Суздальцев, на их обычном месте, не было видно. Сразу за владимирцами ехали дружинники Переславль Залесского князя. Они были еще далеко, но Лютобор узнал их по стягу Ярослава Всеволодовича. Среди встречающих тоже заметили эту странность и стали её обсуждать. Собравшиеся здесь воины считали, что за дружиной владимирского князя должен был следовать суздальский полк. Отрок был с их мнением согласен, хотя большинство из них и были людьми Жирослава. Встречать князя воины пришли, нарядившись во всё лучшее, что у них было. Дорогие ткани, меха, выделанная кожа — роскошь одежд и оружия, более чем слова, говорили об удали и добычливости. Ими воины стремились покрасоваться перед князьями. Каждый надеялся, что его заметят и предложат место в дружине. Служба князю почетней чем служба боярину. К тому же и самого боярина с ними сейчас не было. Жирослав встречать князей не явился.

"Должно быть, слаб еще, после поединка с дядей". — Вчера Лютобор узнал, что люди Жирослава искали лекаря. Просили помочь Лавра, но Жилята отказал. Просители были этим разгневаны, но свару затевать побоялись. Убрались ни с чем. Глядя теперь на их похвальбу, Лютобор испытывал чувство превосходства. Боярич был одет роскошней, чем они и гордился этим. А еще больше тем, что теперь его достаток объяснялся не только богатством боярского рода. Взятый в бою топор, отрок сунул за пояс. Рядом повесил боевой нож. Жаль вот дядя решил встречать князя пешим! Лютобор хотел ехать сюда о дву-конь. Что бы все узнали о его воинской удали. Отец бы гордился. А он подведет ему трофейного коня и сам придержит стремя. И все его бы славили...

Тем временем войско приблизилось настолько, что стало возможно рассмотреть возглавлявших его людей. Первым, в позолоченной броне, на белом коне ехал сам Юрий Всеволодович. За ним его стяговник, за которым следовали владимирские бояре и лучшие воины. Мечеслава среди них не было. Лютобор не очень надеялся увидеть своего отца рядом с великим князем, но всё же, был несколько разочарован. Едва сдерживаясь, что бы от нетерпения не вытягиваться на носочках, он стал еще усерднее высматривать стяг Всеволода, под которым суздальцы ушли в этот поход. Отвлечься, смог только после того как его дядя, приветствовал Юрия.

— Здрав буде княже! Лёгок ли был твой путь? Удачливы ли дела? Со славой ли возвращаешься? — Путислав с поклоном произнёс обязательные для такого случая слова. По обычаю Юрий Всеволодович, должен был ответить на все три вопроса. Вместо этого он лишь, скупо поблагодарил за заботу, глядя куда-то мимо. Гораздо многословнее оказался князь Ярослав. Покинув место под своим стягом, он подъехал в сопровождении двух дружинников. Осадив коня, остановился рядом с Юрием.

— Гляди, как тебя твой боярин встречает! Видать по всему — о службе радеет! Или о воеводстве, что ты его лишил! — Сказав это, Ярослав хохотнул злым смехом, от которого Лютобор почувствовал себя неуютно. Но тут великий князь вмешался.

— Не к месту веселишься брат! — Строго сказал он Ярославу. — Ступай к своим, а мы тут сами. — После этого обернулся к Путиславу.

— А ты ведь брата встречать вышел? — Спросил, хмуро глядя на боярина. — Что же, давай подождём его вместе!

Лютобор из-за спины своего дяди смотрел на великого князя. Тот, поручив коня своим дружинникам, стоял на льду, мрачно косясь на боярина. Мимо сплошным потоком, блестя бронёй и оружием, проходило войско. Дружина за дружиной, полк за полком, втягивались в ворота стана. Владимирцы, переяславльцы, ростовцы... Путислав смотрел на них и выглядел всё более и более озадаченным. Наконец он не выдержал и сказал, непонятно к кому обращаясь.

— Уж больно они свежие! Битых нет, увечных тоже... Были ли они в сече?

Князь не ответил. Воины проезжали в молчании. Ярославские, московские... Суздальский полк появился последним. Впереди ехал княжич Всеволод под своим стягом с некоронованным львом. Он, было, придержал коня, но Юрий нетерпеливо махнул рукой, мол, не задерживайся! Воин Авдей следуя за княжичем, проехал мимо, не глянув на боярина и его племянника. А Лютобор смотрел на проходящие мимо ряды суздальского полка и не находя нигде своего отца, испытывал всё большее беспокойство.

Последними, из-за берегового изгиба, появились волокуши. Увидев их, Лютобор подумал, что в них должно быть везут добычу. Заметив, как торжественно мрачно приосанился великий князь, сердцем ощутил, что не угадал. После этого все передуманные за сегодня мысли в его голове смешались и помчались, обгоняя друг друга всё быстрее по мере приближения этих волокуш. Возле передних ехал Векша. Поравнявшись с ожидавшими его людьми, он спешился, растерянно глядя на Юрия, Путислава и Лютобора.

— Да не тяни ты уже! — Выказал раздражение великий князь.

Векша суетливо шагнул к волокушам и на миг, замерев, потянул край укрывавшей их холстины.

Путислав тяжко сутулясь, сидел за столом, с давно опустевшей чашей в руках. Его взгляд бесцельно скользил по шатру, пока не остановился на племяннике. На угрюмом лице отразилась забота. Он хотел было что-то сказать, но вместо этого пристукнул по столу кулаком и отвернулся.

Лютобор его даже не замечал. Из памяти навязчиво лез вчерашний мертвец на лесной поляне. Нелепо скрючившийся на снегу, тараща буркала на лужу крови, вытекшую из дыры в темени. Лютобор её пробил, его же чеканом. А потом подвесил тот чекан к поясу. Хотел показать отцу и услышать слова одобрения. Не довелось. Отец мрачно спокойный лежал в волокушах. Хотелось думать, что он спит, но лоб его был холоден как тот снег, которым Лютобор вчера оттирал кровь со своих пальцев. Мысли неслись галопом, и отрок не пытался ухватить ни одну из них. Ему хотелось закрыть глаза, а потом проснуться.

Длинный разрез на горле, указывал на то, как именно умер отец.

"Но почему? Зачем они сотворили такое? Против всех обычаев умертвили пленников!" — Лютобор ища ответ посмотрел на дядю. Тот уже долгое время почти без движения сидел на скамье, уставившись в стол перед собой.

" Путислав и сам ничего не знает". — Отрок даже удивился тому, как впервые, хотя бы мысленно назвал дядю по имени, а не по степени родства.

"Вечером Юрий соберёт князей и бояр. Эрзяне сохранили жизнь одному из воинов. Он то и поведает обществу о том, как всё было. Дядя пойдёт туда, а после всё расскажет мне. И маме". — Он вспомнил, как мать провожала отца. Поцеловав, осенила крестным знамением, как всегда на людях, величаво степенная. Слезам даст волю, много позднее. В позапрошлом году, когда Лютобор ещё оставался дома, он застал её вот так. Тогда утешил мать как мог. Неумело подбирая слова, говорил, что всё будет хорошо и отец вернётся как всегда с победой. А она улыбнулась, обняла его и больше не плакала.

"Что же будет с ней, когда она узнает?!" — Лютобор представил как Путислав, в свойственной ему манере, сообщает матери о гибели отца.

"Я должен ей это сказать!" — Неожиданно для себя решил он. — "А для того, сам всё услышу из первых уст". — Он поднялся со скамьи и встал перед дядей.

— Ныне же, возьми меня собой к князю!

Путислав воззрился на него в немом изумлении.

— Возьми! Юрий Всеволодович тебе не откажет! — И добавил уже просительно. — Великий князь сироту не прогонит.

Боярин смерил взглядом племянника от макушки до каблуков и, сохраняя тоже удивлённое выражение лица, кивнул соглашаясь.

Лавр и Мезеня на руках внесли Жиляту в шатер. Бережно, стараясь не потревожить рану, помогли улечься на ложе. Потом Лекарь отпустил племянника, напутствовав, как ухаживать за Коченем. Когда парень уже направлялся к выходу, Жилята счел нужным еще раз напомнить ему наказ Путислава.

— Ни слова о том, что услышал от пленного! Кто бы ни спросил! Понял ли? Ступай!

Скоро и Лавр засобирался уходить.

— Пойду я. Изяслав вот-вот может опамятовать. А к тебе может быть, прислугу приставить? Вдруг, что понадобится.

Жилята об этом и сам уже думал, но просить не решался, стыдясь своей слабости.

— Подмога сейчас лишней не будет. Бывает, так хочется выйти отсюда! А сам-то я как видишь на одной ноге... — Он виновато улыбнулся.

Лавр понимающе кивнул.

— Хорошо. Пришлю тебе в помощь холопа из обозных. Да скажу, что бы он клюку тебе вырезал.

— На что же мне клюка? — Насторожился Жилята. Он вдруг отчетливо представил хромоного опирающегося на палку себя и взгляды других. Это видение ему не понравилось. Он поспешил его отогнать. — Не нужна мне клюка! Уж я без неё и сам, как-нибудь.

Лекарь, шагнувший было, за порог, обернулся и сказал с сожалением.

— А сам ты не сможешь.

— Как долго? — Уточнил Жилята.

Лавр пожал плечами.

— Здесь речь не о времени.

Жилята от этих слов почувствовал какую-то липкую усталость. Нахлынули мысли о себе самом немощном, не способном служить и не нужном. Последнее его волновало более всего.

— А коли всё так, что со мной будет? — Он замешкал, ужаснувшись того, что собрался сделать. В смятении чуть было не обратился за заступничеством к божьей матери, но сообразил, что этим свой грех только умножит. Он сделал над собой страшное усилие, чувствуя озноб всем телом, от того что задумал отступить от учения Христа.

— Люди тебя ведуном называют. Сказывают, видишь, что от других сокрыто. Может, ты и мою судьбу знаешь? Ты расскажи, я в долгу не останусь. — С усилием выговорив, спросил он у Лавра. Тот, после короткого раздумья, вернулся, тщательно задёрнув полог над входом.

— Вот что бы тебе не спросить о том раньше? Хоть седмицу назад, я бы ответил. — Голос лекаря глухо звучал из мрака шатра. — Сказал бы, что станешь большим человеком при важном боярине. И то была бы правда, и ты был бы ей рад! Но только с тех пор произошло очень многое. За короткое время, ты не единожды поступил так, как никогда раньше. — Лавр, не спеша ступая, возник в круге света от малой лучины. На своего подопечного смотрел с интересом. — Меняешься! Боги смотрят и не знают, каков ты теперь. И не могут понять, как к тебе относиться. А этого они ох как не любят. Поэтому прежней твоей судьбы нет. А та, что есть... — Лавр с улыбкой пожал плечами и взгляд его стал таким, какой у него бывал, когда он смотрел на смертные муки раненых. Воину стало жутко. Ведун через него заглядывал в грядущее и что-то там видел. И даже померещилось, что блики тех видений, Жилята может сам узреть в стылых глазах Лавра, примерно также как плывущие по небу облака, можно разглядеть в окне болотной топи. Испугавшись, он смежил веки. Гадать о судьбе, более не хотелось.

Глава пятнадцатая.

Воина звали Артемием. Рассказчиком он оказался не таким хорошим как Кочень. Но находясь далеко от него, видел бой по-другому и смог сообщить много новых подробностей. Лютобор затаив дыхание слушал его о том, как Ероха сразил Виряса и перебил его людей.

— Кое-кто убегал. Я гнался за ними. И всех бы догнал. Точно. Если бы не Ероха. — Сказав это, Артемий покосился на князя Василько Константиновича. Тот хмурился, слушая о том, как его ростовцы, во главе с его ближником, сбежали с поля боя, бросив остальных.

— А ты почто остался? — Неожиданно перебил воина князь Ярослав Всеволодович. — Или тебя с собой не позвали?

— Позвали. — Угрюмо ответил Артемий. — Я поехал за ним. Да возвернулся. — Он перевёл взгляд на своего князя и дрогнувшим голосом произнёс. — Наших, ярославских, среди сбежавших не было. Они к тому времени пали в бою. Все пятеро. Я решил, что нет чести в том, что бы бросить их в поле.

Эти его слова утонули в шуме одобрения, стоявших у дальней стены воинов. Хмурое лицо ярославского князя просветлело. Не сдержав чувств, он похвалил своего дружинника и попросил продолжать.

Артемий, приободрившись, поведал о том, как вернулся к суздальцам. Те, разогнав войско Виряса, уже развернулись для нового боя. Их воевода Мечеслав взъелся на Артемия, видимо злясь из-за ростовцев.

— Эко же он! На других горяч! А сам-то отпустил своих!— Усмехнулся Ярослав и посмотрел на троих бояр из Переяславля — Залесского. Те тотчас поддержали своего князя гулом недовольства действиями Мечеслава. Им вторили ростовские бояре и примерно половина владимирских. Последнее очень не понравилось Юрию Всеволодовичу. Хмурым взглядом он скользил по лицам лучших людей своего княжества. Наконец не выдержав, хлопнул ладонью по столу.

— Вот так! — Дождавшись пока все крикуны угомонятся, великий князь поднялся с лавки, нависнув над столом.

— Вот так бояре и князья! — Повторил тише, убедившись, что его наконец то слушают все. — Вы здесь не затем, что бы судить Мечеслава! Я его князь. — Он мрачно покосился на младшего брата и продолжил. — Тоже и с воином Ерохой. Василько Константинович княжит в Ростове. Пусть сам и решит, как поступить с ближником. Но я. — Юрий помолчал, глядя на племянника. — Я не советую тебе слишком уж его наказывать. Ежели Господь его не оставит, он дюжине христиан сохранит жизни.

Лютобор слышал о милосердии князя, но что бы помиловать трусов и предателей... Отрок оглянулся на своего дядю. Тот будто бы застыл в мрачной неподвижности, слушая рассказ о своём брате.

Мечеслав, срывая гнев, спросил, почему Артемий не последовал за своими ростовцами. Воин ответил, что все кого он считал своими, остались на поле. Мечеслав похвалил Артемия, поставив его в пример остальным. Он сказал дружинникам, что наиболее рьяным из них, он раздаст лучшие доли в добыче. От своей пятой части во всем, что будет взято, Мечеслав отказался. Ему было достаточно почестей от князя, которыми тот осыплет его за победу. Его речь пришлась воинам по сердцу. Глядя на коней и оружие приближающегося врага, одни оценивали их общую стоимость в мехах, другие в серебре, а кое-кто и в золоте. Скорые подсчеты в любом случае сулили немалое богатство. Впрочем, кто-то из юнцов, всё же посетовал, на то, что рать врага не слишком многочисленна. Каждому из русичей придётся очень постараться, что бы воевода отметил именно его. И они постарались. Вихрем налетели на левое крыло Пургасовой конницы. Её предводителя, Мечеслав насадил на копьё как тушу на вертел. Затем выхватил меч и рубил им эрзян одного за другим. Дружинники не отставали. Скоро, стоявшие перед ними враги были по большей части повержены. Но остальные, бывшие в центре и на правом крыле, подоспели на помощь. Они сражались с бешеной яростью, платя несколькими своими за каждого из русичей. Дружина увязла в затянувшейся сече.

К этой части рассказа, Артемий, явно не привыкший к столь длинным речам, устал. Голос его зазвучал хрипло и князь ярославский Всеволод Константинович, попросил дать напиться своему человеку. Артемию, от великокняжеского стола, поднесли кубок с медом. Утолив жажду, воин продолжил.

— Сам Мечеслав бился в первом ряду и лично зарубил не менее десятка...

По толпе бояр прошел вздох удивления, но недоверие выразил лишь Ярослав Всеволодович. Составив домиком черные брови, он изумлённо воскликнул.