Вторым был дальний родственник первого, архиепископ гнезнинский Федор Потоцкий, которому тем более деньги от Людовика не могли принести ничего, кроме вреда — Сергей это знал точно. Да что тут сомневаться, достаточно взглянуть на физиономию — ну чистый хомяк, морда и так поперек себя шире. К тому же его скоро наградят орденом Белого Орла, повод для радости уже есть, а излишества в столь почтенном возрасте до добра не доводят. Когда понадобится, русский царь сам даст ему часть тех денег. Зачем? Но ведь вся биография данного государственного деятеля представляла собой сплошные скачки от русофобства к русофильству и обратно. И пусть очередная смена идеалов произойдет не абы когда, а в нужное время.

В силу вышеизложенного младший Миних был озабочен розыском хорошей карты дорог, по которым можно попасть из Франции в Польшу. К сожалению, в планшете не нашлось упоминания, по какому именно тракту шел золотой обоз, однако Новицкий надеялся, что их не так много, а радиосвязь позволит вовремя выдвинуть засаду на нужный. Короче говоря, молодой император считал, что лично он найдет французским деньгам куда лучшее применение, нежели все Потоцкие, вместе взятые. Отчего на Тульском оружейном заводе уже приступили к изготовлению тридцати стволов для нарезных казнозарядных штуцеров, из которых засаде предстояло с приличной дистанции перебить охрану золота.

Правда, в Вене вообще считали, что польский трон должен занять какой-то португальский инфант дон Эммануил, но выделили австрийцы на стимуляцию своих пожеланий всего сто тысяч талеров. Эти должны без помех дойти до адресатов, потому как Новицкий не собирался связываться с такой мелочью, а никому не известный инфант никакой конкуренции Августу Третьему, наиболее выгодному для России, составить не сможет.

Сам же Лещинский, по крайней мере в той истории, повел себя так, словно высшей целью всей операции было максимально облегчить работу российским спецслужбам. Правда, они тогда никак не воспользовались моментом, однако Новицкий не собирался повторять ошибок прошлого, которое уже совсем скоро наступит. Ведь тесть французского короля приедет в Варшаву инкогнито! И в пути жрать он будет в придорожных трактирах, а в столице поселится в простой гостинице. Да в таких условиях успеха добилась бы даже резидентура какой-нибудь Буркины-Фасо! Новицкий понятия не имел, что это за страна и где она находится, однако не без оснований надеялся, что бабкина служба окажется уж всяко не хуже.

В принципе, воевать с поляками Новицкому не больно-то и хотелось, но однозначного настроения не допустить грядущей войны у него не было. Он просто хотел, чтобы война, если уж без нее не получится обойтись, прошла не так, как все прошлые и будущие войны Российской империи.

Случались и громкие победы, и серьезные поражения. Часто в результате боевых действий империя прирастала землями, несколько реже — получала политические выгоды. Но любая, даже самая мелкая войнушка всегда сопровождалась серьезными финансовыми убытками! Которые потом далеко не всегда компенсировались доходами от вновь полученных земель.

Вот именно это правило Сергей и собирался нарушить — мало ли, что там получится в будущем, а сейчас-то зачем сразу впадать в растраты? Тем более что в истории уже случались прецеденты обратного порядка. Правда, достоверные — только в той, что была записана в планшете, но молодой император считал, что этого достаточно.

Самым хорошим примером была русско-японская война начала двадцатого века. Ведь страна восходящего солнца закончила ее не только победно, но еще и с прибылью — и это при том, что никаких явных контрибуций ей никто не платил. В маячившем через год конфликте с Польшей контрибуциями тоже не пахло, так что царь начал подготовку к нему с вопроса — а где тут спрятаны возможности получения дохода?

Пока таковых просматривалось две — перехватить внешние пожертвования и до нитки ограбить наиболее богатых магнатов. Однако не всех, иначе ранее разобщенное панство консолидируется, и Россия получит совершенно не нужную ей длительную и тяжелую войну. Нет, облегчать имущественное положение следовало только тем, кто имеет немало врагов, кои будут искренне радоваться, глядя на разорение своего давнего недруга.

Данная задача упрощалась тем, что в Польше начала восемнадцатого века все так или иначе враждовали со всеми, и чуть ли не каждый пан считал себя пупом земли, а всех остальных — мешающими утверждению этого очевидного факта злодеями. Впрочем, тем же самым задача и усложнялась — слишком много получалось группировок, интересы которых следовало учитывать. Будь их две или даже три, все получилось бы куда проще.

Так вот, пока в качестве однозначных кандидатов на раскулачивание были утверждены Потоцкие. Следующими в очереди стояли Чарторыйские, но с ними все было не столь бесспорно.

Да, их теперешний глава князь Казимир является сторонником Лещинского и станет яро поддерживать эту кандидатуру. Что интересно, в тесном сотрудничестве со своими исконными врагами Потоцкими. Но ведь он противник притеснения православных, да и вообще не замечен в особо выдающемся русофобстве! Может, его пока исключить из списков?

Нет, после недолгих раздумий решил император, никакая дискриминация в этом вопросе недопустима. Чарторыйские останутся в списках на избавление от лишних денег, но их очередь станет второй, а степень облегчения кошельков будет зависеть от того, какие выводы они сделают из того, что случится с Потоцкими.

А вообще, конечно, с Польшей надо было что-то делать. Никаких исторических перспектив у страны уже не было, и до ее первого раздела оставалось сорок лет. Причем все это время она только и делала, что создавала всевозможные неудобства всем своим соседям! Понятное дело, подобное их разозлило, и они разделали ее не сразу, а в три приема, наподобие хвоста собаки из анекдота. Да потом еще и переделили после наполеоновских войн.

Не будучи особым доброжелателем Польши, русский император все же считал, что хвост лучше рубить одним махом. Границы после третьего раздела Новицкого в общем-то устраивали — главным образом тем, что Варшава оказывалась под Пруссией. А это все-таки столица, то есть поляки будут считать, что завоевали их именно немцы, а вовсе не русские. И бунтовать, естественно, тоже начнут против них. Кроме того, в таком варианте почти все польские евреи тоже не попадут в число российских поданных. И это правильно, не придется вводить никаких черт оседлости.

Первый шаг в этом направлении Сергей собирался сделать на днях. А именно — предложить Фридриху, как только скончается Август, баллотироваться на пост польского короля. Разумеется, выборы он с треском проиграет, но все же за него хоть кто-то, да проголосует. Из-за чего потом в нужное время можно будет поднять вопль о том, что избирательная кампания происходила с массовыми нарушениями, и предложить всем заинтересованным сторонам делегировать в Польшу своих представителей для расследования. И небольшие воинские контингенты для их охраны.

Однако все эти планы требовали немалых предварительных расходов. Новицкий уже прикинул, что поступлений с Урала должно хватить, но ведь надо смотреть и в будущее, где придется как-то присоединять к России Крым! В общем, пора было задуматься от том, где брать золото, когда бассейн реки Миасс начнет истощаться.

Впрочем, никакого особого выбора и не было. За два года на троне Сергей неплохо вник в дела российского флота и понимал, что в ближайшие как минимум пять, а то и все восемь лет ни южноафриканское, ни австралийское, ни даже клондайкское золото ему не светит. Значит, оставались Колыма и Лена, причем выбор между ними особого туда не представлял. Разумеется, начинать надо с реки, в честь которой взял себе псевдоним вождь мирового пролетариата! Потому как до Колымы добраться немногим проще, чем до Аляски.

Кстати, в детстве молодой император считал, что фамилия Ленин происходит от имени Лена. Мало ли, вдруг у Владимира Ильича была какая-то романтическая история, в честь которой он и взял себе такую фамилию? Но потом оказалось, что она происходит не от какой-то там девушки Лены, а от реки с таким названием, где в то время в очередной раз обострилась классовая борьба. Новицкий, узнав такое, был даже немного разочарован*.

Вот, значит, и следовало найти человека, который возьмется организовать там золотодобычу. Да еще прикинуть, на каких условиях он будет ей заниматься.

С одной стороны, они не должны получиться такими выгодными, как у Баташева, ведь тот был первым. Да к тому же взялся за дело, поверив царю, тогда вообще еще не имеющему никакой власти! Кроме того, на Лене заметно больше золота, чем на Миассе.

Но, с другой стороны, путь туда и оттуда существенно длиннее, да и места более дикие, что предполагает повышенные накладные расходы. В общем, тут еще предстояло подумать, чтобы потом не кусать локти оттого, что затея провалилась из-за недостатка денег. Или, наоборот, она не провалится, но настолько обогатит взявшегося за разработку, что тот станет олигархом похлеще Меншикова.

Вообще-то Новицкий знал одного человека, в принципе способного справиться с подобной задачей. И в то же время хорошо понимающего, чем может кончиться попытка обмана хоть и молодого, но уже успевшего заработать вполне определенный авторитет императора. В силу чего второго февраля на ужин был приглашен поставщик двора его императорского величества купец Иконников.

Начал молодой царь с того, что поинтересовался, не желает ли его гость расширить сферу применения своих недюжинных способностей. И, услышав подтверждение, выложил на стол обязательство о неразглашении государственной тайны.

— Внимательно прочитай сию бумагу, Сергей Порфирьевич, — предложил император. — И, ежели не найдешь ничего для себя неприемлемого, подпиши, чернила и ручки вон на том столике.

Прочитав короткий текст, Иконников поежился — санкции там были прописаны весьма суровые. Однако он уже успел убедиться, что молодой царь весьма разумен и зря никакого живодерства обещать не будет. Значит, выгода тут действительно светит такая, что за нее не грех и рискнуть, подытожил размышления купец и, вздохнув, поставил подпись в соответствующей графе.

— Я и не сомневался в твоем решении, — улыбнулся Новицкий. — Так вот, ты, наверное, что-нибудь слышал про купца Баташева.

Разумеется, Иконников про него не просто слышал, а знал, и немало. Поднялся тот очень сильно после получения императорской лицензии на добычу золота на Урале, теперь даже с Демидовыми разговаривает на равных. А когда те все-таки решились осадить выскочку, заручившись поддержкой екатеринбургского губернатора, то даже не успели толком с ним договориться, как на Урал прибыл второй батальон лейб-гвардии Измайловского полка во главе с самим Павшиным. Тот без всякого почтения согнал всю губернскую верхушку в зал дворянского собрания и зачитал императорский указ, по которому за воспрепятствование в делах особой государственной важности полагалась виселица. Однако ежели подлежащие оному наказанию лица в прошлом имели большие заслуги...

Тут Демидовы с губернатором немного перевели дух, но Павшин продолжил:

— То виселица делается из особо ценных пород дерева, украшается художественной резьбой, вместо же конопляной веревки используется шелковый китайский шнур, мыла вовсе не требующий, а само действие осуществляется под музыку в исполнении полкового оркестра.

В общем, информаторы Иконникова так и не смогли выяснить, сколько именно дали царскому посланцу, дабы замять это дело, но что сумма была весьма внушительной, не сомневался ни один. Правда, почти никто и не знал, что три четверти из полученных пятисот тысяч Павшин честно, как ему и предписывалось, передал императору. На самом деле Новицкий пока не хотел вешать никого из Демидовых, но ознакомить их с новыми реалиями следовало, не откладывая. Кроме того, молодой царь вовсе не был столь самонадеян, чтобы надеяться вовсе искоренить коррупцию. Однако ввести ее в приемлемые рамки — совсем другое дело, это уже реально.

— Да, государь, — кивнул поставщик двора, — я слышал про Баташева, и немало.

— Тогда сообщаю, что золото есть не только на Урале, но и за ним, причем в заметно больших количествах. Недавно из экспедиции на Дальний восток вернулся Витус Беринг, и он рассказал, что в бассейне реки Лены есть весьма богатые месторождения. Вот карта, где они обозначены. Про то, как до тех мест добраться, Беринг тебе и сам расскажет, и посоветует, к кому еще обратиться, но не вздумай ему хоть намекнуть о золоте. Он тоже подписывал бумагу вроде этой, поэтому скажет, что не понимает, о чем ты глаголешь, и сразу сообщит мне. Ну, а что будет дальше, ты только что прочитал. Сейчас Беринг проживает в Горенках, он декан Географического факультета Московского университета.

— Так ведь, ваше величество, — неуверенно начал Иконников, вглядевшись в карту, — это ж какая даль-то! Я, хоть и не бедного десятка, все расходы могу не потянуть.

— Просто не потянешь, без всяких "могу", — уточнил император. — Однако я дам тебе ссуду в семьсот тысяч под двадцать пять процентов годовых. Да не пытайся ты состроить потрясенное несуразной цифрой лицо! Во-первых, даже при таких весьма немалых процентах ты в накладе не останешься. А во-вторых, исчисляться они начнут только с третьего года. Если сумеешь в течение двух лет наладить добычу и отправить в Москву первый караван, то отдавать придется те самые семьсот тысяч, и ни копейкой больше.

— Спасибо, государь, век твоей доброты не забуду. А делить золото будем как — пополам, как с Баташевым?

— Нет, твоя доля будет немного меньше половины, ибо золота на Лене заметно больше, чем на Урале. Сам подумай, какова будет твоя доля, и сообщи мне. Однако ежели она мне покажется слишком высокой, то я ведь и торговаться начну. А хороший торг — дело неспешное, так что вполне ты можешь и не успеть за два года. Тогда придется платить проценты по долгу, потому как семьсот тысяч тебе будут выделены завтрашним днем.

*На самом деле псевдоним "Ленин" Владимир Ильич Ульянов впервые использовал задолго до Ленского расстрела, еще в 1900-м году. Он собирался выехать за границу, но сомневался, что его выпустят под настоящей фамилией. Тогда Крупская обратилась к одному экономисту, сочувствующему марксизму, и тот предоставил паспорт своего отца, Николая Егоровича Ленина. В документе подчистили дату рождения и использовали его по прямому назначению.

Однако Новицкому эту историю не рассказывали ни в школе, ни в Центре.

Глава 20

Московский императорский университет открылся в сентябре тысяча семьсот тридцать первого года, но даже к февралю тридцать второго его можно было назвать полноценным вузом только из вежливости. Причем не простой, а выдающейся, которой осталось всего ничего до политкорректности. Потому как факультетов там пока было всего два, да и то один из них возник как-то сам собой, вопреки ранее принятому плану.

Первым факультетом был географический, который возглавил вернувшийся из своей первой камчатской экспедиции Витус Беринг. Отправлять его во вторую молодой император не хотел. Все-таки Витус Ионассенович — человек уже пожилой, хватит ему мотаться по горам и морям, лучше пусть готовит достойную смену, тем более что с образованными людьми в России сейчас очень туго. Кроме того, император и так знал, что он там открыл бы, если бы его отпустили, поэтому считал, что Берингу вовсе не обязательно помирать так рано, пусть даже на острове имени себя. В общем, вторую камчатскую экспедицию должен был возглавить Алексей Ильич Чириков. Причем задача у него будет не просто достичь Северной Америки, а найти там залив, который, не вмешайся в это дело Новицкий, через шестьдесят с небольшим лет был бы назван Линн-каналом. Ну, а теперь названием ему пусть подбирает Чириков, но только этим, естественно, его задача не ограничится. Алексею Ильичу придется организовать там небольшой форт, который потом станет опорным пунктом на маршруте к реке Клондайк.