Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ремите исключительно повезло с королем. Олмир правит старательно и прозорливо, пытается учесть разнородные мнения и интересы. Все, кто удостаивался личного общения с ним, единодушно отмечают его необыкновенное обаяние, острейший ум и сообразительность, открытость новому и осмотрительность. Его природное превосходство признало множество людей. У него нет недостатков. Он успешно справляется со всеми эмоциями... если они у него есть. За все время пребывания на троне он не допустил ни одного промаха, ни одной ошибки, словно не человек, а какая-то божественная сверхмашина. Средоточие всех мыслимых идеалов. И откуда у него эта мудрость?
Да, Олмир постоянно спокоен и доброжелателен, какие бы проблемы и заботы не сваливались ему на голову. Все свои решения он принимает не в угоду сиюминутным эмоциям, а на основе рассудка, соглашались многочисленные собеседники Стаса Миллера.
Не безоглядные чувственные порывы, а холодный расчет и высочайший интеллект — главные отличительные черты молодого короля. Вся планета безоговорочно подчиняется ему. Он умеет навязывать свою волю. Сидит в огромном дворце, как паучок, и методично плетет паутину многоходовых комбинаций. И любой, попавший в его сети, обречен на повиновение.
Несомненно, подводил итоги Стас Миллер, нам очень повезло в том, что сейчас на ремитском троне находится такой король. Идеальный правитель. Безошибочная, лишенная эмоций машина. Бесчувственная и холодная, как брусок железа. Но все же жаль Олмира-мальчика. У него могла бы быть совсем иная, человеческая жизнь.
Много людей, отвечая Стасу Миллеру, сетовали по поводу вынужденной утраты молодым королем маленьких человеческих недостатков. У Олмира хватило терпения только мельком пробежаться по отобранным компьютером информационным материалам. Чем же они опасны для него? Подумаешь, с паучком сравнили. Раньше, бывало, и не такое проскакивало.
Времени для размышлений не было, и Олмир направил по этим материалам обычный запрос в хозяйство канцлера. Однако почему-то у него возникла уверенность в том, что королевские аналитики не помогут. Вот Кокроша — тот справился бы с загадкой. Да только нет его рядом. Посокрушавшись по этому поводу, вызвал Краева с Ламарком. Закончить бы побыстрее неприятные дела.
Ламарк
Канцлер и исполняющий обязанности начальника Службы безопасности вошли понурые, как побитые собаки. Ламарк прижимал к груди объемистый бумажный том.
— Садитесь, пожалуйста, — вздохнул Олмир, обуреваемый нехорошими предчувствиями.
— Мы ознакомились с записью Вашей беседы с Шамоном, — начал Краев, не решаясь затронуть главную тему предстоящего разговора. — Меня возмущает то, что он делает свои предложения в полной уверенности, что Вы будете вынуждены их принять. Не оставляет Вам свободы в принятии решения. Подобное поведение в отношении королевской особы оскорбительно. А ведь по прибытии сюда он давал письменное обещание неукоснительно соблюдать наши обычаи и законы, не покушаться на достоинство глав родов...
— Я считаю, — перебил его Ламарк, — что на самом деле Шамон проявил своеобразную вежливость. Он нарочно вел себя вызывающе грубо. Как ни крути, но КЗЧ — орган федеральной исполнительной власти, и ни одна община Содружества не имеет права в чем-либо ему отказывать. А сейчас мы при желании можем не идти на сотрудничество под благовидным предлогом — его недостаточной учтивости.
— Да-да, — подхватил Краев, — я полагаю, что можно будет даже найти юридически безупречное обоснование объявить Шамона персоной нон грата и потребовать, чтобы он незамедлительно покинул Ремиту.
— Хорошо, — согласился Олмир, — найдите. У меня к вам вопрос: остались какие-нибудь материальные следы моих разговоров с магом Месенном или нет? С официального протокола переговоров во время его первого посещения Ремиты было сделано несколько копий одноразового чтения. Потом, после второй своей встречи с Месенном, я приказал уничтожить все записи.
— Ох, Ваше Величество. Тогда Леон, помнится, получил от меня крупный нагоняй. После проведения любых дипломатических переговоров в архивах обязательно должен оставаться соответствующий документ.
— Так осталось что-нибудь или нет?
Не просто так Олмир задавал вопрос в общей форме. Полезно было лишний раз выведать у канцлера, известно ли что-нибудь ему о последующих появлениях Месенна во дворце.
Во время второй беседы по предложению мага они договорились хранить в тайне не только содержание разговоров, но и сам факт их встреч. Правда, после этого Лара Элефанская присылала письмо, в котором просила проявлять заботу о своем двоюродном брате: плотно накормить, предложить принять ванну и выспаться. Месенн, мол, беспрерывно мотается черт те где, забывая о приземленных потребностях своей бренной оболочки. В ответном послании Олмир, конечно, дал соответствующие обещания и выполнял их как мог.
— Осталась, Ваше Величество, одна, так называемая фоновая запись. В данный момент она находится во временном архиве, так как для отфильтрации человеческой речи требуется подвергнуть ее специальной, довольно тонкой процедуре. Учитывая исключительную важность достигнутых тогда договоренностей, я счел невозможным допустить к работам с этой записью наших штатных сотрудников. А за весь прошедший год у меня самого, откровенно говоря, руки до нее не дошли.
— Очень хорошо, что не дошли. Немедленно уничтожьте ее!
— Но, Ваше Величество, это противоречит действующим правилам делопроизводства. Все дипломатические контакты принято протоколировать.
— Считайте, что была дружеская беседа. Я хочу сохранить в тайне ее содержание.
— Понятно, — протянул канцлер, показывая всем своим видом, что он в полной растерянности и в действительности ему ничего не понятно.
— Более того, я хочу хранить в строжайшей тайне буквально все, что связано с любыми нашими контактами с меритцами. Даже учебную программу курса Дикого Мага. А в будущем — содержание занятий, проводимых магом Марием.
— Понятно, — повторил канцлер более уверенным тоном, — тогда порядок действий становится ясным. Надо будет подготовить указ о введении особого режима работ с документами по объекту "Мерита". Предусмотреть предоставление соответствующим сотрудникам специального допуска, порядок промульгации сообщений, легендирующих действительное состояние дел, и... все такое прочее. Весьма сложное и... щекотливое занятие, которое потребует уйму усилий и кропотливого труда. Это действительно необходимо?
— Да. И впредь будьте любезны точно исполнять мои указания. Если я сказал "все уничтожить", значит не должно остаться ни одного документа.
— Будет исполнено, Ваше Величество.
— Как я полагаю, — сказал Ламарк после некоторой паузы, — Вы решили отказать Шамону. Я осмеливаюсь дать Вам совет не делать этого.
— Почему?
— Можно ожидать протестов со стороны его многочисленных сторонников и негативной реакции центральных органов Содружества. Их Святейшество всюду пользуется огромным авторитетом и влиянием, — сказал канцлер.
— Дело не в этом. Точнее, не только и не столько в этом, — ровным голосом произнес Ламарк. — Нельзя вечно сидеть меж двух стульев. Ремита либо полноценная часть Галактического Содружества, либо нет, и третьего не дано. Джордж Второй сделал выбор в пользу нашей интеграции с остальным человечеством, но до сих пор мало кто из дворян смирился с его решением. Мы извлекаем из наших контактов с остальными общинами Содружества огромную пользу, а отдавать ничего не желаем. Это неэтично. Честные люди так не поступают.
— За что вас не любит Адольф Бюлов? — спросил Олмир.
— Не знаю. Наверное, за то, что пытаюсь следовать элементарному здравому смыслу. Пропагандирую цивилизованные методы разрешения спорных вопросов и недоразумений. Пользуясь своим служебным положением, при малейшей возможности останавливаю поединки и всячески преследую самых заядлых дуэлянтов. Запрещаю опасные для здоровья спортивные соревнования. Короче говоря, всеми силами истребляю так называемый дух рыцарства.
— Граф Ламарк является лидером влиятельного политического течения, борющегося за приближение нашего образа жизни к принятому в Содружестве, — вставил Краев, уважительно поглядывая на исполняющего обязанности начальника Службы безопасности.
— Вы не совсем точны. Называя вещи своими именами, следует сказать следующее, — счел нужным поправить канцлера Ламарк. — Я разделяю взгляды небольшой, к сожалению, части наших сограждан, считающих, что пора забыть о своей исключительности. Мы абсолютно такие же люди, как и на прочих планетах Содружества, и должны жить по-человечески. Простая и кристально ясная позиция. Однако большинство ремитцев, находясь в плену устойчивых стереотипов, считают даже разъяснение ее кощунством.
— Служители называют последователей подобных взглядов самыми опасными еретиками, — добавил канцлер.
Ламарк-то, оказывается, мой идеологический союзник, надо будет получше узнать его, решил Олмир и спросил:
— Ответьте, пожалуйста, на такой вопрос: если я скажу Шамону "нет", это как-нибудь отразится на исполнении вами служебных обязанностей?
— Вы хотите узнать, можно ли будет мне доверять? Надеюсь, этот вопрос чисто риторический. Все мои предки верой и правдой служили Дому Медведя. Я получил специальное воспитание, в свое время дал торжественную присягу. Что бы ни произошло, я был, есть и буду Вашим верным соратником и слугой. Никогда не предам интересы королевства и Вашего герцогства, какую бы политику Вы ни проводили. Конечно, мои мысли и чувства останутся при мне. И поскольку Вы оказали мне честь, назначив королевским советником, при каждом удобном случае я буду рекомендовать Вам то, что считаю правильным. Но при этом, естественно, подчиняться принятым Вами решениям.
— Ясно. Признаюсь, что я еще не принял решения насчет наших отношений с КЗЧ. Чтобы вас успокоить, скажу лишь, что если я и откажусь от сотрудничества, то... — Олмир сделал паузу, прислушиваясь к внутреннему голосу, а затем уверенно произнес: — то не со ссылкой на невежливость Шамона. Найду более весомый аргумент. Ладно, оставим это. У меня к вам еще один вопрос. Вы стали заместителем Кокроши совсем недавно — месяца три назад, не так ли? За какие заслуги?
Канцлер вздрогнул и настороженно огляделся по сторонам. Всегда, когда заходил разговор о деятельности разведывательной службы, ему казалось, будто кто-то подслушивает.
— В разведке я оказался случайно. В интересах моих основных обязанностей возникла необходимость выполнения одного... специального проекта. Кокроша предложил мне возглавить акцию потому, что достойной кандидатуры его главы среди кадровых разведчиков в то время не оказалось.
— Что за акция?
— Исключительной секретности, Ваше Величество, — прошептал канцлер, поеживаясь.
— Рассказывайте.
— Проникновение в личный архив герцога Кунтуэского.
— О, как интересно. Удалось вам это?
— Да. Тогда нам повезло, и мы скопировали интересующие нас файлы. Впоследствии по накатанному пути сделали еще несколько успешных попыток.
— Получили информацию исключительной важности, — заверил канцлер.
— Какую, например? Скажем так, о чем были самые последние документы?
— Ну... в последний раз нам попались, кажется, наброски... плана кампании под названием "Обесчещенная дочь". Герцог Кунтуэский заблаговременно продумал, какие дивиденды он может получить и разработал стратегию и тактику действий на тот случай, если Вы вступите в половую связь с Юлианной.
— Так ведь... она же сама! У меня и в мыслях не было... я не хочу иметь с ней ничего общего! Это Анна Михайловна провоцирует... Вы что, сговорились все сегодня?
— Ваше Величество, — успокаивающе произнес канцлер, — подобные вещи следует воспринимать без эмоций. Ничего экстраординарного здесь нет. Обычная практика: в спокойной обстановке каждое политическое образование обстоятельно и не спеша разрабатывает планы реагирования на все возможные и невозможные ситуации, чтоб не пороть горячку и не стать посмешищем, если что-либо неприятное действительно произойдет. Заранее прорабатываются все мыслимые случаи. Считайте, что этот план Кунтуэского сугубо гипотетический. То есть лежит в чисто теоретической плоскости и никогда не будет реализован. Ценность ознакомления с подобными документами определяется тем, что удается понять круг и возможности предполагаемых исполнителей акций. Если мне не изменяет память, в результате анализа тех материалов мы узнали, например, что нынешняя гувернантка Юлианны, Анн-Мари Ло, психоаналитик экстра класса, выполняет на Ремите несколько специальных проектов по поручению герцога Кунтуэского.
— Каких это — специальных?
— Содействует повышению репутации герцога, трансформирует в его пользу общественное мнение... эта область деятельности очень специфична, и в двух словах не расскажешь, в чем суть и скрытая мощь тривиальных на первый взгляд действий. Вспомните историю: в конце двадцатого века, например, многие народы, подвергнувшиеся жестокой агрессии, зачастую пребывали в полной уверенности, что живут в мире и благоденствии. Я не дилетант в этих вопросах, но все равно не всегда понимаю истинных намерений Анн-Мари. Своих целей она добивается в основном через организацию различных общественных дискуссий. Ее псевдоним — Стас Миллер.
Вот это да!
— Очень интересно! — воскликнул Олмир. — Перед вашим приходом, кстати, я направил в Аналитический центр просьбу разобраться, в чем опасность одного обсуждения моей персоны, затеянное этим Стасом Миллером. Ладно, что еще вы можете сказать про Анн-Мари?
— Несколько раз она воздействовала на эмоции высокопоставленных должностных лиц.
— Каким образом?
— Для этого она располагает специальной аппаратурой.
Олмир вспомнил свои необычные ощущения во время встречи с Юлианной, и его передернуло от возмущения. Вот чем, оказывается, объясняются те его минутные желания!
— Так, может, эта Анн-Мари плохо влияет на Юлианну?
— Может быть, — согласился Ламарк, — но она дала Александру Кунтуэскому обещание не делать этого.
— Анн-Мари воздействовала на меня!
— Нет, Ваше Величество. Мы постоянно держали ее под контролем. Она не включала свои приборы в Вашем присутствии. Однако сам факт проноса их во дворец является достаточным основанием — при желании — арестовать ее, обвинив в попытке покушения на королевскую особу.
— Но зачем вы вообще допустили такое безобразие!? Я требую, чтобы впредь меня заранее предупреждали обо всех подобных экспериментах с моим невольным участием!
— Будет исполнено, Ваше Величество, — сказал канцлер.
— Да, много интересного ненароком я узнал.
— Виноват, Ваше Величество. Мы были твердо уверены в том, что Анн-Мари не осмелится...
— Меня не интересует, в чем вы были или будете уверены, а в чем — нет. Меня возмущает... — Олмир хотел было пригрозить канцлеру всеми земными карами, но вовремя остановился. Он вспомнил, что недавно демонстрировал показное пренебрежение по поводу перстня Шамона. Если заострять внимание придворных на способностях Анн-Мари, то они подумают, что он боится ее.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |