Хроники Обетованного. Пути и маски

С другой стороны к плечу Альена по-свойски привалился Ван-Дир-Го — тот самый молодой раб, что нашёл его на берегу. Вдрызг пьяный, он осоловело хлопал глазами и явно старался почаще (хоть и робея) дотрагиваться до красивого соседа. Более того, Альен этим попыткам не препятствовал.

Вот это было уже чересчур. Совсем зря. "Хватит мне впечатлений на этот вечер", — решил Ривэн, чувствуя, как внутри всё заволакивается огненным туманом. Ему хотелось разбить Ван-Дир-Го губу, поставить синяк на смазливой мордашке. В приюте он обычно проигрывал в драках (да и, чего уж там, никогда не бывал их инициатором) — однако с этим женоподобным растением уж наверняка бы справился.

Он встал и боком выбрался из залы, стараясь никому не мешать. Сосед Люв-Эйха, наконец-то бросив своё перо, развеселился и пожирал наперегонки с хозяином кокосовые шарики. Ещё шестеро рабов вносили новые маски; наместник Рюя определённо любит ими похвастаться...

Ривэн вышел на воздух и обессиленно привалился к стене. Было не то чтобы свежо, но, по крайней мере, лёгкие не спирало от сотен душных запахов. В саду стрекотали ночные насекомые, и где-то тихо-тихо шумело море.

Небо казалось почти чёрным, но всё же отдавало синевой — безумной синевой, сошедшей во мрак. Вроде глаз Альена — сейчас, за стеной из пёстрых камней.

Ривэн зажмурился: звёзды здесь слишком яркие и слепят. Не привыкнуть.

...Даже этим жалким людишкам он доверяет больше. Все и здесь уже без ума от него, конечно — от Люв-Эйха до рабынь и (как выясняется) рабов. А он и рад, он ведь привык к такому. Самовлюблённый придурок.

Ривэн сжался от собственной дерзости: раньше бы он не осмелился назвать так Альена, даже в мыслях. Что, собственно, его так разозлило?.. Пусть делает, что хочет. Он ему не младший братишка, за которым надо приглядывать. Он ему и не друг, если разобраться.

Глухо ухнула на нижних террасах сова — странно, откуда тут совы... Хотя — может быть, это из коллекции Люв-Эйха. Птиц он, кажется, тоже собирает.

...А лучше не разбираться. Потому что, если разобраться, Альен ему вообще непонятно кто. Хочется ему развлекаться здесь вместо того, чтобы плыть дальше к своим драконам, — что ж, удачи, ковровую дорожку под ноги милорду. Может, именно этого одурения ему и не хватало в скитаниях. "Повелитель Хаоса, судьба Обетованного, тяжкая ноша"... Красивые фразы, и больше ничего. Можно было и сразу понять.

Боги, как же болит голова... Охнув, Ривэн сжал ладонями виски.

Он сошёл с тропинки на лестницу и спустился на террасу ниже. Здесь белел в темноте жасмин. Из дома донёсся взрыв смеха. Альен, кажется, любит жасмин...

В бездну Альена.

Хорошо нести "тяжкую ношу" в окружении красивых и тупых, как пробки, рабынь. Никто бы не отказался.

— Он притворяется, — успокоительно донеслось из темноты. Ривэн вздохнул, лишь сейчас почуяв дым. Странно, но этот запах начинал ему нравиться.

— Бадвагур? Ты-то чего здесь?..

— Не понимаю таких развлечений. А здесь хорошо, спокойно, — гном крякнул, и Ривэн почувствовал, как что-то ткнулось ему в ногу — черенок трубки. Очень странно говорить с кем-то, кто настолько ниже тебя и к тому же не виден в темноте. — Будешь?

А почему бы и нет?.. Ривэн обречённо наклонился и нащупал трубку. Для гнома это, видимо, знак высочайшего уважения. Попробуем...

Он затянулся и сразу закашлялся, осознав, как внезапно кончился воздух в лёгких. Кашлял долго, очень надеясь, что Альен не... Что в доме не услышат. Потом сплюнул противную горечь и вернул трубку.

— Нет уж. Спасибо, но не нужно.

— Как хочешь, — гном забрал трубку и сел на низкую каменную скамью — таких тут было много, Люв-Эйх частенько любовался видами. Не реже, чем пожирал сладости и избивал рабов.

Ривэн, поразмыслив, опустился рядом, и довольно долго они оба молчали. Музыка становилась приглушённее, потом и вовсе затихла — зато потянулась гортанная, протяжно-горькая песня. Ривэн почему-то подумал, что поёт та самая девушка, которая заигрывала с Альеном. Неизвестно, с какой стати — просто представилось.

— С чего ты взял? — неохотно выдавил потом Ривэн, прочистив горло. — Что он притворяется?

— С чего, с чего... — проворчал Бадвагур. — Это же ясно.

— Мне не ясно, — сухо сказал Ривэн.

— Да я вижу, — ответил гном, и в его баске что-то лукаво вильнуло — с раздражающим, хотя и добродушным намёком. Ривэна бесила эта его манера говорить, как бы уверяя: "Я знаю о тебе больше, чем ты сам". Примерно такие трели выводил Зелёная Шляпа.

— В каком смысле?

— Ты слишком заметно ревнуешь. Это смешно.

На пару мгновений Ривэн потерял дар речи. Только на пару, действительно.

— Ревную?! Думаешь, мне приглянулась рабыня Люв-Эйха? Мерзость какая!.. — (на самом деле он так не считал, но подпустил в голос побольше праведного возмущения). Бадвагур хмыкнул.

— Нет. Не думаю.

— Тогда...

— Он притворяется, — с нажимом повторил Бадвагур. — Он хочет выведать слабые места Люв-Эйха, чтобы выбраться отсюда.

— Вот таким способом? — уточнил Ривэн, кивнув на дом, откуда доносились восхищённые выкрики — видимо, по просьбе толстяка Альен устроил новое представление с какими-нибудь огненными шарами или иллюзиями. — Долго же придётся выведывать!.. По-моему, ему это просто нравится.

— Иногда нужно подождать, — сказал Бадвагур, шевелясь в темноте — кажется, оценивающе ощупывал резьбу на ножках скамьи. Ривэн обречённо скривился. И откуда у этого гнома столько терпения?

"Хотя кто знает, что случилось бы со мной, если б я подольше побродил с ним по миру ... Тут либо свихнёшься, либо станешь терпеливым, как черепаха".

— И сколько ждать? Толстяк попросил год службы. Год развлекать его фокусами — да за это время Хелт завоюет Дорелию и закусит Кезорре!..

— Если волшебник поступает именно так, он знает, что это не зря, — спокойно разъяснил Бадвагур. Трое рабов пробежали мимо них с горящими факелами — видимо, готовились местные пляски с огнём. Но возвращаться не хотелось: на них Ривэн насмотрелся уже до тошноты.

Как и на кое-что другое.

— Ты так доверяешь ему... — со вздохом пробормотал он. — Что бы он ни творил, тебя всё устраивает.

— А ты разве не доверяешь? — резонно спросил Бадвагур. — И разве у нас есть выбор?

"Конечно, есть, — подумал Ривэн, с тоской глядя на всполохи огня за миндалевидными окнами. Музыка из нежной и томной превратилась в зловещую. Листья пальм увесисто подрагивали, местами дотягиваясь почти до белых цветов жасмина. — Всегда есть выбор. Прыгнуть в море, к примеру. Или сесть на торговый корабль до материка".

Но он знал, что не сделает ни того, ни другого. Просто потому, что есть кое-кто, властный одним словом заставить его вернуться. Самый умный, самый невыносимый человек в мире.

Учитель.

— Если Альен ослушается сейчас, нас убьют, — вдруг сказал Бадвагур. Ривэн резко повернулся к нему.

— Откуда ты знаешь?

— Догадался. Ничто другое не остановило бы его. Он в любой момент может обратиться к... Понятно, к чему. Уж не знаю, почему в море эти силы не справились с монстром. Это исключение, а не правило. Правило — ни камешка не оставить хоть от всего острова, — Бадвагур просто излагал факты, но в его голосе слышались ужас и отвращение. Он не склонен был восхищаться всемогуществом Альена — в отличие, собственно, от Ривэна, которого при одной мысли об этом пробирала странная дрожь.

— Ты считаешь, дело именно в этом? — усомнился он. — И он теряет тут время только ради нас?

— Я уверен, что это так. И, Ривэн... Он не плохой человек. Мне кажется, тебе важно знать это.

"Не плохой человек. О, проклятье! Безумие заразно... Ты же сам мне рассказал, что вы познакомились, когда он поднял труп с сельского кладбища, бородатый ты ребёнок!" — мысленно взвыл Ривэн. Логика происходящего корчилась в агонии — если не умерла уже давненько, примерно в гостинице Зелёной Шляпы.

— Он великий человек, — еле слышно признал он; почему-то стыдно было говорить это вслух. — И я знаю, что от него зависит эта война и... Всё такое. Но также я знаю, что ему наплевать на меня. Из-за меня он не стал бы задерживаться. Не надеется же он отыскать у этого жирного слизня...

— Тихо, тихо... Тут везде рабы.

— ...отыскать у Люв-Эйха разгадку морского чудища?

— Может, и так. Не нам судить. Просто жди и помогай ему, если потребуешься.

— Я не могу так, агх, — с горящими щеками выдохнул Ривэн; из него точно вырвали пробку, и молчать дальше не было мочи. — Боги видят, и Прародитель миншийцев тоже — не могу! Хоть бы одно слово, один взгляд не как на пустое место... Почему он говорит с тобой, почему смеётся шуткам Ван-Дир-Го? И почему от этого так больно?.. О, проклятое место!.. — и, уронив голову на руки, Ривэн запустил в волосы пальцы. Его трясло.

Он не впервые в жизни сгоряча признавался в вещах, в которых не хотел признаваться, — но никогда его так не колотило.

Бадвагур долго молчал, тактично выжидая. Потом посоветовал:

— Поговори с ним. Подойди и поговори завтра. Он тебя выслушает и всё объяснит.

— Нет, — куда-то в землю промычал Ривэн. Он мечтал съёжиться до размеров пятнистого трёхглазого щенка из коллекции Люв-Эйха и уползти, скуля, под скамью. — Не выслушает. Он же — он, а я... Скажи, вот что ты сделал? После чего он начал тебя уважать? Этого же невозможно, просто нереально добиться, будь он проклят!..

— Ты выпил лишнего, Ривэн, — миролюбиво произнёс Бадвагур. — И ещё эти горы пряностей, да и за своих боишься... Иди-ка лучше выспись хорошенько.

— Нет, сначала ответь мне! Что ты сделал?

Бадвагур снова какое-то время не отвечал. Ривэну эти несколько секунд показались вечностью; ему вдруг стало холодно, несмотря на духоту.

— Я убил для него.

Дорогие читатели, полную версию романа можно прочитать по ссылкам:

https://www.litres.ru/uliya-pushkareva/puti-i-maski/

https://www.dreame.com/novel/lR%2B5F8ulxOYy05Hb2MEuLQ%3D%3D.html

https://litmarket.ru/books/puti-i-maski

Эр — одно из обозначений статуса в Кезорре. Принадлежит землевладельцу (обычно некрупному), если он состоит в Совете Правителей как представитель своей провинции (в противоположность группе Верховных Правителей, которых именуют чарами). Верховных Правителей всегда девять (священное число богини Велго), они не сменяемы и передают своё место по наследству. Остальной Совет является выборным.

Алья — в данном случае семейное имя (фамилия).

Великие Дома (иногда — Высокие Дома) — влиятельные тайные сообщества, фактически контролирующие почти всю жизнь Кезорре. По составу пестры: от некоторых торговых и мастеровых гильдий — до организаций магов, менестрелей или преступников.

"Лепестки" — кезоррианские одноместные повозки; дешёвый транспорт, доступный в равной степени всем слоям населения. Называются так из-за округлой формы.

"Великий" (в особых случаях "величайший") — в Кезорре традиционное обращение к менестрелям, а также простым певцам и музыкантам — знак их издревле почитаемого мастерства. Реже применяется к художникам, зодчим или поэтам.

Богиня Велго, древняя покровительница Вианты — воплощение не только мудрости, но и власти времени. Часы — один из её символов (наряду с весами и змеёй).

Богиня-Мать — верховное и единственное (не считая многочисленных духов и священных лошадей) божество Шайальдэ.

Ир — человек, не являющийся землевладельцем, но входящий в Совет Правителей или занимающий другую важную должность. Из-за высоких имущественных цензов иров в Кезорре достаточно мало.

Кер — кезоррианский воин высшего ранга, аналогичен гвардейцу или дворцовому стражнику.

Шайхи — свободное население Минши: не рабы и не владеющие рабами. Таких людей не так уж много, и внутри них существует традиционное деление на касты, определяющие общественный статус (например, сборщик налогов выше писца, торговец выше рыбака и т. д.). Та или иная каста накладывает свои ограничения на браки, путешествия, образование, использование магии. Таких ограничений нет только у "хозяев"-рабовладельцев. За провинность или долги шайх может быть продан в рабство и утратить все привилегии.

267