засмеялся Фома, — за что ж он его так наказал?

— Говорит, что за непослушание. Прежде много раз он его побивал, уча уму-разуму, а толку всё не было ...

— Ну, учудили князья с этими навозом!

— Да, твоя, правда. Но хоть народ повеселили.

Поднявшись с жёсткого деревянного табурета, я потянулся, чтобы размять затёкшие мышцы. Слюдяные оконца свет пропускали не очень охотно, а то, что творилось на улице, мог разобрать человек только с очень хорошей фантазией. Ничего, придёт время, и вами вплотную займёмся!

А на улице повсюду и полновластно вступала в свои права весна. Просыпающаяся природа, а вслед за нею и люди были охвачены каким-то радостным движением возвращающейся из промёрзлого небытия жизни. Снег вместе с сосульками стремительно обваливался со скатов крыш, смоленские холмы зияли проплешинами жухлой прошлогодней травы. Днепр вздулся, подтапливая талой водой бревенчатые речные причалы набережных, в отдельных местах сокрушая их плывущими льдинами. Городские пустыри облюбовали прилетевшие с юга грачи. Наступала первая моя весна в этом мире!

Но мне некогда было любоваться природой. Сразу после совместной утренней тренировки (на которой отрабатывались взаимодействия в плотном строю) дворяне, обрётшие с недавних пор, не без моей помощи, новое хобби — преподавание, разбрелись по двору в поисках своих учеников. Они прекрасно уяснили, что за качеством их преподавания княжич будет неустанно следить, а потому ударить в грязь лицом в глазах своего шефа никто из них не хотел. Отсюда серьёзное отношение к порученному им делу. Я лишь мысленно порадовался глядя на недовольные физиономии некоторых дворян, понуро побредших исполнять свои новые и непривычные обязанности. Сам же, оставшись лишь в компании Перемоги и нескольких дружинников, участвовавших в тренировке, направился к гончарам.

Была проблема с огнеупорным кирпичом для металлургических печей. Дело в том, что местные не знали огнеупорных глин. Самое лучшее, чем они располагали, были тугоплавкие глины. Но и их применение было исключением из правил, в основном домницы и кричные горны складывали из природных огнеупорных камней — песчаника или кремнистого сланца, связывая их вяжущим известковым веществом, а сверху обмазывали легкоплавкими глинами. Но даже эти примитивные печи, часто, после плавок железа нуждались в ремонте. Что уж говорить о полноценном металлургическом производстве с температурами тех же мартеновских печей в 1700`С.

Но самое обидное заключалось в том, что относительно рядом со Смоленском, высокоогнеупорные 'шамотные' глины имеются в изобилии, они подстилают на всём своём протяжении пласты местных бурых углей.

Кроме того, в самом буром угле, встречается серный колчедан, состоящий на половину из серы. А вся беда в том, что глубины залегания угля составляют от 60 до 100 м., поэтому, по крайней мере до приезда немецкого инженера-штейгера, я решил обходиться лучшим из имеющимся — тугоплавкими керамическими глинами. Ещё, правда есть доломит — тоже прекрасный огнеупорный материал и отличная добавка в тигли, так как он содержит магний. Но, опять же, доломит залегает в пределах Ржевского удельного княжества, вышедшего из подчинения Смоленска. Вести на чужой территории разработки полезных ископаемых будет выглядеть, по меньшей мере, странно, да и никто мне этого не позволит сделать. Поэтому, футеровать печи изнутри придётся пока кирпичами из керамических глин. Но и здесь всё было не слишком хорошо.

Со слов гончаров выяснилось, что тугоплавкую керамическую глину они закупают в Дорогобуже. Добывают её местные гончары в деревеньке Молодилово под Дорогобужем прямо по пологому склону левого берега Днепра. Но это был удельный город Ростислава Мстиславича, поэтому как-то напрямую влиять на добычу дорогобужских керамических глин я не имел никакой возможности. Оставалось надеяться лишь на добрую волю местного князя, что он существенно не задерёт цены на свою глину, и тем паче не введёт против меня 'санкции'. Ведь этих тугоплавких глин при развёртывании всех мною запланированных производств потребуется огромное количество.

Место, где искать легкоплавкую, но качественную керамическую глину, для производства кирпича и черепицы я знал — в Гнёздово. В будущем там возникнет промстройкомбинат, но даже сейчас там велась, по словам княжьих гончаров, добыча и кустарная выделка глины. Иных трудностей в размещении в Гнёздово кирпично-черепичных производств не предполагалось, этот город личной вотчиной князей Ростиславичей не был, подчинялся центральной власти. Глина, подходящая для кирпичей была и поближе, в окрестностях столицы, но она, на мой взгляд, была излишне запесоченной, и не годилась для выпуска высокомарочного красного кирпича.

Песчано-гравийный материал (бутовый камень) — добывали за речкой Рачевкой, в карьере в районе Бабьей горы на левом берегу Днепра. Кстати, на Рачевке тоже наличествовали пригодные для кирпичного производства глины, но земли эти были в частной собственности горожан. Перекупать их пока не стоило, Гнёздово за глаза в ближайшие годы хватит.

Известняк же, из известковых туф, добывали чуть ли не в черте Ильинского (Заднепровского) княжьего двора на берегу речки Городянки, а также на берегах Заднепровской речки Стабны.

Переговорив с мастерами, выдал им задания на производство глиняных баллонов, змеевиков и небольшой печи для содового производства прямо на территории Ильинского княжьего двора. Сам я окончательно должен был переехать туда на днях, Днепр ото льда почти очистился.

Глава 3

Апрель 1233 г.

Ильинский княжий двор был вымощен брёвнами, посреди двора возвышалась Петропавловская церковь, соединённая крытым переходом с резным узорчатым княжьим теремом. Оконные карнизы хором были разукрашены затейливой старославянской росписью и резьбой. Кровля над зданиями была выполнена из тёса. А всё остальное дворовое пространство заполняли многочисленные складские амбары, конюшни, хлева и иные служебные, производственные и жилые помещения.

В помещениях дворца царила довольно-таки специфическая атмосфера. В большинстве комнат было прохладно, затухло, сыро, местами даже присутствовала плесень. Однако некоторые помещения были буквально закопчены дымом, словно какие-нибудь коптильни из-за наличия печей-каменок.

Перемога, по приезду, первым делом начал налаживать караульную службу, а заодно гонять дворовую челядь почём зря. Я же, в первые дни, отвлекаясь на занятых делом мастеров, слонялся от дворца до речной пристани — наблюдал за 'Великим переселением народов'. В нём участвовали пять десятков дружинников под командой Перемоги, все дворяне со своими учениками, значительная часть княжих ремесленников и их подручных.

Вскоре здесь предстояло начать выстраивать заводские корпуса, печи, плотины и ещё множество сопутствующей 'мелочи'. К работам князь разрешил привлекать за отдельную плату местных жителей. Все эти производства должны будут разместиться по берегам заднепровских речек Шклянная, Городянка и Ильинка.

У правого берега Днепра покачивались привязанные к кольям лодьи. А местные 'мостники' сооружали через Днепр очередной, незнамо какой по счёту деревянный мост. Простоит он до весны и в половодье будет снесён ледоходом и потоками талой воды.

Заскучав, от наблюдения за монотонной разгрузкой перевозимого вместе с нами имущества, я ненароком перевёл взгляд, на ошивающегося поблизости Еремейку — талантливого и весьма многообещающего ученика моего 'спальника' Веруслава. Одиннадцатилетний паренёк был настоящим вундеркиндом, буквально всё схватывая на лету. Он, стервец, уже успел 'верхушек' нахвататься в немецком и литовском языках у недавно купленного на Невольничьем рынке Якушки.

Еремей чему-то поучал, тыкая пальцем в берестяной листок своего нового коллегу по учебному процессу Сеньку, купленного за компанию вместе с Якушкой. Но в отличие от последнего, он пока ничем выдающимся похвастаться не мог. Двух сирот, Сеньку с Якушкой определил на обучение к своему дворянину Веруславу, он казался, на мой взгляд, самым толковым преподавателем.

На пятый день своего пребывания в Ильинском я собрал 'старую гвардию', ту, что уже закладывала селитряные бурты за Кловским оврагом, и направил их с аналогичной целью теперь уже за Шклянной 'гору'.

— Вершину той Шклянной 'горы' разровняйте и поставьте четыре сруба, насколько там места хватит. — Я инструктировал назначенного мной главу отряда Клепика. — Ну, а как бурты капать тебя уже учить не надо, верно?

— Верно, княжич! С закладкой буртов я справлюсь, а вот на что потребны будут эти срубы ..?

— Я уже с князем договорился, будем там заготавливать рыбу холодного копчения, она должна получиться вроде той, что немцы сюда к нам завозят. Правда, в отличие от немцев рыбу будем речную коптить. Кроме рыбы займёмся ещё мясом, салом и колбасами.

Василь задумавшись, машинально почесал затылок.

— Срубы-то я поставлю, а вот как там копчение обустраивать ...

— Об этом не беспокойся. Поручение моё исполни, а уж дымоходы к этим срубам будем вместе ковырять.

Борода Василя дёрнулась от улыбки.

— Хорошо княжич, пойду людей сбирать.

Посидев ещё немного на апрельском солнышке, я отправился в мастерские, проведать, готов ли там уже давно заказанный им свинцовый бочонок. Ведь всё остальное не хитрое оборудование, включая змеевик, было сделано. Вчера литейщик вместе с кузнецом клятвенно обещались к сегодняшнему обеду смастерить.

Во всех этих отливках и иных работах связанных со свинцом, я благоразумно не участвовал, из-за боязни им отравиться. Наслушался, понимаешь всякие бяки про свинец в своё время. Ну а литейщик с кузнецом о вреде свинца даже не подозревают, вот пускай с ним сами и возятся.

С подобными крамольными мыслями я зашёл в литейку, там меня встретили два субъекта, лыбящиеся во все 64, или сколько там у них зубов.

— Принимай княжич работу!

С интересом осмотрел бочонок, потом спросил.

— Герметичен? ... — поняв, что ничего не ответят, переформулировал вопрос. — Воду в него заливали?

— Спытали уж, вода в нём и сейчас залита, нигде ничёх не пропускает, сам глянь, княжич, на полу ни капли воды не видать.

— Да, действительно, — я засунул первую попавшуюся под руку палочку в отверстие в бочке, вода там присутствовала. — Молодцы! Хвалю! Зайдёте к Перемоге, получите свою награду!

— У него быстрее синяк под глаз получишь, — весело отозвался бондарь, наблюдавший за происходящем со стороны.

Рядом с кузнецом стоял и внимательно слушал наш разговор его сын Завид, в своё время страстно возжелавший обучаться грамоте вместе с дворянами. Учился он, кстати говоря, отлично, в группе одного из моих 'меченош' — Вторижа.

— Знаешь, в какой амбар этот бочонок надо закатить? — обратился я к Завиду.

— Знаю, княжич! В 'опытный'!

— Ну, так возьми, кого из ребят и закатите его туда.

Неизвестно откуда "нарисовалась" малолетняя челядинка с курносым носом и упрямо торчащей косой, весьма напоминающей во всём — и цветом и внешним видом, разлапистый соломенный стог.

— Чего тебе? — спросил я у девицы, с интересом меня разглядывающей.

Неудивительно, сейчас застать вельможу за мужицкой работой, очень даже не просто. Разве, что такое зрелище можно ненароком увидеть на охоте или во время военного похода. А что уж говорить про князей! Им и подавно подобная деятельность, как считается, претит и весьма портит имидж.

— Зовут тебя полдничать, княжич. — Ответила мне блондинка красивым, звонким голоском.

Я прислушался к своим ощущениям. А ведь действительно, проголодался! Но и с другой стороны, тратить своё и так дефицитное время на весь этот обеденный церемониал, тоже, не было никакого желания.

— Вели сюда обед подать! — девушка недоумённо уставилась на меня. — Будем питаться по-простому, по походному! — попытался я найти разумное объяснение своему экстравагантному поступку.

Теперь я на собственном подворье правила сам буду устанавливать! Чем сидеть в тёмной, занюханной трапезной, лучше на свежем воздухе питаться.

— Чего неясно?! — прикрикнул на замершую в недоумению челядинку дворянин Нерад. — Княжич, позволь я твою волю сполню, от этой курицы проку никакого нет!

— Давай, одна нога здесь, другая там! — одобрил я эту во всех смыслах похвальную инициативу. — Только киселя не надо, лучше компот ... эээ ... ягодного взвара вели подать!