Эадор. Книга третья. Чужие воспоминания

Маленькие уродцы затаили дыхание. Казалось, глаза гремлинов вот-вот вылезут из орбит. Президент Гварр отодвинул пустую кружку и поднял со стола кувшин. Запрокинув голову, вожак жадными глотками высосал всё содержимое. Не удержавшись от громкой отрыжки, Гварр стукнул себя кулаком по груди, и только затем смог продолжить разговор.

— ГДЕ!? — завопил он.

Видимым усилием воли президент взял себя в руки.

— То есть, — продолжил гремлин, — возможно, нас заинтересует данный механизм. Не будете ли Вы так любезны сообщить, где он находится в физическом мире?

Я улыбнулся ещё шире.

— Могу, но пока не хочу, — съехидничал я, — к тому же, эти сведения Вам не помогут. Владелец начертил на часах защитную руну против гремлинов.

Мелюзга заметно приуныла.

— Но мне не составит труда её стереть, — поспешил я внести ясность.

Гремлины заметно оживились, обратив требовательные взоры на своего президента. Вожак быстро сообразил, что настало время переговоров и... взаимных уступок.

— Что же, господин ... ээээ ..., — начал Гварр.

— Мартин, — подсказал я.

— О! Прекрасно! — сказал гремлин, — господин Мартин, не могли бы вы стереть руну?

— Мог бы, — ответил я.

— И вы её сотрете?

— А что мне за это будет?

Гварр почесал затылок.

— Отвечать вопросом на вопрос невежливо, — упрекнул он.

Я рассмеялся.

— Сейчас мне не очень хочется быть вежливым.

— Хорошо. Чего же Вы хотите?

— Чтобы Вы покинули Кармоизмеритель.

Гремлины переглянулись.

— И это всё? — с надеждой спросил Гварр.

Мне не понравились их взгляды, и я поспешно пересмотрел свои требования.

— Нет! — отрезал я, — мне необходимо, чтобы: первое, в Кармоизмерителе не осталось ВООБЩЕ ни одного гремлина, второе, чтобы ни одного гремлина в приборе больше никогда не появлялось, и, наконец, третье, когда вы уберетесь, всё должно остаться в первозданном состоянии! То есть, Кармоизмеритель должен работать, как он работал до вашего появления!

Гремлины заметно загрустили.

— Я не могу обещать выполнение второго пункта, — осторожно заметил Гварр, — мы, знаешь ли, не единственные гремлины, которые тут находятся.

— Хорошо, — заметил я, — тогда мне нужны гарантии, что Кармоизмеритель будет свободен от вашей расы хотя бы три дня!

— А потом?

— А потом наплевать! — ответил я, — этого времени мне хватит, чтобы нанести свои защитные руны.

Лица гремлинов совсем скисли.

— Послушай, — сказал Гварр, — на черта тебе сдался этот Кармоизмеритель? Отдай часы древних, мы хорошо заплатим!

Я рассмеялся.

— Спасибо, боюсь, ваше золото малость не моего размера!

Гварр покачал головой.

— Золото? Мы не пользуемся золотом. Республика заплатит тебе сто.... НЕТ! Двести единиц астральной энергии! Что скажешь?

— Нет! — отрезал я.

— Триста, — предложил Гварр.

— Я сказал — нет! Значит, нет!

Президент со свистом втянул в себя воздух.

— С тобой просто невозможно иметь дело! Триста единиц астральной энергии!!! Ты хоть знаешь, сколько это в магических кристаллах!?

— Не знаю, и знать не хочу.

Рука Гварра машинально потянулась к кувшину, но тот оказался пуст. Помотав головой, гремлин собрал волю в кулак и даже не сказал, со скрипом выдавил из себя:

— Пятьсот!

Я так и не удосужился овладеть искусством инфрозрения, но то, что сердце гремлина сейчас обливалось кровью, было и так понятно. Похоже, речь и впрямь шла об огромном запасе магической энергии. В другой раз я бы даже поторговался, но, к сожалению, покойникам богатства ни к чему. Если ритуал не будет проведен, палачи Аргдахада разорвут меня на части. Буквально.

— Нет, — твердо сказал я, — мне нужен работающий Кармоизмеритель. Взамен я готов отдать часы.

Лица гремлинов перекосились под совсем уж неестественными углами.

— Эй, у нас же торговая демократия, — неожиданно вспомнил Гварр, — я не могу принять столь ответственное решение без народного волеизъявления!

— Чего?! Чего?!

— Ну, нельзя вот так вот без согласия граждан.

Я презрительно фыркнул.

— И что же вы тогда за правители, если вам есть дело до каких-то там граждан!

— Эй! У нас не принято! — с обидой произнес Гварр.

— То есть?

— Ну, обманывать и грабить народ, разумеется, можно. Иначе какой смысл во власти!? Но для соблюдения приличий необходимо убедить избирателей, что всё делается для их же блага и с их согласия. Речь идет об элементарной вежливости и уважении к тем, кто нас кормит!

— Так зачем дело встало? Обманывайте!

— Но по прибору до сих пор бродят остатки войск Торговой Лиги и отряды мятежников!

— Не сомневаюсь, вы сможете заговорить зубы и тем, и другим, пообещав лакомые части механических часов древних!

Гварр задумался.

— Так-то оно так, — тяжело признал он.

— Вот и отлично! — сказал я, — тогда к чему тянуть? Сделка заключена?! Думаю, ваши подельники ... эээ ... то есть, ваши помощники-министры согласны!

Гварр вздохнул.

— Ладно, — изрек гремлин, — мы согласны. Может, хоть при розыгрыше государственных постов в часах мне повезет больше.

Помощник президента схватился за сердце!

— ЭЙ! Ты хочешь сказать, что сегодняшняя игра НЕ действительна!? — завопил он.

— Ничего подобного, — возразил Гварр, — можешь наслаждаться постом министра ровно до тех пор, пока мы не покинем Кармоизмеритель.

— Я буду жаловаться!

— Кому? — поинтересовался Гварр.

Лицо уродца вытянулось. Гремлин тяжело задышал и заскрипел зубами. Он даже открыл рот, видимо, желая разразиться очередной гневной тирадой, но ни одного звука выдавить из себя он не смог.

— Мы согласны, — сказал Гварр.

Я с трудом подавил вздох облегчения. Не стоит выдавать гремлинам свою радость, иначе они могли решить, что продешевили.

— Хорошо, — холодно произнес я, — когда Кармоизмеритель будет свободен?

Гварр задумался.

— Необходимо договориться с мятежниками и оккупантами. Убедить и тех, и других перейти на нашу сторону, затем провести референдум о переселении, — сказал он, — демократия требует соблюдения формальностей и видимости защиты прав граждан. Вдобавок, придется тут прибраться, если уж ты хочешь получить прибор в рабочем виде. Думаю, через три часа всё будет готово.

— Великолепно!

Сосредоточившись, я взмахнул иллюзорной ладонью, сформировав перед собой маленький черный шар. Пребывание в Астрале отнимало у меня много сил, и я не мог себе позволить ждать гремлинов три часа. Сделав несколько пассов, я поместил в шар частичку своего сознания.

— Когда будете готовы, просто прикоснитесь к нему, — сказал я гремлинам.

— И ты сотрешь руну и покажешь, где находятся часы?

— Совершенно верно. До встречи.

Театрально хлопнул в ладоши, я покинул астральный план. В кабинете Григориуса ничего не изменилось. Молчаливая горгулья, не двигаясь, стояла у окна, гармонично вписавшись в окружающую обстановку. Следовало поторапливаться. Заклинание вызова скоро рассеется, а самому спускаться вниз по скользкой стене мне не улыбалось.

Найдя на столе Григориуса иглу, я взял часы древних и оставил на защитной руне тоненькую, едва-едва заметную глазу царапину. Чары Великого Магистра не рассеялись, но толку от них теперь нет.

Аккуратно прикрыв створки шкафа, я направился к горгулье. Дело сделано! Дальше оставалось проверить Амвросия, и если старик действительно святой, готовиться к ритуалу. Нужно же доказать напыщенному трухлявому пню, что слепая бессмысленная вера ещё не спасла ни одну душу.

* * *

Образ подлого некроманта рассеялся, но видение не пропало. В следующий момент мы увидели пожилого мага, одетого в роскошную черную мантию.

Великий Магистр Гильдии Магов, мудрейший Григориус Аббадо стоял в центре магического круга. Лицо волшебника выражало глубочайшую сосредоточенность. Маг широко раскинул руки, медленно читая необыкновенное сложное заклинание. Рядом кружились потоки мощных энергий. Григориусу приходилось использовать всю свою волю и умение, чтобы не позволить вызываемым силам разорвать его на части.

Перед волшебником стоял черный, как ночь алтарь, на его гладкой отполированной поверхности лежали два чужеродных друг другу артефакта. Кроваво-красный нож, излучающий дикую ярость убитого дьявола, и ослепительный белый камень, с заключенной внутри чистой душой святого Амвросия. Трудно представить себе более несовместимые предметы, но приказ Императора неумолим. Всех представителей Гильдии Магов ждет медленная и мучительная смерть, если артефакты не превратятся в единое целое. Тьма и Свет, Хаос и Порядок должны стать одним, подчинившись воле Аргдахада.

Мастера Гильдии работали без сна и отдыха, выполнив все необходимые приготовления. Архимаг Григориус взял на себя самую трудную задачу — соединить несоединимое.

Со времен Катаклизма никто и никогда не брался за ритуал подобной сложности. Каждое новое действие, волшебное слово или жест несли опасность. Важнейшую роль играло время! Все действия надлежало выполнять с точностью до секунды, иначе энергии порядка и хаоса грозили вырваться из-под контроля и броситься друг друга, уничтожая всё на своём пути. Однако Григориус уверенно проводил ритуал, не беспокоясь о времени. Архимаг не сомневался в точности. Изобретение древних ещё никогда не подводило его.

Произнеся очередное заклинание, Григориус взглянул на часы и удовлетворенно кивнул. Ритуал шёл точно по расписанию. Механические стрелки часов не остановил сам Катаклизм. Значит, они не могут врать.

Наконец, время, время пришло! Взяв в левую руку белый кристалл, а в правую красный нож, Григориус, затаив дыхание, закрепил камень на рукояти дьявольского оружия!

...

Последующий взрыв сравнял с землей главную башню. Спустя три дня, в результате раскопок маги нашли то, что искали. Красный нож и белый камень, сверкающий в рукояти. Новый Великий Магистр Мартин предположил, что ритуал завершен, и артефакты слились в единое целое навечно. Взрыв, вероятно, стал результатом ошибки Григориуса, который, обрадовавшись успеху, пренебрег осторожностью, не рассеяв излишки магической силы. Никто не решился оспорить утверждение нового Магистра и сообщить Императору о возможных проблемах.

* * *

— Я же говорила! — радостно воскликнула Люция, — защитный артефакт есть. Правда...

Девушка помялась.

— ... не думала, что Аргдахад решит противопоставить Хаосу душу святого, — закончила она.

— Тише, принцесса! — Джереми приложил палец к губам., — Продолжаем ритуал.

— Продолжаем? — удивилась девушка.

— Мы узнали, что артефакт действительно существует, — перебил настоятель, — но этого мало. Нам необходимо убедиться, что камень пребывает на нашем осколке, а ещё лучше узнать, где именно он находится.

Девушка согласно кивнула. Участники ритуала закрыли глаза и продолжили медитировать. Джереми снова зажег дионий.

— Концентрируемся на камне святого Амвросия, — сказал жрец, — еретики совершили величайшее злодеяние, но волею рока оно может стать нашим спасением. Камень необходимо найти. Попробуем вызвать воспоминание поближе к нашему времени.

Священник ещё говорил, а моё сознание уже погрузилось в транс. Странные картины Астрала снова замелькали в голове. Спать хотелось неимоверно. Джереми прав, только неудобная подушка не позволит нам превратить сложный магический ритуал в сонное царство.

Я почувствовал, как голова сама собой падает на грудь, но усилием воли заставил себя выпрямиться. Несомненно, дионий — ещё и превосходное снотворное, но глупо впустую тратить один из самых дорогих и редких в мире ингредиентов.

Рассказ "Житие святого Феофана — начало"

Через всю улицу я унюхал запах горячих пирожков. Больших, мягких, с нежнейшим мясом внутри. Всё-таки Старуха Марфа готовит просто изумительно. Больше, к сожалению, добродетелей за дряхлой каргой не числилось. Два медняка за один пирожок! Пусть старуха ещё и передвигала костлявые ноги по земле, но совесть у неё давно уж померла!

— Ну, что, Феофан? — нетерпеливо обратился ко мне Хома. — Побежали?

Я покачал головой.

— Ещё рано! Дождемся покупателя, — сказал я, отступив в тень переулка.

— Сколько можно ждать!? Я жрать хочу!

Я презрительно хмыкнул. Хомяк, он и есть хомяк! Имя подходит моему дружку идеально. Городские беспризорники редко отличались упитанностью. На отбросах городской свалки особо не разжиреешь, но Хома своей неизвестно с чего располневшей тушей здорово напоминал грызуна. Такие же полные щеки, круглое лицо, рыжие волосы и маленькие туповатые глаза. Издалека фигуру Хомы легко перепутать с шаром. За всё время нашего знакомства я так и не смог понять, отчего он такой толстый? Особенно сейчас, когда мы ничего не ели с тех пор, как бездомные собаки прогнали нас с городской свалки.

— Жрать хочешь? — усмехнулся я, — тогда дуй вперед. Уверен, тюремная похлебка тебе понравится!

Хома нервно сглотнул.

— Ммм. Давай лучше подождем, — сказал он.

Глядя на побледневшее лицо товарища, я прыснул от смеха. Какой же он всё-таки трус. Думаю, не следует ему говорить, что стражники нынче не церемонятся. Новоназначенный бургомистр Алиссии повелел закрыть сиротский приют, а, значит, стража даже суетиться не будет. Не станут они изводить баланду на двух десятилетних беспризорников. Крысюка и Владика уже отправили на виселицу. Городской священник всё возмущался. Кричал, что любое дитя священно, и Светлого Владыки дар. Возмущаться-то возмущался, а взять приют под содержание Церкви не пожелал. В ответ бургомистр разразился многословной речью про то, что нечего плодить нищету, а ежели малолетки-беспризорники и впрямь священны, то пусть, Светлый Владыка направит их чистые души в лучший мир! Может, бургомистр и прав. Вот только помирать не хочется. Особенно голодным.

— Вон! Смотри, Феофан! — ударил меня по плечу Хома, — покупатель!

Я посмотрел. И, правда, к прилавку карги Марфы подошел немолодой горбатый мужчина. Выглядел он бедновато. Одежду лохмотьями не назовешь, но старая и просоленная. Судя по сильным мозолистым рукам, один из портовых грузчиков. Похоже, решил потратить заработанные деньги. С утренним приливом в городскую гавань зашло с полдюжины кораблей. Платят сносно, но уж работа больно тяжелая, особенно для наших с Хомой лет.

Грузчик подбросил на ладони горсть медных монет. Бабка Марфа призывно показала ему все оставшиеся во рту зубы.

— Чего желаете, благородный господин? — спросила карга.

Лицо "благородного господина" съежилось в глубокой задумчивости. Похоже, мужик никак не мог решить в голове сложную задачу: как принести домой еды жене и детям, чтобы самому хватило залиться сивухой до поросячьего визга. Подсчеты — сложная наука.

— Давай, Хома! Твой черед, — сказал я.

Приятель замялся.

— Что-то я волнуюсь, — сказал он.

— Я тоже, но нам нужно достать жратвы.

Хома боязливо кивнул и направился к прилавку. В последний момент решимость покинула его. Хома еле-еле брел, ноги его, казалось, одеревенели. Каждый следующий шаг товарища становился короче предыдущего. Плохо! Очень плохо. Надеюсь, он опомнится, когда настанет время убегать!