Сон 10-1

Воспитанник второго класса вспомогательного отделения Общевойскового Училища Вьюнок Найл — так и не изменили ему фамилию, оставили последний слог от фамилии последнего до мобилизации владельца, но Рыжий всё равно у него в личном деле записан отцом, этого у него теперь никто не отнимет! — старался держаться. Это остальным внове, а он через переклёпку уже проходил, ещё там, в "Орлином Гнезде" Королевской Долины. Да, неприятно, но не больно. Не очень больно. Можно и перетерпеть. Одноклассники, давно уже убедились, что Вьюнок если говорит, то, значит, знает, и потому слушали его, не возражая. Да и дядьки кивали, подтверждая. У них-то по две, а то и три переклёпки были, пока взрослый, уже не снимаемый, не надели.

Когда прозвучал его номер, Вьюнок твёрдо вышел из строя и, почти печатая шаг, напряжённо держа спину, пошёл к крайнему справа освободившемуся столу. Дядька Жур шёл рядом молча, и молчание было одобрительным. Чёткий доклад презрительно кривящей губы девке — Вьюнок именно так мысленно назвал эту... в форме и знаки различия сержантские, а петлицы не армейские, штатские, так что ему на неё... вот так, по-армейски — жёсткий табурет, рука дядьки на плече — не давит, а поддерживает — и чужие злые руки на шее и горле, противное жужжание и отдающаяся во всём теле дрожь... Но это не больно, не очень больно... Он выдержит, это когда клеймят, тогда больно, там ещё можно... но тоже... он слышал, как Медицина спросила у Рыжего, чего у того шрам на губе, и он помнит ответ, да, тогда он ещё не звал Рыжего ни вотчимом, ни отцом, но это неважно, а Рыжий сказал, что прокусил на клеймении, чтобы не закричать, Рыжий клеймение выдержал, а это-то... тьфу и растереть, он выдержит, тьфу ему на них, с их зелёными петлицами, нет у них власти над ним, и радовать их своим криком и слезами он не будет...

— Вот зверёныш, — прозвучал за спиной голос... этой, что с бумагами.

— Такого пороть каждый день по три раза, и всегда будет за что, — со смешком ответил ей снимавший ошейник.

Рука дядьки на плече помогла дойти до строя, не сбившись с шага.

— Молодец, — сказал Жур, ставя его в строй.

И командир курса одобрительно кивнул.

Вьюнок прерывисто, но удержавшись от всхлипа, перевёл дыхание и гордо посмотрел на одноклассников. Быть всегда и во всём первым нелегко, но он старается. Как себя в начале поставишь, так потом этого и держись. И спасибо Рыжему, тьфу-ты, отцу, что научил и койку заправлять, и форму на ночь складывать, и... много чему ещё.

Фронт

Когда коню к подножной траве добавляют торбу с кормовым зерном, то это перед дальним походом. Дать-то дали, и немало, а, значит, и стребуют во много раз больше. Гаор это прочувствовал ещё в училище, когда назначение командиром отделения добавляет не столько довольствия и власти, сколько обязанностей и ответственности, а соответственно и хлопот, и взысканий. Так что ничего опять же "концептуально нового" в его жизни не произошло.

В его землянку протянули телефонный провод, и теперь к дневальству по кухне и хозяйству добавилось дежурство на телефоне с — аггелов горячих им в глотку — записью телефонограмм, а, значит, нужен грамотный. А их... ну, больше, чем в начале было, ещё на сборном начали учить, но всё равно. Мало они грамотные. Читают по слогам, а пишут... Но и это не самое, а вот что состав поубавился... боевые невозвратные потери. И за каждого будто по сердцу полоснуло. Даже похоронить по-нашенски не дают, в общий костёр кладут. Налёты, обстрелы... а теперь, когда их уравняли и в обеспечение вошло оружие — подрядовым оставили только шанцевый, но разрешили трофейный холодняк, рядовым и выше — табельный холодняк и личный трофейный огнестрел, но не больше одной единицы, аттестованным рядовым — табельные однозарядные винтовки и любое трофейное, ну, а сержантскому составу — по общему Уставу. Так что за обеспечением теперь надо будет целую бригаду собирать. И в бой с непосредственным огневым контактом их будут пихать, а обученных у него... как в песне: "Я, да ты, да мы с тобой...". Он сам, Четырок и Быстрый. Ну Барсук ещё, всё-таки до мобилизации охотничал с ружьём. Рисковый у него был управляющий, что разрешал своё брать, да ещё и отдал старое будто сломанное. И сам Барсук — криушанин-лесовик, и не принятой, а по крови-утробе, так что... ну, на снайпера его Быстрый потихоньку натаскивает. С фоторужьём неплохо получается. Трофейные винтовки в тайнике хранятся, теперь их можно будет открыто до ума довести. И учить тоже в открытую.

Первого — праздник же — ему дали не только отоспаться, но и отпраздновать в своём — да, аггелов вам всем в глотки, несмотря на возвращение имени, звания и наград, свои ему здесь, да, он стал лохмачом и им останется уже до конца — уже не просто дружеском, а братском кругу. Поблагодарили Набольших Матерей, Ветер — защитника воинского, что Мать-Воде братец молодший и, конечно, Золотого Князя, помянули поимённо всех не доживших... а второго еле успел отправить рабочие дюжины по местам, как дёрнули в штаб. Для внушения, накачки и ознакомления с изменениями в Уставе и прочем. Конечно, ротный — не тот уровень, но его рота Особая, наравне с полковой разведкой, и потому... ну, и так далее. Ну, трофейная служба теперь по-новому для всех. Вот и собрали командиров подразделений, чтобы всем сразу и одинаково. Косились на — Гаор усмехнулся — сержанта-лохмача, но ни один не вякнул. Великое дело — Устав. Сказано — исполняй! Но неплохая система теперь вырисовывается, для его роты — это точно. Но это пока побоку. А вот что пополнения дают всего четырёх подрядовых подсобников, вот это хреново. У него все дюжины теперь неполные. На этом остальных отпустили по своим частям, а его оставили. Для дополнительной накачки и задачи. В накачке ничего "концептуально нового" — тьфу ты, вот привязалось! — не было. Но чего-то странно тихушник на него смотрел. Но молчал, что более опасно открытого крика и ругани. И, наконец, задачу поставили.

Вводная. Пятого ехать получать. Обеспечение на весь практически полк и пополнение тоже на полк. Так что целая колонна. И маршрут... странный. С заездом на точку под названием "Помойная яма".

— Вот там четверых и получишь. А уже оттуда за всем остальным.

М-да, интересное название. Это что за пополнение, если оно в помойке? И тихушник ухмыляется. Что за пакость готовится? Но приказано — выполнено! Колонна сформирована, сводная дюжина, чтоб и шофёры, и грузчики, и грамотные, а то всякое бывает, собрана. Офицеры в своих машинах, мы на грузовиках. Кому что на складах делать обговорено, у Большака с замом по обеспечению контакт давно налажен и отработан, всё, что на роту положено, получит до крошки и нитки. А теперь и до патрона. Но тут ему Четырок и Быстрый в подмогу. И Ласт, как самый грамотный, чтобы в ведомостях ни запинки, ни помарки. Это-то всё ладно, а вот пополнение... кого дадут из этой... помойки? Ну, поживём — увидим. Если доживём. День, как по заказу: пасмурный и тучи низкие, так что...

Аргат

Орртен

Порядок установлен давно и неизменен ни при каких обстоятельствах. Городская почта складывается прислугой на специальный поднос в служебной прихожей и относится в кабинет в строго определённое время.

Гарвингжайгл Юрденал просмотрел сегодняшнюю почту и недовольно скривился. Счета как всегда сразу забрал Таур? Всё, связанное с хозяйством, он докладывает сам и в своё предназначенное для этого время. И аггелы с ним и этой надоедливой дребеденью. И что осталось? "Кокарда", "Ветеран", какие-то рекламные листки каких-то благотворительных фондов "Поможем фронту" и прочая бодяга. Опять пусто! А ведь он ждёт. Ждёт стандартного армейского конверта со штампом военной цензуры и обратным адресом — набором цифр и именем Гаора Юрда. Ублюдку вернули статус и звание. И это ублюдок-полукровка теперь должен, нет, обязан написать в род с просьбой о прощении позора рабства и приёме в семью. Так положено, что изгнанный из рода за позорное деяние, возвращаясь, молит о прощении, вносит в род — Гарвингжайгл хищно ухмыльнулся — компенсацию, а рабство всегда было и останется позором. Так и должно быть. А этот... аггелов полукровка, как в ту войну ни разу, ни строчки, так думает и теперь отсидеться на фронте от семейных обязанностей. Ублюдок. И навечно ублюдком останется. Хоть и обвешается значками и медальками. Ни гема, ни сотки в родовую сокровищницу не внёс. Пять лет тогда воевал и вернулся как ушёл: с мешком табельного обеспечения. Даже не придурок, а полный дурак. Но другого... брата-защитника нет. Отец не захотел, а воля отца священна. И в чём-то — Гарвингжайгл скривил губы в злой усмешке — отец прав. Когда братья дружат, отцы недолго живут. Старая истина.

Гарвингжайгл ещё раз переворошил почту, подровнял стопку — а то старик опять разорётся, как же он надоел своими придирками, но ничего, отцы властны, но не вечны — и понёс её в отцовский кабинет.

Повезло: старик уже сидел за столом, разглядывая два пронзительно белых больших конверта, и не обратил внимания ни на вошедшего, ни на поставленный на угол стола поднос с почтой, ни на уход сына.

Пришедшая по городской почте невысокая стопка осталась лежать на своём месте неразобранной. Потому что были эти два конверта. Другого формата и доставленные отдельно и по совсем другим линиям связи.

Оба конверта пришли одновременно. Из Военного Ведомства со специальным посыльным с вручением лично в руки и под роспись, а из Офицерского Клуба с клубным вестовым, но тоже в руки и под роспись. И уже догадываясь о содержании, Яржанг Юрденал медлил, сидя за столом и разглядывая эти... приговоры. Он... боится? Струсил?! Он... Он — Юрденал! Он не получил это имя по факту рождения, он сам добился, сделал себя... сначала наследником, а потом главой рода. И он трусит?! Нет! Вскрыть и прочесть. И сделать выводы.

Сначала армейский. Да, он этого ждал, но... посмотрим подробности. Но особых подробностей ему не сообщили. Только официальный даже не указ Главы, а приказ по Ведомству о ликвидации спецвойска как особого рода войск. Допустим, спецвойска оказались... недостаточно эффективны, но оставить кавалерию, которая в современной войне не только не эффективна, а полностью бесполезна... Глупо. И не рационально. Потакание... кто там сейчас генерал кавалерии? Но это потом. И, кстати, кавалерия весьма затратна. А спецвойска можно было бы вполне перевести на самообеспечение, и он их к этому готовил, но... А вот это — прямое издевательство! Лишение званий и наград! И без указания причин. Просто за факт службы в спецвойсках. Это...

Он задохнулся от гнева и обиды. Но привычным усилием сдержал себя, пять долей посидел неподвижно, потом убрал извещение в соответствующую папку и взял второй конверт. Отправитель... Офицерский Клуб. И... новая пощёчина, издевательская оплеуха. Ему оставляют членство в Клубе, но лишают льгот по оплате членских взносов, предписывают для посещения Клуба общевойсковую офицерскую, но повседневную городскую форму без знаков различия и наград, разрешено оставить только значок выпускника Общевойскового Училища...

Пришлось снова посидеть, сцепив зубы и пересиливая себя и свой гнев, а потом вернуться к первому конверту. Кажется, он упустил последние строчки мелким шрифтом в самом низу.

Да, так и есть. Ему оставляют его награды, но исключительно для хранения в родовой сокровищнице — как... как сувениры, аггелы в Тарктаре! Снимают пенсионные выплаты за звание, награды и выслугу лет, оставляют общую по возрасту и только за ранения. Но это... это же совсем мелочь, он умел беречь себя и своё здоровье. И спецкурс оздоровления в Ведомстве Крови он прошёл до войны, успел, пока не ввели экономию ресурсов. Курс рассчитан на... это потом, проверим по выписке. А второго — уже ясно — ему не дадут. Мерзавцы, негодяи... А он... он бессилен! Это... это конец...

Нет! Он — Юрденал, он не сдастся, он придумает... Строжайшая экономия, уволить лишнюю, ставшую лишней прислугу, и закрыть на консервацию... нет, это всё Тауру, пусть займётся этим немедленно, хотя выплаты сокращают... да, со следующего сезона, за этот уже поступили, спасибо, что обратно не требуют. И да, он один, но... надо дотянуть до конца войны и вернуть в Орртен волчонка, ставшего матёрым волком. Он кое-что знает о нравах и обычаях — Яржанг презрительно скривил губы — рабов, и раз волчонок там выжил, то, да, это доказательство его крови, волчьей крови Юрденалов. И займёмся проблемой наследника.

"Помойная яма"

В любом даже самом прочном, самом сплошном заборе всегда найдутся не дырки, так щели. Не пролезть, так подсмотреть. Ангур и Риарр как раз дежурили у такой, откуда просматривалась дорога от номерного шоссе к раздолбанной серыми кунгами площадке у их ворот. И когда на шоссе остановились две колонны: дальняя из армейских крытых грузовиков и офицерских "коробочек" и ближняя, но также вытянувшаяся вдоль забора в полуметке (-576 м) из двух больших серых кунгов, двух и тоже серых боевых машин, серой же офицерской "коробочки" на полудюжину седоков. И ещё на крайнем левом фланге... ни хрена себе, аггелы в Тарктаре, "кровянщики"! Ведомство Крови пожаловало аж на трёх машинах. Ангур, не дожидаясь дальнейшего, погнал Риарра за сержантом и Даргом. Кажется, всё. И закончилось, и начинается.

Заволновались, услышав шум моторов, и остальные. Все понимали, что отсутствие построения с прослушиванием речи Главы и проповеди Главного Храмовника на праздник, а также доппайка в тот день, и невыдачей простых пайков уже трое суток означают... Ну да, похоже, их попросту сняли с довольствия, как... как уже списанных в отходы? Хреново, конечно, но всё к тому, что будет ещё хреновей.

— Ликвидация с утилизацией?

— Сразу постреляют или всё-таки сначала скажут: за что?

— А тебе не по хрену?

— Если постреляют, то ещё ничего. От пули смерть лёгкая.

— А это смотря куда попадут.

Дружно заржали, прикрывая гоготом всё плотнее охватывающий страх.

Моторы частично стихли, частично перешли на холостой ход. Из-за забора в сильный мегафон рявкнули:

— На полное построение!

Полное — это с вещами. Так как все всё своё таскали на себе, то в палатки за карематами побежали немногие. А вот всё "трофейное" пришлось бросить. В норматив уложились, но встали не по росту, а уже сложившимися группами. Ну и дальше что?

А дальше открылась с лязгом узкая боковая створка и последовал приказ выходить по одному. Проходили сквозь короткий двойной коридор из конвоиров в серой форме и строились уже на открытом пространстве под пулемётным прицелом боевых машин.

Строй неопрятный. Обмундирование грязное, мятое, у многих порванное. И щетина у многих вылезла, потому что воды еле-еле для питья хватало, а всухую... ну их, правила и уставы, к аггелам, к Огню и небритым можно. И неровный. И потому, что встали опять по своим группам, и для проверки: если прикажут перестроиться по росту, то тогда ещё не конец.

Не приказали. Прозвучало совсем другое.

— На колени! Головы книзу!