Трюкачи - роман завершен

Что же касается меня, то я в законе вижу лишь орудие. Средство. И нарушить закон для меня — то же самое, что нарушить инструкцию пользования тостером или кофеваркой. Если надо — значит надо. Я не вкладываю в слово 'преступник' негативный смысл. Моя профессия — защищать своих клиентов в тех случаях, когда закон их защитить не может. Когда справедливость на стороне клиента, а закон и полиция против него — самый частый случай в моей практике. В точности, как вот сейчас. Ну а инспектор... само собой, что он говорит обо мне плохо, ведь я и полиция — непримиримые враги.

— Почему? — спросил Тео, — полиция ведь тоже защищает граждан... обычно.

Адвокат кивнул.

— Верно, защищает. Но если это происходит — я не нужен. Моя борьба с полицией происходит только тогда, когда копы не могут защитить клиента или даже действуют против него. И потому мы с ними всегда встречаемся как враги. — Он, с молчаливого согласия мамы, пододвинул к Тео электрошокер и спросил: — знаешь, как пользоваться?

* * *

Тирр прошел паспортный контроль и досмотр личных вещей без проблем: здесь его очень хорошо знают. Можно сказать, благодаря своему багажу он тут самый знаменитый пассажир.

А вот служащий-грузчик, принимающий вещи к погрузке в багажный отсек, видимо, недавно работает.

— Сэр, ваш багаж?

— Спасибо, я путешествую налегке, без багажа.

— Хм... А эти ранец и сумка?

Тирр посмотрел на жалкого тупицу снисходительно:

— Это не багаж, а вещи первой необходимости в самолете. Мы все прекрасно знаем, что потерявший тягу 'боинг' летает не лучше топора, чуть ли не каждый день в новостях то там крушение, то там авария... И потому лично я не понимаю людей, рискующих летать на этих крылатых погребальных саркофагах без парашюта и кислородной маски.

Посадка тоже прошла в штатном порядке: Тирра знают не только таможенники, но и все стюардессы любимого рейса. И когда маг, входя в самолет последним, пальцем начертал на двери руну — пальцем надежнее, чем взглядом — стюардесса даже не спросила, зачем он водит по двери пальцем, но Тирр все равно выдал привычную фразу:

— На счастье.

Он прошел к своему месту — самому крайнему, откуда ближе всего к выходу — надел парашютный ранец на грудь и крепко застегнул крепления, после чего сел в кресло.

Напротив него сидела парочка, обоим лет по двадцать пять. Рядом — пожилой интеллигентный джентльмен в дешевом, но безупречно чистом и выглаженном костюме. На местах через проход — толстая старуха в панамке и двое родителей с маленьким ребенком. Типичный контингент эконом-класса.

Парочка негромко переговаривалась по-русски, Тирр стал машинально прислушиваться: последний год, с момента переезда в Японию, он говорит на русском только дома, с Марго и сыном. Пятнадцать лет назад маг выучил этот язык путем ритуала, получив совершенное владение им прямо из головы Марго, и вскоре стал относиться к нему, как к родному. Забавно. И забавно вдвойне, что свой настоящий родной стал забывать: здесь, на Земле, поговорить на языке илитиири просто не с кем, единственный носитель — он сам.

Лайнер, взвыв турбинами, покатил по взлетной полосе, набирая скорость. Тирр сконцентрировался, поглядывая в иллюминатор и прислушиваясь к самолету и собственным ощущениям: при авариях на взлете и посадке у него может быть всего пара секунд, чтобы отстегнуться, добраться до двери и выпрыгнуть из гибнущего 'боинга', причем, скорее всего, это придется делать в переворачивающемся самолете. Именно поэтому он ненавидит взлеты и посадки.

Сразу после взлета Тирр вздохнул спокойней. Лайнер набирает высоту, можно расслабиться. Но вначале — подготовиться к выходу из самолета на большой высоте.

В этот момент молодая парочка, посмеиваясь, стала обсуждать странного пассажира с сумкой на животе, так похожей на парашют. Думают, он их не понимает. Ну ладно же, Тирр тоже не прочь поразвлечься, и еще большой вопрос, кто будет смеяться последним.

Маг вынул из закрепленной на поясе сумки кислородную маску, проверил подачу кислорода и надел ремешок на шею, так, чтобы в случае чего надеть маску мгновенно, и дружелюбно им улыбнулся:

— Должно быть, я кажусь вам смешным? — спросил маг по-английски, чтобы не выдать знание русского.

— Не поймите неправильно, но не каждый день встретишь человека в кислородной маске... Зачем она вам?

— На высоте девять тысяч метров атмосфера разреженная, — пояснил Тирр, — можно потерять сознание от кислородного голодания.

Парочка засмеялась, затем девушка сказала:

— Видите лючок у вас над головой? В случае чего оттуда автоматически падает кислородная маска.

Должно быть, считают Тирра деревенщиной. Ну-ну.

— Я знаю, — кивнул маг, — но эта маска работает только в самолете. За бортом она ничем мне не поможет.

На несколько секунд повисло молчание, потом парень неуверенно сказал:

— Этот ваш ранец напоминает мне парашют.

— Это и есть парашют, — улыбка Тирра стала еще лучезарней.

Лица парочки, а заодно и остальных пассажиров, стали вытягиваться от удивления.

— А разве их не на спине носят? — спросила девушка.

— На спине носят основной, — охотно пояснил маг, — а запасной десантники и парашютисты цепляют на грудь. У меня только запасной, потому что он не создает неудобств.

— Ну и зачем он вам? Вы что, прыгать собрались?

— Иногда и прыгать не нужно. Вот взрывается в багажном отделении бомба в чемодане, хвост отрывает нафиг, самолет разваливается — и дальше мы летим без него. Только я на парашюте, а вы без. Мало приятного. Но не переживайте, на высоте девять тысяч метров вы очень быстро задохнетесь или потеряете сознание, так что долгого-долгого пути вниз, полного ужаса и воплей, у вас не будет.

Картина, расписанная Тирром, никому не понравилась, парочка засмеялась, но мрачнее, парень по-русски обронил своей подруге, что Тирр — дурак, а джентльмен, сидящий рядом с магом, заметил:

— Прошу прощения, что лезу в дело, меня не касающееся, но если бы я в каждом полете опасался бомбы — перестал бы летать самолетами.

Тирр покосился в иллюминатор, потом взглянул на часы и после этого сказал:

— Вы что, совсем-совсем не боитесь террористического акта в самолете?

Тот снисходительно улыбнулся:

— Положим, я допускаю вероятность такого события. Но она очень мала, а мне летать все-таки надо. Время — деньги.

— Угу, у нас в России говорят 'волка бояться — в лес не ходить', — подтвердил парень. — В том понимании, что бояться волка, который в лесу может есть, а может и нет — значит добровольно жить в страхе.

Тирр покачал головой и возразил:

— Так одно дело, если волка может и не быть, но если вы знаете, что он там есть — ружье надо брать. — Он еще раз посмотрел на часы и повернул лицо к джентльмену: — Аллах свидетель, мне безумно жаль, что людей, которые знают толк во времени, вроде вас, аккуратных, педантичных, так мало. А мне приходится иметь дело с раздолбаями...

Он снова посмотрел на часы и выдал:

— Ну вот, полюбуйтесь. Этого я и боялся, когда брал билет на рейс. Уже и высота набрана, и времени прошло полно — и что же? Ничего! Правду говорят, хочешь сделать что-то хорошо — делай сам!

Маг отстегнул ремни, встал, вынул из кармана гранату, выдернул чеку и направился в соседний отсек салона, но перед этим остановился, взглянул на парочку и сказал по-русски:

— Что-то вы внезапно смеяться перестали.

Он отодвинул занавеску, разделяющую отсеки, и вошел в соседний, больший по вместимости, под душераздирающий вопль кого-то из пассажиров:

— Господи боже, в самолете террорист с гранатой! Сделайте же что-то, я не хочу умирать!!!

Этому крику вторил отчаянный женский визг. Лучшего представления при выходе на сцену и не придумать. На Тирре моментально сошлись сотни глаз, круглых от страха.

Маг сделал несколько шагов, отыскивая глазами целое семейство арабской наружности, которое заприметил на посадке, и сразу же их нашел: все в сборе, патриархального вида старик, его жена, двое молодых мужчин, три девушки и двое малых детей. Он поднял руку с зажатой гранатой и громко, отчетливо произнес:

— Аллах акбар!

Пассажиры застыли, парализованные ужасом, и тут внезапно вскочил один из молодых арабов, с лицом, перекошенным от страха.

— Брат, стой!! На самолете больше десяти правоверных мусульман, Аллах не простит тебе, если ты убьешь единоверцев!!

Тирр сделал несколько шагов по проходу, слушая молитвы шепотом и сдавленный благий мат, и тут из-за занавески напротив вырулил столик с закусками, толкаемый стюардессой. Она увидела Тирра, тронула переговорное устройство на плече и сказала:

— Капитан, у нас проблема. Сами знаете какая.

Тут включились динамики громкой связи, и оттуда донесся усталый голос командира:

— Уважаемые пассажиры, успокойтесь. Это не террорист, а фокусник из Вегаса, он каждый рейс устраивает тут такой... такую... такое представление. То, чем он вас пугает — зажигалка в виде гранаты...

Тирр исчез в клубах черной тьмы и в них же появился у самого столика.

— Мне сэндвич с беконом и чай, пожалуйста.

В салоне воцарилась могильная тишина: пассажиры пытались осмыслить одну из самых жестоких в их жизни шуток. Потому маг, затарившись сэндвичем и стаканчиком чая, почти успел дойти к выходу, когда кто-то внезапно крикнул:

— Да я на вас в суд подам!!

Тирр повернулся на голос и отыскал крикуна глазами:

— А за что, если не секрет?

— За этот дебильнейший розыгрыш! Я чуть не поседел!!

— Я никого не разыгрывал. Просто устал ждать и пошел за чаем сам.

— С гранатой в руке?!!

— Не припоминаю закона, запрещающего носить в руке зажигалку.

Тут в разговор вмешалась какая-то женщина в очках:

— Но пугать — запрещает. Моральный ущерб!

— Я и не пугал. Просто держал в руке. Увидел группу правоверных — поднял руку и поздоровался. А если вы навоображали себе без причины неизвестно чего — это ваши проблемы.

— Без причины?! А как же вопль про террориста на борту?!

Тирр пожал плечами:

— А я тут при чем? Не я же вопил. Да вы подавайте себе в суд, сколько влезет. Не первыми будете, и даже не пятыми.

Он преспокойно вернулся в свой салон и сел в кресло. Все, находящиеся поблизости, включая ближайших соседей, одарили мага на редкость недобрыми взглядами, затем джентльмен сказал:

— Итак, вначале вы внушили нам, что вы — террорист, спровоцировали панику, вопли, а затем...

Тирр откусил от сэндвича, неторопливо прожевал и ответил:

— Я ничего вам не внушал. Я говорил о том, что стюардесса опаздывает с чаем. Что вы себе подумали — ваше личное дело, я отвечаю за свои слова и поступки, а не за тараканов в вашей голове.

— Знаете, меня удивляет, что вас за такие шуточки еще не засудили, да еще и продолжают пускать в самолет!

Маг беспечно махнул рукой:

— Пытались. Самый первый раз мне пришлось объясняться с копами, но они оказались сообразительными, поняли, что умысел доказать не удастся, а состава преступления нет, и отвяли. Правда, периодически попадаются люди без чувства юмора, но мой юрист с ними в два счета разбирается. Сложные времена пошли, даже фокуснику без адвоката — никуда.

* * *

Рюиджи Сакамото в тяжелых раздумьях стоял над умывальником.

Все получилось, как обычно. Вся школа, поначалу содрогнувшись от ужаса, воспрянула духом: все! Вот теперь Йоме точно конец! Жаль того несчастного убитого, но монстр уже не отвертится. Запрут в клетке в какой-нибудь психлечебнице, где ему и место, и потеряют ключ. Или хотя бы депортируют. Да что угодно, лишь бы больше не было его ни в городе, ни в школе.

Весь вчерашний день в школе царила атмосфера радости и ликования, постоянно раздавался смех тут и там. После периода, который наверняка запомнится всем ученикам как 'черный сезон' правления гайдзина-психопата, школа казалась как никогда праздничной и светлой.

Йомы больше нет. Самое страшное позади, так все думали с облегчением.

И вот сегодня он снова здесь. Вернулся, словно бессмертная, неуничтожимая тварь, которую ни одна могила не может удержать, восстал из мертвых. Школа вновь затихла, погрузилась в пучины мрака и отчаяния.

Это никогда не закончится. На Йому нет управы, что бы он ни сделал.

Рюиджи просто терялся в догадках. Как, во имя Небес и Императора, такое может быть?! Были свидетели, был труп, была полиция. Казалось — все, теперь-то уже ублюдку крышка! Но нет, всего день отсутствия — и вот он снова здесь, неистребимый монстр, с которым даже полиция не совладала.

Конечно, Рюиджи понимал, что управу и на копов найти можно, покупаются если не все, то многие. В Сакурами случаев продажности полиции никто не помнил, но все когда-нибудь происходит впервые. Что сделал Йома? Подкупил? Шантажировал? Или просто у него связи? Если на секунду допустить, что он и вправду многовековой вампир или демон — у него вполне могут найтись сородичи в высших эшелонах власти.

Бред, безусловно. Все то, что происходит в Хоннодзи, — натуральный бред как он есть. Ученик по обмену, гайдзин, терроризирует всю школу, да и не только ее. И дела с каждым днем все хуже и хуже. Всего десять минут назад Рюиджи узнал, что сразу несколько учеников из разных классов переводятся в Бенибэ. Немыслимо. Школа с хорошо организованными банцу, регулярные поборы, расправы над непокорными — там учатся только те, кому слишком далеко до Хоннодзи. И вот уже некоторые ученики туда хотят добровольно. Там банцу, жестокие, но простые и понятные, держащиеся в определенных рамках, следующие определенным правилам. А тут... тут Йома. Загадочный, жуткий, непредсказуемый и кровожадный.

И вот теперь надежды справиться с ним без потерь уже не осталось. Рюиджи стало страшно от одной мысли о том, что он собирается сделать, но другого выхода нет. Если не он — то кто?! Прадеду Киоко-сан и его сыновьям, пикирующим на американские авианосцы, тоже было страшно, должно быть, но есть такая штука, как 'долг'.

Рюиджи Сакамото ничуть не хуже славных предков семьи Хираяма — и докажет это.

Он открыл кран и наполнил стакан водой. Конечно, бомба весом в двести пятьдесят килограммов под крылом была бы предпочтительнее, но чего нет, того нет. Рюиджи известно единственное уязвимое место Йомы — хватит и воды.

Оставив стакан на умывальнике, он выглянул из туалета. Ранее Йома спускался на первый этаж, к автоматам с напитками, и теперь его возвращение Рюиджи увидит еще до того, как Йома покажется из-за поворота: в коридоре стихает и так негромкий гомон. Владыка Хоннодзи приближается.

Можно, конечно, просто не выйти из туалета, пока Йома не пройдет мимо. Можно забыть о своих намерениях, сделать вид, что их не было, и как-то жить дальше, втягивая голову в плечи каждый раз, когда мимо появляется это воплощение Зла, и надеясь, что оно пройдет мимо, выберет себе в жертву кого-то другого. Надеяться, что Киоко с ним справится и сможет защитить Уруми.

Да, можно просто продолжать жить в страхе. Заодно перестать тратить деньги на занятия в додзе сэнсэя Хираямы — боевые искусства бесполезны тому, у кого нет мужества. Расстаться с мечтами стать уважаемым человеком — никто не будет уважать того, кто не уважает себя сам. Только много ли стоит такая жизнь, полная страха перед другими и презрения к себе?! Ничего. И потому Рюиджи Сакамото выбирает путь Сабуро Хираямы и его сыновей, которых в Сакурами помнят и по сей день. Чего будет стоить ему путь воина — страшно и подумать. Но быть воином — значит жить, когда нужно жить, и умереть, когда нужно умереть .