Третий шаг. Книга 3. Очарование Ремиты

— За гипотезы, мой мальчик, и только. Все непроверяемые утверждения настоящий ученый считает только предположениями и неимоверно рад, если ему посчастливится опровергнуть какое-либо положение, считающееся ранее очевидным. Например, давно используется гипотеза, что наша Вселенная образовалась в результате так называемого Большого взрыва. Существует много теорий, использующих ее. Ну и что? Все равно каждому новому утверждению этих теорий ищется экспериментальное подтверждение. Когда оно находится, то говорят: концепция Большого взрыва получила еще одно подтверждение. Если же найдется опровержение этой гипотезы, то тот в день в науке будет поистине праздничным. А потом на вооружение примут другое предположение, и все. Подобная смена основополагающих концепций — по-ученому "парадигм" — есть один из общенаучных методов. К научным методам познания относят также проведение целенаправленных наблюдений, постановку экспериментов, накапливание фактов и их обобщение. Философы ничем подобным не занимаются. Они читают книжки и размышляют о чем-то столь абстрактном, что ему просто нет места в нашем мире. В этом различии используемых методов заключается второе отличие философии от науки...

Лоркас вновь потерял равновесие и упал. Олег помог ему подняться.

— Так вот, продолжим. В каждой конкретной области науки есть свой круг проблем, о которых прекрасно осведомлены все, кто работает в этой сфере знаний. Какой-нибудь смельчак принимается за исследование одной из них и, если удается, находит решение. Что дальше? Исследованная проблема считается решенной, и никто к ней не возвращается. Да и кому, скажи на милость, в голову придет переоткрывать, скажем, интегральное исчисление или закон всемирного тяготения? Разве что сумасшедшему. В философии же все наоборот. Одни и те же проблемы анализируются множество раз. Причем то, что крайне интересует одного философа, зачастую может оцениваться тривиальным или бессмысленным другим. Например, для материалиста проблема соотношения абсолютной и относительной истины считается очень важной, а для сторонника прагматизма она вообще лишена смысла. Одним словом, философия занимается своими проблемами, не имеющими отношения к действительности.

После длительной паузы Лоркас продолжил:

— Я не могу как следует сосредоточиться, и говорю довольно сумбурно. Поэтому предлагаю вернуться к этому разговору позже. Ты согласен?

Ну, "на позже" можно откладывать все, что угодно. Олег согласно кивнул.

— Существует и много косвенных отличий науки от философии. Скажем, научное знание безлико. Если какой-нибудь закон называют именем впервые сформулировавшего или открывшего его ученого, то это просто дань уважения, не больше. В философии же каждый выдающийся деятель создает что-то сугубо свое, личностное. Никто, например, не напишет второй раз "Науку логики" Гегеля или "Диалоги" Платона...

За разговорами Олег с Лоркасом сильно отстали и догнали остальных, когда Кокроша объявил новый привал. Место им было выбрано довольно удачно — рядом протекал ручей с чистой и прозрачной водой. Девочки сразу убежали купаться.

— Так что запомни, что философия — это не наука, а мировоззрение. Добавь к ней систему ритуалов и армию пропагандистов — вот тебе и религия. Убедил я тебя?

— Да, вполне.

— Знаешь, что больше всего меня гложет? Не эта дикая местность и испытываемые нами лишения, не происки неведомых врагов, а то, что прервали наш учебный процесс. Вы просто обязаны учиться и учиться. Через пару месяцев я рассчитывал отказаться от использования гипноизлучателей — по моим расчетам, к тому времени вам была бы не нужна искусственная стимуляция внимания и памяти.

— Я уже и сейчас редко пользуюсь им на уроках, — признался Олег.

— Кстати, я как раз хотел спросить, почему вы их выключаете. Испытываете какой-нибудь дискомфорт при выходе из гипнотического состояния?

— Да нет, ничего не испытываем.

— Тогда почему?

Олег испытующе посмотрел на учителя: неужели ему не понятно? Поскольку Лоркас ждал ответа, сказал:

— Так ведь интересно же попробовать, можно ли обойтись без этих штуковин.

— И кто чаще всего обходился без ваших гипноизлучателей? — спросил Кокроша.

— Вот этот молодой человек, — показал учитель на Олега, — а также Алик. Изредка — Юра. Из девочек — Злата и иногда Барбара.

— Интересно, — сказал Кокроша, — особенно то, что Варвара оказалась в одной компании с ними.

— Странно, что Юра выключал излучатель. Он был таким дисциплинированным.

— Да, был... — сразу погрустнел Кокроша.

— Олег, иди к нам, — донесся крик Джулии, — ты будешь нас охранять, пока мы купаемся, чтобы никто чужой не подошел. Только не смотри в нашу сторону — мы голые. Иди сюда!

— Я не знаю, что с ней произошло, — произнес Олег в ответ на вопросительную и чуть-чуть ехидную улыбку Кокроши. — Раньше она меня почти не замечала.

— Да, быстро вы взрослеете. Ладно, оставим эту тему. В течение второго перехода мы преодолели заметно большее расстояние — почти девять километров. Надо позаботиться о восстановлении ваших молодых сил. Пойдем поищем что-нибудь съедобное.

Они натаскали огромные пучки малицеллии и каких-то желтоватых шишечек, имеющих ярко выраженный вкус сырого картофеля. Накупавшись, девочки в блаженстве улеглись прямо на срезанную траву и начали грызть все подряд. Пока купались Олег с Лоркасом, Джулия, нисколько не стесняясь наставника, с увлечением рассказывала Лене об особенностях мужской психологии. С ее слов выходило, что представители сильной половины человечества подвержены неизлечимой болезни по названию "импринтинг": хотя бы раз увидев женщину в некрасивом виде, они запечатлевают ее негативный образ на всю оставшуюся жизнь и не могут ее полюбить. А если до этого испытывали к женщине нежные чувства, то моментально охладевают. Лена охала и ощупывала свою посиневшую, но заметно спавшую опухоль.

Кокроша, дождавшись, когда подойдут Лоркас с Олегом, в свою очередь отправился плескаться в ручье. Пока он отсутствовал, Джулия вовсю эксплуатировала Олега, просто издевательски заставляя его держать ее зеркальце и отвечать на бесконечные, абсолютно глупые, с его точки зрения, вопросы, как лучше: сюда завернуть волосы или в обратную сторону, нравится ли ему, когда девушка подводит глаза или красит губы, и так далее.

С великим облегчением Олег подчинился команде наставника двигаться дальше.

То ли Лоркас научился наконец-то ходить в сельве, то ли местность стала более сухой, но падал он значительно реже. Олег выслушал длинное продолжение лекции о существе научного метода и нелегком труде ученых. Улучив момент, спросил:

— Учитель, вы вчера обмолвились, что продолжительность жизни у нас, ремитцев, мала. Как это понимать? Почему мала? Насколько мала?

— Ваши дворяне редко пересекают пятидесятилетний рубеж. А почему? — это надо спросить у них, так как сейчас полагают, что человек фактически стал бессмертным.

— Как так?

— Да вот так! Освобождать человеческий организм от шлаков, прочищать все сосуды, выращивать новые внутренние органы и восстанавливать нервные ткани научились давно. Но, как ты знаешь, постоянно идет обновление клеток, замена старых на молодые. В нормальных условиях клетки жизненно важных органов человека могут делиться до пятидесяти раз. И как только истощается их способность к делению, никакими способами нельзя предотвратить старость и последующую смерть. Использование особых свойств ривского рененя позволяет значительно повысить возможное количество этих делений и тем самым говорить о продолжительности жизни не в две-три сотни, а где-то в две тысячи лет. Одного этого, на мой взгляд, вполне достаточно. А сейчас еще открыли омолаживающий эффект чудесной планеты по названию Фея, и стало вообще непонятно, каковы пределы человеческого существования.

— Почему?

— Прошло пока слишком мало времени, и не было возможности набрать соответствующую статистику. Вот взять в качестве примера меня. Я побывал на Фее всего один раз. Вернулся, по собственным ощущениям, тридцатилетним. Где-то через сто лет надеюсь посетить ее вновь. Потом — еще раз, когда возникнет необходимость, и так далее. Но вдруг, скажем, в сотый раз омоложения не произойдет?

— Сколько же вам сейчас лет?

— Я не такой уж и старый. Мне всего триста девяносто три.

— А сколько лет Кокроше?

— Точно не знаю. Он моложе меня примерно лет на пятьдесят.

Вот это да! Ему, Олегу, в лучшем случае уготовано прожить еще от силы сорок лет, а учитель легко оперирует величинами в десять раз большими. Это же несправедливо! Сколько всего необычайно интересного только-только начало приоткрываться людям! Сколько еще тайн природы предстоит разгадать! В скольких местах необъятного мира он не был и, вероятно, никогда не сможет попасть! Сколько всего необыкновенного и невероятного должно произойти! Неужели он ничего этого не увидит, не узнает, не почувствует, а Лоркас останется в этом мире? Будет учить все новых и новых детей... Олег даже застонал от обиды и возмущения. Ну почему он не король?! Была бы его воля, он сразу запретил бы все дуэли, все рискованные виды спорта и начал бы отправлять своих подданных на Фею. А здесь, на Ремите, завел бы огромные плантации рененя... Но его удел, видимо, как сына Верховного Служителя, не изменять, а поддерживать установленный порядок... Нет, он не согласен со своей долей!

— А сколько лет профессору Макгорну?

— Он намного старше меня.

— Чем он занимался раньше, до того, как стал школьным врачом?

— У нас он в первую очередь исполнял функции регионального эколога. Врач — это по совместительству. А раньше, насколько мне известно, одно время он был главным специалистом Содружества в области ксенологии.

— Ксенология — это...

— ...наука о разуме вообще и о разумных в частности.

— Понятно.

Грустно было обо всем открывшемся думать, и Олег промолчал все оставшееся до очередного привала время. Там его немного отвлекла Джулия, утверждающая, что ее сердце почему-то стало биться с перебоями, и призывающая Олега убедиться, так ли это. А потом, как только они начали следующий переход, пошел сильный дождь, и идти стало невозможно. Кокроша нашел надежное убежище от падающей сверху воды под высоченным псевдодеревом, где было абсолютно сухо.

Джулии показалось, что ей за шиворот кто-то залез, и она долго заставляла Олега искать источник своего беспокойства. Потом девочки занялись важной исследовательской работой: по дороге они набрали много плодов и отростков, которые по внешним признакам можно было использовать вместо привычных косметических средств.

Отодвинувшись от всех насколько позволяла крона приютившего их растения, Олег некоторое время поскучал, потом решил почитать свою книгу. В конце концов, зря, что ли, он тащил ее в такую даль?

Тоненькая пластинка с едва заметной надписью "Энциклопедия оружия" содержала огромное количество полезных сведений. А какие иллюстрации! Каждую можно было увеличить почти до натуральных размеров демонстрируемого образца вооружения, разворачивать в произвольную сторону и даже разбирать на составные части. Как это раньше он не удосуживался полистать ее?

С особым вниманием Олег прочитал о принятой классификации оружия. К первой категории — так называемого спортивного и дуэльного вооружения — относилось все обычное холодное оружие и простейшее огнестрельное, имеющее дальность стрельбы не более пятидесяти метров. Ремитские дворяне с большим энтузиазмом совершенствовались во владении ими. А также в уничтожении с их помощью своих недругов и обидчиков.

В первую категорию оружия были включены и некоторые яды — те, которые легко определялись, имели противоядие и не могли быть использованы для массовых отравлений.

Оружием второй категории считалось обычное огнестрельное с дальностью стрельбы до одного километра и специальное холодное, изготавливаемое из так называемых "живых" металлов, или витасплавов. Методами субмолекулярной металлургии люди научились создавать материалы с совершенно необычными свойствами. Имеющими, например, прочность, в тысячи и даже в сотни тысяч раз выше, чем у природных веществ. Или с огромной проникающей способностью: нож из некоторых витасплавов без усилия мог резать лучшую сталь, как масло. Эти виды оружия запрещалось применять против человека, и по каждому выявленному случаю обязательно заводилось уголовное дело и проводилось самое тщательное расследование королевской Службой безопасности.

Любой случай использования более смертоносного оружия, погиб кто в результате его применения или нет, обязательно расследовался эмиссарами Содружества. Такое вооружение запрещалось даже хранить без особого на то разрешения. Многие полагали, что тем самым Ремита существенно обедняет свою культурную жизнь. Например, не в чести оказывались спортивные соревнования по стрельбе, поскольку не было возможности свободно тренироваться, а "гвоздь" этого вида спорта — стрельба из снайперской винтовки — подпадала под общий запрет. Ремитцы также не могли совершенствоваться в таком модном в Содружестве виде соревнований, как стрельба "интеллектуальными" и самонаводящимися пулями, а также пулями с большим радиусом поражения.

А принцип действия лазерной защиты, приведшей в неописуемый восторг Джона и Алика, оказывается, был таким же, как у обыкновенных звуконепроницаемых занавесок. Конструкция этих устройств была простой. Так как звук представляет собой волну, распространяющуюся в воздухе со скоростью, почти в миллион раз меньшей, чем скорость электрического сигнала, то придумали следующее. Занавеску делали двухслойной. В первом слое размещали датчики. Когда звуковая волна подходила к этому слою, датчики улавливали колебания и сообщали маленькому компьютеру. Тот определял, какую звуковую волну следует пустить из второго слоя, чтобы погасить набегающую. Известно, как проще всего уничтожить любую волну: отправить навстречу ей такую же, но в противофазе. В лазерной же защите навстречу мчащемуся снаряду пускали световой луч, который прожигал его.

Увлекшись чтением, Олег оказался сторонним наблюдателем опасного происшествия.

Когда дождь уже заканчивался, девочкам понадобилась вода, чтобы развести добытую неимоверными трудами тушь для подводки глаз. Джулия попробовала допроситься Олега, но тот не услышал — или сделал вид, что не слышит — ее мольбы. Тогда она подошла к самому краю кроны растения, давшего им приют, и протянула ладошки, чтобы набрать в них капающей воды. И в то же мгновение из соседнего растения, оказавшегося "деревом-рыбаком", вытянулся жгут, обвился вокруг ее шеи, удушая, и чуть приподнял.

Джулия, не сумев даже пискнуть, безвольно обмякла, словно висельник в петле.

Выход

Олегу опять приснился страшный сон. Будто шел он по сельве один и почему-то совершенно голый. А вокруг него на тоненьких веревочках лиан были подвешены зубастые цветы-пасти, так и норовящие укусить. Неожиданно откуда-то сзади с криком "догоняй быстрее" выскочила Джулия. Она тоже была полностью обнажена. В смущении он хотел было отвернуться, но вдруг стало ужасно интересно посмотреть, выросли ли у нее волосы на лобке, как вроде бы должно быть у взрослых. И он бросился следом. Джулия, призывно смеясь, кокетливо подмигивала и поворачивалась к нему то одним боком, то другим, но из-за безостановочных наскоков щелкающих ядовитыми зубами цветов ему никак не удавалось разглядеть ее тело. А потом он упал и... проснулся.