Маруся. Попасть - не напасть

Что и кому она должна?

А соваться в это болото просто так, будучи во власти отца...

На фиг!

Кому хочется за Демидова замуж, могут не стесняться, уступлю вместе с местом. Правда, к жениху еще и проклятие прилагается, но это ж мелочи?

Ладно. Сами собой дела не сделаются. Вставай, Маруся — и вперед.

Я поднялась и отправилась на подвиги.

* * *

Арина и Петя еще спали, Ваня уже нет. Он растапливал печь и улыбнулся при виде меня.

— Доброе утро, сестричка.

— И тебе того же, братик, — кивнула я. — Завтракать будешь?

— Эммм... там, вроде, еще осталось?

Я обревизовала чугунок.

Осталось... по стеночкам поскрести и ложку облизать. На пятерых человек этого явно не хватит. А курицу вообще всю умяли, тут одна пшенка.

— Вы с Петей ели, и мать. Верно?

— Тебе же осталось? — Ваня смотрел непонимающе.

Я махнула рукой.

— Не в этом дело. Кормить-то всех надо... слушай, тут, по соседству петухи орали. Было?

— Да.

— А яиц ни у кого прикупить нельзя? Я бы сготовила по-быстрому? И зеленки какой?

Пшенки осталось достаточно для моего замысла...

— Сейчас сбегаю, — Ваня кивнул, но мелочь не взял. — У меня еще со вчера осталось.

— Действуй, — поощрила я.

Яичные котлеты делаются быстро и просто. Обычно я их с манкой мешала, но где я тут манку возьму? Пшенки хватит.

Молоко есть, хлеб есть, сделаем гренки.

Надо к печке привыкать. Надо...

Как же не хватает микроволновки и полуфабрикатов! И даже 'Макдональдса'.

* * *

Яйца я сварила, порубила и перемешала с пшенкой и зеленью. Сделала котлеты и быстро обжарила на большой сковороде. Ваня вызвался помогать, так что вторым эшелоном отправились гренки.

К моменту появления Арины, все было почти готово, но по протянутой руке я шлепнула полотенцем.

— Куда?

— А чего? — огрызнулась девица.

При свете дня она выглядела еще более непрезентабельно. И сильно напоминала костистую щуку.

— А того, — разъяснила я. — Не поздоровалась, не умылась, сразу давай хватать. Ты что — в хлеву живешь? Вон лохань, можешь посуду отмыть, а потом остатками воды умоешься. Поняла?

Арина засопела.

Ваня показал кулак, и та молча пошла к лохани.

Я кивнула и продолжила метать на стол гренки.

Расточительство, конечно, но разок можно. А там... уж прикуплю что-то такое. Тот же мешок гречки на семью, пшено, овес, к примеру, овощи... интересно, а ледник тут есть?

— Раньше был.

— А сейчас?

Ваня посмотрел на меня выразительным взглядом и отвернулся. Я вздохнула.

— Будет. Ты на работу сейчас?

— Не заплатят же...

— Сколько там тебе заплатят за день? Копейки... Давай-ка лучше, оставайся дома. Будем по хозяйству крутиться, тут мужские руки нужны.

— Ну...

— Ваня, я одна не справлюсь.

— У нас богатенькая сестренка? — поинтересовалась от лохани Арина.

— И любопытная, — парировала я. — Где ты была допоздна?

— Не твое дело.

— Вот так себе и ответь на любой вопрос.

Арина засопела еще интенсивнее и выместила зло на тарелке.

— Доброе утро, — высунулась с печи головенка младшего.

— Доброе, — согласилась я. — Как нога?

— Хорошо.

— Денек полежишь, а потом будешь мне по дому помогать, — решила я.

— Да я и сейчас могу...

— Цыц! Дай посмотрю, — я метнула на сковородку еще порцию хлеба и подошла к печке.

Нога была явно лучше. Отек спал, надо будет перебинтовать еще раз. И полежать.

Это я и сообщила.

— А что мы сегодня будем делать? — Ваня с удовольствием отдал в мои руки бразды правления.

— Спроси, чего мы делать НЕ будем, — ухмыльнулась я. — Сидеть и отдыхать. А остальное все будет.

Арине это явно не понравилось, но кто ее спрашивал?

* * *

— Доброе утро, детки! Я смотрю, вы уже завтрак приготовили?

Мамаша лучилась улыбкой, словно изотоп урана. Бессмысленно и беспощадно. И беззубо. Во рту у нее, дай бог, зубов шесть оставалось...

Сегодня коричневая блузочка сменилась на голубую, в цветочек, но юбка осталась та же самая.

Кудельки волос были кокетливо заколоты здоровущим гребнем.

И к столу она направилась так же прямой наводкой.

— Руки! — рыкнула я.

— Что?

— Мыть руки и умываться, — пояснила я. — Обязательно для всех, потом завтракать.

— Маша, ты слишком много на себя берешь!

— Кто платит, тот и распоряжается, — огрызнулась я. — так сколько денег я высылала каждый месяц? Десять рублей, значит?

Арина навострила уши. Мать замялась, потом дернула головой (подбородки воинственно колыхнулись, все четыре) и пошла в атаку.

— Ты знаешь, как все дорого?

— Знаю. Так куда деньги пошли?

— На хозяйство!

— Незаметно! Иди мой руки, потом завтракаем, а потом займешься хозяйством, раз уж о нем заговорила, — прищурилась я. — Что выбираешь? Мыть, стирать?

— У меня суставы от воды опухают!

— Ничего страшного, от веника они не опухнут, — я ухмыльнулась. Веник, швабра... уж что-что, а изготовить знаменитое орудие труда — несложно.

— И нагибаться я не могу, у меня голова кружится.

— Значит, не будешь нагибаться. Будешь заниматься уборкой, метлу дадим. Итак, руки — и за стол.

Мамаша засопела не хуже Арины, но подчинилась. Котлеты на гренках пахли вкусно, подозреваю, она на запах и выползла.

На пожрать все мастера. Посмотрим, как на 'поработать'.

* * *

Вот с поработать было плоховато.

Арина на меня шипела и огрызалась, но видя, что я не командую, а сама вкалываю, успокоилась и взялась за тряпки всерьез.

Стирка велась по методу дачного ноу-хау.

Сложить тряпье в корыто, залить водой, добавить мыла и как следует потоптать ногами. По такой методике Арина стирала даже с удовольствием, а Ваня выжимал и развешивал.

Помимо этого, он таскал, прибивал, договаривался с соседями...

Мамаша ворчала, но упорно выметала грязь и терла пол шваброй.

Петя требовал работы, и мы свалили в корыто всю посуду.

Залить водой, посадить мальчишку рядом, и пусть отмывает потихоньку. Петя согласился и принялся за работу.

Я участвовала везде.

Вытряхивала из шкафов постельное белье, определяя, что постирать, и сама выплясывала в корыте, показывая Арине, как сделать лучше.

Полола сорняки во дворе, собирала мусор, сбрасывала все в костер...

— Ваня, нам нужна новая выгребная яма. Забор починить, крышу подправить, сарай...

— Маша, а денег хватит?

— На дело? Хватит!

Деньги у меня были по-прежнему при себе. В комнате я ничего не оставляла, и как выяснилось, не зря.

* * *

Когда Петя выглянул во двор и жестом подозвал нас всех, показывая, что надо молчать, мы переглянулись, но пошли.

Как оказалось, не зря.

Матушка была занята.

Сидела и перетряхивала мои вещи.

Меня аж саму затрясло.

— И что тут происходит?

— Вот, смотрю, что постирать надо, складываю... — залебезила мамаша, но меня таким было не провести.

— Денег там нет.

— А?

— Они все в банке. С собой у меня на мелкие расходы и на дорогу. И согласно завещанию, снять деньги могу только я. Распоряжаться буду тоже я. Вопросы есть?

— Ты... ты...

— Могу вообще уйти. И ты ни копейки не получишь. Я-то проживу...

Мамашу аж затрясло.

Денег хотелось. Бесконтрольно и побольше. А тут оказалось, что к ним прилагается стервозная дочурка.

— Вот как ты платишь мне за любовь! Я тебя растила...

— Ночей не спала, дней не жила, — продолжила я в том же патетическом тоне. — Последние пять лет не спала и не ела — я. И деньги вам отправляла тоже я. Десять умножить на двенадцать — сто двадцать. Умножь еще на пять — шестьсот рублей. Куда ты их размотала?

Ваня аж головой затряс, то ли от огромности суммы, то ли...

— Маш, а ты считать так хорошо умеешь?

— Ваня, я в доме купца жила. Значит так, мать, руки от моих вещей убрала раз и навсегда. Узнаю, что шарилась — уйду из дома. Не пропаду.

— Бросишь братьев и сестру...

— Найду, как их устроить. Но ты ни денег не получишь. Останешься одна, и лезь куда пожелаешь.

— Креста на тебе нет!

— Хм...

Крест вообще-то был. Но — Марии Горской.

Золотой, отличной работы, на изящной цепочке. Стоил он, наверное, как три таких домика.

— Есть. Ваня, вы в церковь когда ходите?

— По воскресеньям.

— Вот, сходим. Если мать меня до того не выгонит.

— Мария!

Я фыркнула и припечатала.

— Или если я сама не уйду. С деньгами.

Намек был понят. Мамаша убралась из комнаты, а я запихнула все обратно в саквояж. Хорошо, что там были именно Машины вещи. Дешевые, простые, штопаные... а то приличное платье, которое было на мне, больше всего сейчас напоминало половую тряпку.

— Маш... ты ведь не уйдешь? — Ваня коснулся моей руки.

Господи, как же его все достало?

Я похлопала парня по плечу.

— Вот, пристрою тебя на работу, Аринку замуж, Петрушу в обучение, а там и посмотрим.

Ваня понял шутку и улыбнулся.

— Хорошо, что ты приехала.

Я в этом уверена не была, но — ладно уж.

* * *

Ближе к вечеру мы с Ваней посетили Обжорный рынок.

Закупились там мясом, крупами, овощами...

Сейчас ранняя весна, так что посадки еще сделать не поздно. Устроим во дворе грядки, посадим зеленушку, посмотрим, какие есть кусты...

Теплицу я тут вряд ли устрою, но что-то попроще посадить...

Фасоль, свекла, тыква, та же морковка, а на репе вообще можно два урожая получить в год, если не хлопать ушами. Но это на хороших семенах.

Что тут с семенами — неясно, но вряд ли здесь Мичурины бегали.

Самой, что ли, заняться?

Хотя... вот я дура!

Я же маг земли!

Зем-ли!

Захочу — у меня огород шесть раз за лето отплодоносит! А уж селекция... да мне сам бог велел этим заниматься. Вот и дело нашлось...

Подождите!

Вы ко мне еще за семенами придете и в ножки поклонитесь.

Я ухмыльнулась, и направилась к дому.

— Ваня, ты подумай, может, нам еще кроликов и кур завести? И козу хорошо бы... парочку.

— Дед и бабушка коз держали, я точно помню...

— Сараи есть. А ухаживать младшие смогут, никуда не денутся. Я огород устрою, дом поправим... ты не против?

— Маша, это так хорошо звучит... мне даже страшно.

Я махнула рукой.

— Пошли. Я на ужин сегодня щи сварю. Плохо без горячего... а! Мне бы еще отметиться надо, что приехала...

— Сейчас сходим?

— Завтра меня проводишь. Не в таком же виде идти?

Ваня хихикнул.

— Да уж. Зато на Обжорке тебе скидку дали!

— Издеваешься?

— Да ни в коем разе!

— Отдам мозговую косточку Пете, — пригрозила я. — Кстати, пройдись по соседям. Нам нужна собака. Может, у кого приплод будет, чтобы нам на щенка договориться? И кошка не помешала бы, а то что за гадство? Крысы скоро по головам скакать начнут! Почему вы никого не завели?

— Матери возиться некогда...

Я скрипнула зубами.

Ага.

И некогда, и неохота, и вообще...

Лень у нее на шее сидит и ножки свесила.

Ваня все понял и промолчал.

* * *

Мамашу наши планы не обрадовали.

— Сами будете со всем этим возиться! Мне здоровье не позволяет!

Я прищурилась.

— Кушать оно тебе позволяет! На, почисть лук!

Сама я его чистить по понятным причинам не любила. И принялась чистить и шинковать морковь.

Лук, морковка, свекла... И вот в печи томится борщ с мозговой косточкой. Запах идет такой, что даже соседские собаки облизываются. Все же котлеты — это не то. Это сухомятка...

Стук в ворота раздался, когда мы сидели и ужинали. Молчали все, намотались за день.

— Анька, открывай! Открывай, сказал! ЖИВО!!!

Ощущение было, что гризли яйца у ворот придавило, так он ревел. Я уронила ложку.

— Это — что?

— Карп!

— Торговец рыбой? — не поняла я.

Мать заерзала.

— Я пойду, открою...

— Что? Такое? Карп?

Вопрос прозвучал отчетливо и резко.

— Возчик. Мамин знакомый, — отозвался Ваня.

— И часто такое происходит? Давно?

— Года два.

— Не твое дело! — взвизгнула мать, хлопая по столу пухлой ладонью. Получилось неубедительно.

Я встала.

— В нашем доме пяьни подзаборной делать нечего.

— А у него свой дом есть, — окончательно заложил мамашу Ваня. — Сюда он как напьется, ползет. Проспится, и обратно, к жене.

— Замолчи!!! — завизжала маман.

Я покачала головой.

— Прелюбодействуем? А батюшка знает?

— И ты замолчи!!! Какое ваше дело!? Почему я должна перед вами отчитываться?!

Я покачала головой.

— Вань, ты сможешь выставить этого Карася?

— Карпа? Нет...

— Тогда мамашу придержи, чтобы не лезла.

Понятное дело, мамаша тут же полезла из-за стола. Но Ваня не зря мешки таскал. Подошел и взял за руку.

— Мама, сядь.

— Да ты...

— Сядь, я сказал. Маш, ты уверена?

Я недобро улыбнулась.

Уверена ли я?

— Более, чем уверена. Арина?

— Да?

Девчонка смотрела серьезно Кажется, ей это рыбопроизводное тоже не нравилось.

— Живо за околоточным.

— Да что вы задумали, ироды!? — взвыла мать.

Я посмотрела жестко и холодно.

— А во что ты превращаешь жизнь детей? Как не стыдно? Пускать это пьяное животное! Арина? Через забор придется...

— Мышью проскользну.

Я кивнула и пошла к воротам.

Подождала, пока Аринка сиганет через забор, только пятки замелькали, и крикнула:

— Иду-иду! Уже иду...

Продержаться надо. Главное, чтобы Ваня свою мать удержал.

Вот ведь... дура!

Интерлюдия.

Игорь Никодимович Романов чувствовал, что срочно нуждается в лекарстве от головных болей.

Это ж надо!

Не успели одно расхлебать — другое навалилось.

Вот уж что было не ко времени — так это происшествие на железной дороге.

Казалось бы, что тут удивительного? Поезда иногда грабят, в последнее время даже чаще, чем просто — иногда. Березовский — город рудников, металлы едут оттуда, а туда... да много чего. Полезного, нужного, дорогого...

Что ехало в этот раз?

Демидов перевозил какой-то ценный груз. Вот, кстати, и сам он явился секретарь известил. Романов и не сомневался, как-никак лично Демидову отписал, просил приехать в гости, побеседовать. Вежливо, очень вежливо, но и ему, и заводчику было ясно, что это просьба только по форме. А по сути — приказ. И лучше подчиниться, чтобы не попасть под подозрение.

А Романов бы не удержался.

Вот кто бы ему сказал, почему он так не любит Демидова? Но просто не переносит, коробит его от этого человека, тошнит. Гадкое от него ощущение. Но внешне это никак не отражалось Романов был сама любезность. Улыбался, радушно предлагал удобное кресло...

Да и Демидов, какие бы чувства этот мужчина в хорошо сшитой тройке не испытывал к своему визави, выглядел вполне довольным и жизнью и визитом. Прямо-таки к дорогому другу на блины зашел.

— Добрый вечер, Сергей Васильевич.

— Игорь Никодимович, мое почтение.

— Как у вас дела, как жизнь?

— Да... пожалуй, что и неплохо.

Романов покивал.

Для Демидова происшествие на железной дороге действительно закончилось неплохо. Налетчикам ничего не удалось забрать, благодаря...