Напряжение - 6

— Арматурой? Арматура пробила тело при разрушении дворца? Говорите понятнее!

— Ножом, ваше величество.

— Экое совпадение... То есть, нож при ударе слетел со столешницы, и Первый советник напоролся на него спиной? — Изумленно произнес государь.

— Возможно, ваше величество. — Словно сдерживал раздражение действительный тайный советник. — Так же на этот нож столь же неудачно напоролась молодая княгиня Чегодаева, оказавшаяся обнаженной в постели Первого советника. И Элим Шуйский, отреченный от рода Шуйских, найденный среди бумаг, подтверждающих его участие в покушении против принца Ивана Сергеевича с целью занять престол Шуйских.

— Вы что себе позволяете? — Рыкнул Роман Глебович. — Ткнуть мертвецов ножом в спину, подбросить бумаги? Оболгать мертвеца решили?!

— Сия трагедия произошла сутки назад. Медики подтверждают дату смерти. На момент удара по дворцу, все трое были уже мертвы. — Спокойно реагировал секретчик, глядя только на государя.

— Я требую отстранить этого хама и допустить разведку военно-морских сил до места трагедии!

— Роман Глебович, прошу сохранять спокойствие! — повел рукой Император, скрывая злость на самого себя, кое-как оправдывая собственную неосмотрительность слишком сильными эмоциями разочарования в сыне. — В любом случае, покушения это не отменяет. Виновник не знал о смерти моего Первого советника, и действовал злонамеренно.

Но эту информацию действительно следовало выслушать приватно.

— Ваше величество, присутствуют веские доводы, что Самойлов Максим знал о смерти Первого советника. Равно как о его участии в заговоре против цесаревича Сергея Дмитриевича.

— Объяснитесь. — Напрягся Император, жестким взглядом заставив великого князя сдержать эмоции и слова.

— Я прошу прощения за нелицеприятные слова, но Первый советник найден с выколотыми глазами, отрезанным носом и ушами. И мы, разумеется, произвели поиск недостающих частей тела...

— Трупоеды!!! На крови решили ордена получить?! — Не сдержался великий князь. — Так вот, не выйдет!!!..

— Ваше сиятельство, покиньте зал, ежели не умеете вести себя! — Охолонил его Император.

— ...Недостающие части тела нашлись в карманах мундира покойного, — как ни в чем не бывало продолжил действительный тайный советник. — Там же найдено миниатюрное записывающее устройство с видеофайлом. Оно будет приложено к моему докладу.

— Показывайте. — Мельком посмотрев на кое-как сдерживающего себя Романа Глебовича, приказал Его величество.

— Разрешите? — Встал в пол-оборота секретчик, указав на выход.

Получив дозволяющий знак от монарха, вернулся к дверям и принял ноутбук от подчиненного.

— Изображение среднего качества, — посетовал действительный тайный советник, включая видео с распахнутого в руках ноутбука. — Звук записался лучше.

"— Входите, мой друг. Чего вы ждете?" — произнесли с экрана знакомым мягким тоном.

...

"— Степень родства столь далека" — равнодушно звучало в Александровском зале.

...

"— Я никогда, слышите, никогда бы не согласился на смерть принца!" — заходились хриплым криком динамики.

...

"— От Самойлова привет" — шепнули с экрана, и даже Император вздрогнул, потеряв привычное хладнокровие.

— На этом видеоматериал завершается, — подытожил секретчик, комментируя почерневший экран. — Изволите просмотреть еще раз?

— Итак, что у вас есть. — Заметив, что Его величество не торопится с ответом, произнес Роман Глебович. -Обезображенное тело моего брата. Тело девы благородных кровей, которую могли раздеть уже после ее смерти. Тело Элима Шуйского в окружении каких-то бумаг. Нечеткое видео с неудачного ракурса. Я смотрел на эту халтурную подделку, и не мог понять, чего же вы желали получить в итоге? Личное дворянство? Благодарность цесаревича? Это ваша инициатива, или вам кто-то приказал очернить моего брата? Может, Шуйские — мастера подкидывать что угодно и кому угодно?! Этим Чегодаеву убить, да тело своего дохлого родича с ледника подкинуть — ничего не стоило! Покуда речь идет, быть ли им вообще на этой земле!!!

— Ваше сиятельство, скорблю по Вашей потере. — Сложил действительный тайный советник ноутбук. — С позволения Его величества, вам будут представлены все материалы по делу. В том числе, медицинское заключение, акт почерковедческой экспертизы бумаг Элима Шуйского, к нашему счастью, написанных им от руки. А также техническая экспертиза данной видеозаписи.

— Кем выполненная экспертиза? Вами? — Рассмеялся с ледяными глазами Великий князь. — Государь, о моего брата вытирают ноги, а ты молчишь. Память великого человека пытаются очернить. Он служил тебе всю жизнь, и ты этому веришь?!

— Тело можно состарить, — дернул пальцами Государь, будучи в серьезной задумчивости. — Целители могут сделать то же самое и с трупом. Только какой с этого толк? Первого советника могли действительно убить еще вчера. Он известный затворник. То, как он благоволил Чегодаевой, знали все. Он сам вручил ее руки в ладони будущего мужа... Великий создатель семей. Почтенный семьянин, с десятком правнуков. А запись — с неудачного ракурса, спиной... Не могу поверить. — Мрачно повел Император головой.

— Ваше величество, — поклонился секретчик. — Моя жизнь и честь в ваших руках. Есть еще один довод, который может развеять ваши сомнения.

— Я слушаю. — Поменял позицию его величество, опершись на правую руку щекой.

— В процессе разбора завалов, выяснилось, что весь Сенатской дворец опутан средствами видеонаблюдения. Каждый угол, каждая комната. Тот зал, в котором происходит продемонстрированная запись, был под наблюдением сорока шести камер с микрофонами, размещенных как в сводах зала, так и искусно встроенных в стены. Провода от камер ведут в подвальные помещения и уходят за рунный монолит хранилища класса "Диамант". Хранилище не повреждено ударом. Есть все основания полагать, что записи велись круглосуточно и сохранились. Таким образом, через три-четыре дня правильной осады, Вашему величеству могут быть предъявлены доказательства со всех возможных ракурсов, и со всех комнат.

— Вам нужно всего четыре дня, чтобы слепить еще больше халтуры?! — С горечью сетовал великий князь.

— Это рунный монолит, Ваше сиятельство. — Поклонился действительный тайный советник. — Внутрь него невозможно проникнуть никому.

— Мы мало знаем про возможности Шуйских...

— Уймитесь, — сел прямо Его величество. — Зачем Первому советнику вообще столько камер? Кто их обслуживал? Кто осуществлял монтаж?

— Не могу знать, Ваше величество. Сенатский дворец, после разгона сената, был вотчиной Первого советника и неприкосновенен для нашей службы.

— Или же вы врете, и сами записывали каждый его день! — Гаркнул великий князь.

— Роман Глебович, не следует спешить с выводами. Вы говорите с начальником моей личной службы разведки, — серым, безликим тоном прокомментировал государь. — И скоро вы дойдете до того, что рунный монолит вашему брату тоже подкинули. Интересно, отчего у меня его нет, а у моего Первого советника вдруг есть? Прятать ценности — от кого?

— От Шуйских!

— Заладил. Они не нарушат данное слово, — отрицательно покачал Император головой. — Да и по срокам не сходится... В любом случае, нужно ожидать взлома. Роман Глебович, ты можешь выделить наблюдателей, если тебе так неймется.

— А что мы будем делать с ним? — Великий князь кивнул на действительного тайного советника. — Дашь ему три дня на бегство?

— Он будет наблюдателем от меня. И не приведи тебе Небо, поднять на него руку. Взлом начать немедленно. — Жестом отпустил секретчика государь.

Два могущественных родича остались в Александровском зале одни.

— Ваше величество, — помолчав, произнес Роман Глебович. — Я буду просить вас об услуге.

— Слушаю тебя, — устало вздохнул государь, тщательно вспоминавший показанное на записи.

Пока оно просто не укладывалось в голове. Невозможно, дико, кошмарно. Но многое объясняет. Слишком многое, слишком четко и правильно...

— Вы, должно быть, знаете, что моя супруга непраздна. — Неторопливо прошелся великий князь вокруг трона и сел на соседнее с государем место.

Где полагалось быть супруге на официальных визитах. Ну и вполне дозволительно быть дяде при приватной беседе.

— Я тебя уже поздравлял с этим. Будет сын, и это великолепно. — Кивнул государь, повернув голову к собеседнику.

— Это будет не мой сын. — Болезненно произнес Роман Глебович. — Та гадалка из Юсуповых оказалась права...

— И чью жизнь ты желаешь у меня просить? — Вполне логично спросил Его величество.

Понятно, что молодую супругу очаровал кто-то бесстрашный из благородных, который полагал титул и родство защитой в своих шашнях.

— Мне жизнь его не нужна, — отвел великий князь взгляд. — Я прошу тебя сохранить мою честь.

— Каким же образом? — Поднял бровь в удивлении Император.

— Не вскрывай монолит. — Ссутулился Роман Глебович в кресле. — Молю тебя чем угодно. Там будет видео, как она... Он... Она с ним... Делают моего сына... — с силой выдавил из себя могущественный имперский сановник.

А брови Императора в изумлении поднялись вверх.

— Давно ты знал? Впрочем, если после визита Юсуповых... — Поправился тут же государь. — Но ты так яростно защищал Первого советника...

— Перед челядью? Я обязан был это сделать. — Поднял на него взгляд великий князь. — Он наставил мне рога, но он наш родич.

— Считаешь, это видео — настоящее?

— Я в этом уверен. Поэтому не вскрывай монолит. Замнем дело. Простишь сына... Или сообразишь интригу с ним, якобы он обижен и отлучен от трона. Ты же умеешь, ты всегда был способней нас всех.

— Давай так. Видео будет просматривать человек, который...

— Не вскрывай монолит!!! Не позорь меня!!! Мои седины, мою честь!!!

— Поставим смертника! — Рявкнул на него император. — Никто ничего не узнает! Он умрет, как найдет и уничтожит носитель!

— Он будет знать! — Панически смотрел на него Роман Глебович. — Даже этого мне достаточно, чтобы умереть от позора. Не вскрывай монолит. Проси все, что хочешь, но закопай его обратно, залей бетоном и забудь!

— Ваше сиятельство, ты отдаешь себе отчет, что кроме твоего видео там наверняка будут другие люди, встречи, заговоры, предательства и огромное количество иной информации?

— И что? Что изменится? Посмотри в окно, там все — предатели! Все жаждут твоего трона, хотят твоей смерти, шепчутся о революции и ненавидят тебя просто потому, что ты богаче и сильнее! Нашел причину!

— Именно поэтому мне нужна удавка, чтобы затянуть вокруг их шей и вздернуть. Именно за ней я полезу внутрь монолита.

— Ценой моей чести?!

— Рома, ты принимал в своей постели целое балетное отделение единовременно. О какой верности ты сейчас вспомнил? — Недоуменно вопрошал государь.

— Это изменял я, а не мне!

— Ну, знаешь... — развели руками.

— Прими мою слабость! Ты тоже станешь старым, ты тоже будешь мнительным!

— Я не стану ослом, который ценит мнительность превыше государственных интересов!

— Значит, ты ни во что меня не ставишь... — Понуро отклонился на спинку кресла Роман Глебович.

— Я никого не ставлю выше государственных интересов. Даже себя. Именно поэтому я на троне, как ты верно заметил. Монолит будет вскрыт. — Надавил голосом Император. — А нашедший твое видео — убит.

— Я сделал все, что мог, — развел руками великий князь. — Но ты упорствуешь. Ты недальновиден. Ты слеп.

— Вызову твоего адъютанта, пусть проводит тебя. Отдохни, — привстал было Император с трона, чтобы распорядиться.

— Никуда ты не пойдешь. — положил ему руку на плечо великий князь и с силой усадил обратно. — И я никуда не пойду.

— Не гневи меня, вздорный старик! — Одернул плечо Император и хмуро посмотрел на соседа. — Будет так, как я скажу и точка!

— Будет так, как скажут люди, которые записаны на видео внутри монолита. — Зло посмотрел на него Роман Глебович. — Клянусь, я сделал все, чтобы они не штурмовали дворец. Но сейчас у них не осталось выхода. Ты им не оставил!

— Это измена?

— Это желание жить. Ты правишь несовершенными людьми, твое величество. Но сегодня ты решил перейти черту и узнать, насколько они несовершенны. Нельзя, нельзя было этого делать! — Твердил ему великий князь с ожесточением. — Теперь они пойдут на штурм. Потому что иначе ты их казнишь!

— Ты тоже встанешь против меня?

— Нет. Это невозможно. — Покачал головой Роман Глебович. — Мы — родня. А Рюриковичи не дерутся друг с другом.

— Тогда пойдем и вместе задавим этот бунт.

— Это не бунт, твое величество, — тяжело дышал великий князь, вжимаясь в трон. — Ведь это я их призвал. Официально, на защиту от изменщиков, которые захватили Кремль и удерживают государя.

— Да ты с ума сошел, твое сиятельство, — покачал головой Император, глядя на соседа с оторопью. — Тогда я пойду и уничтожу их сам.

И три десятка полупрозрачных силуэтов стали материализовываться в зале. Чтобы через мгновение подернуться дымкой и истаять.

— Рюриковичи не сражаются сами! — Упрямо произнес великий князь. — Я не дам тебе призвать предков. За Рюриковичей сражаются.

— Ты окончательно обезумел. — Медленно покачал головой Император, обливаясь потом от страха.

Потому что главенство над Силой Крови значило, что человек рядом с ним каким-то демоном сильнее его самого.

— Скоро в этот зал войдет человек и объявит о победе. Если это будет твой человек, значит ты прав. Ордены, земли и чины золотым дождем прольются на головы победителей! Ты же не забыл, что верным союзникам надо кинуть кость? А та шваль, что лезла на стены, будет растоптана в твою честь! Но если в эти двери войдет мой человек, твое величество... Тогда ты одаришь моих людей орденами, землями и чинами, — внимательно смотрел на него Роман Глебович. — А содержимое монолита будет уничтожено. Правь вечно, твое величество, своими несовершенными людьми и не задавай больше лишних вопросов. Потому что других людей у тебя не останется.

Глава 16

Мир Ивана Александровича никогда не был хрустальной вазой, чтобы разбиться от легкого прикосновения. Скорее, это был прогоревший чугунный котелок с прикипевшим нагаром и десятком глубоких вмятин — крайне устойчивая и прочная конструкция, способная переварить все, что угодно. Но даже бывшего князя невольно пробрало, когда по сотовому телефону непрерывным потоком начали звонить министры и их заместители, князья и наследники, промышленники и медиамагнаты, будто бы выстроившиеся в смиренную очередь на телефонной станции.

Никаких порученцев, никакого "с вами желает говорить..." и прочих шаблонно-равнодушных фраз секретарей, сидящих на телефоне вместо своих шефов — только сами личности на том конце провода, и только живейший интерес в их голосе.

С Иваном Александровичем знакомились будто бы заново, выражая искреннее почтение и заверяя, что уж в этот раз они обязательно сработаются. Никакого сравнения с показным пренебрежением и равнодушием предыдущих недель, когда бывшего князя за человека-то не очень считали. Даже "дежурных" открыток с поздравлениями к памятным датам, праздникам и годовщинам — уж пару месяцев, как не было, а в кругу матерых интриганов-дипломатов подобные копеечные знаки внимания не оказывают только трупам.