Затем, пока Каллоуэй практиковался, я расслабился. Я свесил левую ногу из вертолета и дал ей болтаться на ветру. Я закурил сигарету и стал смотреть на землю с левой стороны машины.

Я заметил группу людей, работающих на рисовом поле на западе, недалеко от восточного берега Большой Синей (реки Сайгон). На глазок там было примерно тридцать вьетнамцев, мужчин и женщин, все носили обычные конические шляпы и традиционные пижамные куртки и штаны, штаны закатаны выше колен.

Каллоуэй сначала не видел их, потому что смотрел прямо вниз, на своих правых циркуляциях над полем. Но каждый раз, когда мы делали заход, я наблюдал за их продвижением, когда группа продвигалась через поле, нагибаясь в одну сторону и работая почти в идеальный унисон.

Было интересно смотреть, как гладко и быстро они работали. У них были мешки с рисовым побегами, привязанными за спиной. С каждым шагом они доставали побег из своего мешка, погружали побег в воду до локтей, оставляя его стоящим прямо в грязи, затем продвигались на шаг, что бы посадить следующий побег. Я был на мгновение очарован их почти военной согласованностью, когда они двигались по водянистым бороздам.

Затем, чувство легкой тревоги зашевелилось позади моей шеи. Что-то в группе было не так. Я не мог понять, что именно.

Мое внимание стало сосредотачиваться на одном из работающих в середине группы. Он не выглядел занятым тем же, что и остальные. Когда он продвигался вперед с группой, он, казалось, также двигался под девяносто градусов от остальных работников, он двигался к берегу реки.

На нем не было шляпы, в то время как остальные рабочие были в шляпах. Я изучал его лицо. Он оказался призывного возраста, не слишком молодым или слишком старым, как и остальные работники. Пока они маршировали, сажая рис и не обращая никакого внимания на наш кружащийся вертолет, этот человек бросал на нас нервные взгляды, внимательно наблюдая за тем, где мы были и что мы делали.

Что бы отвлечь его от того факта, что мы на него положили глаз, кружа над соседним полем, я сбросил вниз несколько дымов. Я надеялся, что это заставит его думать, что мы заинтересованы чем-то прямо под вертолетом.

Но он слишком нервничал, что бы заглотить наживку. Каждую минуту или две он оглядывался на нас — все время пытаясь создать видимость лихорадочной посадки риса — и в то же время ускоряя свое движение поперек основной группы, что бы уйти.

Для меня этого было достаточно. Я связался по радио с пилотом ударного вертолета.

— Три Четыре, это Один Шесть. У нас тут парнишка посреди фермеров, который сажает рис не в ту сторону и выглядит чертовски подозрительно.

— Как ты думаешь, что вы поймали, Один Шесть? — ответил Фишман.

— Я не знаю, Поль. — ответил я — Но выглядит он не как фермер. Я думаю, что там у нас динк, который пытается притвориться сажающим рис, пытаясь по быстрому слинять на другую сторону и сбежать к реке.

— Что ты хочешь сделать, Один Шесть?

— Я скажу Каллоуэю идти туда и сделать несколько заходов рядом с ним, что бы увидеть, что этот человек делает. Тогда я дам тебе знать. А пока, почему бы тебе не связаться с АРВН и найти кто из агентств контролирует этот район, что бы мы могли привести переводчика и задать пару вопросов этому парню.

Три Четыре подтвердил получение и я нажал кнопку интеркома, вызывая Каллоуэя.

— ОК, Бобби, потихоньку выходи отсюда и двигай к группе фермеров. Там начинай кружить на приличном расстоянии, а не прямо над головой. Парень странно себя ведет. Мы посмотрим, что он там делает и возьмем его за жопу, если он будет подозрительно выглядеть.

Как только мы добрались до группы фермеров, Фишман вышел по УКВ.

— Прости Один Шесть. Ни у кого из наших в этом районе сейчас нет никого, кто мог бы подключиться к этой зоне, что бы забрать вашего парня и допросить его. Что ты собираешься делать теперь?

Я подумал минуту, пока мы смотрели вниз. Каллоуэй теперь держал птичку в правостороннем вираже в двадцати футах от земли, только на западе и со стороны реки от группы.

Наш сажальщик риса с непокрытой головой, выглядел как никогда подозрительно, оглядываясь через плечо, что бы убедиться, что он видит каждое наше движение. Другие фермеры игнорировали нас, сажая рис, не сбиваясь с шага.

К этому времени я был убежден, что он не из этой группы фермеров, поэтому я предложил Фишману вызвать роту и запросить АМСВ. Мы могли бы высадить их где-то тут и они могли бы взять парня под стражу и выяснить, что он задумал.

Менее чем через минуту Фишман вернулся, что бы сообщить мне, что АМСВ были в состоянии боевой готовности для пехотной операции где-то еще в районе ответственности 1-й пехотной дивизии. Так что они не были доступны ни для чего, кроме основной приоритетной ситуации.

Хорошо, черт бы побрал! Я снова вызвал ударный вертолет.

— Хорошо, Три Четыре, прикрой меня, пожалуйста. Мы пойдем туда и сядем и я сам возьму этого засранца.

— Ты действительно хочешь это сделать?

— Ну. Он там прямо посреди рисового поля и выглядит не слишком сложным делом для меня взять мою М-16 и забрать его. Тогда мы сможем доставить его к подразделению АРВН ниже по реке и они смогут с ним потолковать.

С этими словами я указал Каллоуэю на узкую дамбу на затопленном рисовом поле, недалеко от фермеров.

— Сделай круг и посади птичку на перемычку, как можно ближе к этому парню. После этого просто держи ее там, пока я выйду и заберу его.

Красиво летя, Каллоуэй посадил "Вьюна" на небольшом голом кусочке суши. Я выпрыгнул из вертолета, неся свою М-16 с тридцатизарядным магазином. Как обычно, я был одет в номексовый летный комбенизон, с надетым броневым нагрудником, который один весил тридцать футов. Поверх него был надет мой жилет выживания. Мой летный шлем APH-5, летные перчатки, пистолетный пояс с моим Кольтом .45 калибра и ножом выживания, пристегнутыми к нему, плюс наплечная кобура, где я носил свой личный "Питон" .357 калибра.

Я вышел перед вертолетом, где я мог смотреть поверх голов нескольких рядов крестьян и прямо в лицо моему беспокойному подозреваемому. Поскольку я не знал как сказать "Тащи сюда свою задницу" на вьетнамском, я просто указал на него пальцем и жестом попросил его подойти ко мне. Он оглянулся на меня, нахально оскалив зубы.

Поэтому я снова помахал ему, на этот раз используя М-16 вместо пальца. Я посмотрел ему прямо в глаза и прорычал:

— Подойди ко мне!

К этому времени, подумали бы вы, все люди на рисовом поле оставили бы свои дела, что бы понаблюдать за противостоянием. Однако, нет. Они не обращали внимание ни на меня, ни на него; они просто продолжали сажать рис еще яростнее чем раньше.

Это был их очевидный сигнал для меня, что этот парень не был частью их занятий, что остальные не хотели иметь ничего общего с ним, со мной или с тем, о чем мы спорим.

Я жестом показал ему в третий раз и сказал, так сурово, как только мог:

— Подойди ко мне немедленно!

Он посмотрел на меня с глупой широкой улыбкой и медленно покачал головой. Потом он начал отступать от меня, как будто высматривал путь для быстрого выхода из его положения.

— Ну ладно, маленький сукин сын — завопил я.

Я опустился на одно колено, навел М-16 и сделал три быстрых выстрела, направленных прямо перед ним. Грязь и вода полетели ему в лицо.

Тут же его руки поднялись над головой и он начал идти ко мне, кивая и улыбаясь, как Чеширский кот. Когда он добрался до меня на перемычке, я заставил его лечь, ткнув оружием, сложить руки над головой и заставил переплести пальцы. Положив руки на него, я его поднял и подтолкнул к вертолету. Я намеревался посадить его на место бортстрелка и пристегнуть, что он не смог никуда уйти.

Когда я положил свою М16 на левое переднее сиденье, он внезапно вырвался из моего захвата и бросился прочь от вертолета. Он нырнул под хвостовую балку, просто проскользнув под еще вращающимся рулевым винтом и вприпрыжку побежал обратно на рисовое поле.

— Ах ты маленький сукин сын! — заорал я, хватая М16 с переднего сиденья и побежал к корме вертолета. Собирался выстрелить над его головой, что бы он остановился и вернулся ко мне.

В спешке я переключил переводчик М16 на автоматический огонь, нечаянно выпустив все двадцать семь патронов, которые еще остались у меня в магазине.

— Черт! — пробормотал я с отвращением.

Я наблюдал мгновение, как мой соперник вприпрыжку удирает через рисовое поле к линии деревьев, отделяющее чеку от реки. Он удирал и все, что у меня было, это разряженная М-16 и размышления — либо я поймаю этого маленького ублюдка, либо у меня пригорит задница!

Со всем моим снаряжением, я вероятно, весил фунтов двести или больше. Но я спрыгнул на поле, что бы догнать его ... и тут же провалился по пояс в эту вонючую гадость, как будто залегший в грязь буйвол!

Я едва мог пошевелиться. Размахивая разряженной М-16 над головой я вопил:

— Стой! Вернись или я тебе устрою!

Он не мог знать, что у меня разряжено оружие.

Но он все равно удирал. В отчаянии я повернулся к Каллоуэю, который все еще удерживал работающий на холостом ходу "Вьюн" на перемычке. Я указал ему на парня и крикнул:

— Возьми его... сбей его!

Каллоуэй, как я быстро усвоил, не был пилотом, которому надо было повторять дважды. Он поднял вертолет и взлетел на всем скаку, держа "Вьюн" примерно в двух футах над поверхностью.

Он описал дугу прямо над головами рисоводов, которые начали нырять в воду во всех направлениях. Это вызвало огромный шум так как все тридцать громко кричали (вероятно, набор различных вьетнамских ругательств) и одновременно падали вниз.

Мой парень бежал через воду, изо всех сил, с Каллоуэем, преследующим его. Я мог только наблюдать — мои ботинки так глубоко увязли в илистом грунте на дне рисовой чеки, что я едва мог двигаться.

Мне удалось пробиться вперед на пару шагов, пока Каллоуэй пытался загнать бегущего вьетнамца в угол. Боб догнал подозреваемого и кружил какое-то время над его головой, что бы дать ему понять, что тому не скрыться. Затем Каллоуэй снизился прямо перед ним, отрезая пусть к спасению. Поток воздуха от винта превратила рисовое поле в подобие извергающегося гейзера в Йеллоустонском парке.

Каждый раз, когда "Вьюн" опускался перед вьетнамцем, он менял направление, как полузащитник, выписывая причудливые кренделя при беге по полю. OH-6 Каллоуэя напоминал йо-йо на леске, когда он дергал маленький "Вьюн" вверх и вниз, каждый раз умудряясь снова опуститься перед бегущим человеком и преградить ему путь. Боб, показывая невероятно умелую технику полета, загонял человека в угол, как крысу в ловушку.

Когда я направился к снующему "Вьюну" и разочарованному беглецу, я услышал звук в воде рядом со мной. Затем я увидел небольшие всплески воды рисовой чеки, взлетающие по обе стороны от меня, не более чем в нескольких дюймах.

Что за чертовщина? Я задумался. Затем я быстро понял: это были пули, попавшие в воду, очевидно, направленные в меня!

Взглянув в сторону берега реки, в 150 ярдах от меня, я увидел пару дульных вспышек в линии деревьев, без сомнения, пара АК47, подмигивающих мне.

И вот я, стою в полной жопе на рисовом поле, с разряженной М-16 и без запасных магазинов, и не имею возможности сказать ни "Кобре", ни разведчику, что меня обстреливают.

Решив, что надо что-то делать, я присел в воду и нашарил кобуру своего .45. Вытащив капающее оружие, я сделал пару выстрелов в сторону реки, прежде чем понял, насколько это бесполезно. Использовать мой .45-й на такой дистанции, было все равно что тушить пожар в ста пятидесяти ярдах с двадцати пяти ярдовым шлангом.

Каллоуэй на машине-разведчике был уже в двадцати ярдах от меня. Он кидался на добычу, заставляя его падать в воду каждый раз, когда он разворачивал машину. Каждый раз, когда человек вставал, что бы бежать, Боб разворачивал машину бортом перед ним, а затем раскачивал полозья взад и вперед, ударяя ими человека. Используя борт, как боксерскую перчатку, Боб продолжал сбивать парня с видимым удовольствием обратно в воду.

Несколько раз сбросив измученного мужчину, Каллоуэй затем умело маневриварол "Вьюном" на вертящимся подозреваемым, пока не придавил его поперек плеч, прижав внизу рисового поля.

Пока Боб удерживал мужчину в воде, я наконец, добрался до зависшей машины и подполз к кормовому отсеку бортстрелка. Подключив свой микрофон в шлеме, я вызвал Фишмана:

— Три Четыре, у меня плохие парни на берегу реки на шесть часов прямо от нашего хвоста. Они стреляют по мне. Вы не могли бы прочесать берег реки, пока они не накрыли нас?

С моими последними словами, Фишман пошел на боевой заход, отправляя ракеты в полет к линии деревьев. Когда я сообщил, что рок-н-ролл Пол устроил там, где я и хотел, я выскочил из вертолета и велел Каллоуэю поднять вертолет с парня, пока я спрыгну вниз, что бы взять его.

Когда "Вьюн" поднялся, я был снова в воде, вытаскивая пассажира. Его глаза были вытаращены, так что я схватил его одной рукой за воротник рубашки, а другой врезал ему по морде. Его глаза закатились и он отрубился, его обмякшее тело упало в воду.

Каллоуэй подвинул "Вьюна" ближе, что бы я мог подобрать парня и забросить его в вертолет в кормовой отсек. Я даже не стал его связывать, просто взял грузовую стропу и стянул ему позади руки и ноги. Он был все еще без сознания, так что не доставлял мне больше проблем.

Запрыгнув обратно на левое переднее кресло птички, я схватил управления и сказал Каллоуэю:

— Взял. Давай валить отсюда.

Когда мы взлетели с рисового поля, Каллоуэй посмотрел на меня, и сморщил нос.

— Господи! От тебя прямо дерьмом несет!

— Спасибо большое! Кстати, для курсанта-пилота, ты проделал чертовски хорошую работу, летая там. Чертовски хорошую... И я это высоко ценю.

Мы отправили нашего подозреваемого вниз по реке, в комплекс АРВН, где он был быстро опознан как майор из дивизии ВК, расположенной недалеко от Дау Тянг. Более того, его допрос показал, что он был сборщиком налогов. Его работа заключалась в том, что бы ходить среди местного населения вдоль реки Сайгон и заставлять их платить сбор для поддержки ВК. Он вымогал у крестьян продовольствие и деньги и даже заставлял их доставлять припасы войскам Вьетконга. Этот парень был отличной большой рыбой в качестве пленника — чертов счастливый случай для нас, так как мы были на обычном учебном вылете.

Этот случай стал отличной тренировкой. Я мог бы вечность думать и никогда не придумать лучшего примера одного из самых основных принципов воздушной разведки — контраст или что не так с тем, что вы видите? Что на фотографии такого, что не должно быть? Чего там быть не должно?

В случае с нашим майором — сборщиком налогов, все улики присутствовали. Крестьяне сажали рис в одном направлении; этот человек единственный двигался в другом направлении, отдаляясь от них. Каждый в группе крестьян носил коническую шляпу, этот человек был с непокрытой головой. Крестьяне не обращали внимания на наш вертолет, когда мы летали кругами, этот человек все время украдкой поглядывал на нас через плечо и уходил от вертолета. Все остальные в группе были либо очень стары, либо очень молоды; этот человек был призывного возраста.