После бесплодной перепалки португальцы вернулись на берег, сильно озадачив Колумба столь неожиданным проявлением враждебности; он даже боялся, что в его отсутствие между Испанией и Португалией началась война. На следующий день море так заштормило, что испанцам пришлось сняться с якоря и, выйдя в открытое море, переместиться к острову См. Михаила, Два дня корабль подвергался огромной опасности, половина команды осталась на берегу, а большую часть оставшихся составляли люди сухопутных профессий в индейцы, и в сложном плавании проку от них не было. К счастью, несмотря на сильную качку. Бог миловал испанцев от таких страшных волн, как при недавнем шторме, иначе корабль, на котором не хватало стольких членов экипажа, вряд ли уцелел бы.
Вечером двадцать второго февраля буря улеглась, и Колумб вновь причалил к острову Св. Марии. Вскоре после этого появилась лодка с двумя священниками и нотариусом на борту. После настороженных переговоров и получения гарантий безопасности, они взошли на корабль и попросили дозволения взглянуть на бумаги Колумба, ссылаясь на Кастанеду и уверяя, что губернатор готов всячески служить Колумбу, если тот действительно уполномочен испанским королем. Колумб решил, что Кастанеда пошел на попятный и хочет прикрыть таким образом свое отступление; поэтому он сдержал негодование и, поблагодарив губернатора за дружеское расположение, показал верительные грамоты; священники и нотариус остались довольны. На следующее утро лодка и моряки были освобождены. Последние, находясь под арестом, узнали от местных жителей нечто такое, что проливало свет на поведение Кастанеды.
Король Португалии, опасаясь, что экспедиция Колумба помешает его собственным открытиям, велел губернаторам островов и отдаленных портов схватить и не выпускать Колумба, если он вдруг окажется в их краях. Выполняя приказ, Кастанеда сперва надеялся застигнуть Колумба врасплох в часовне, а потом, когда это не удалось, придумал другую уловку, но и тут у него ничего не получилось, потому что Колумб был начеку. Вот какой первый прием ждал Адмирала по возвращении в Старый Свет, причем это была еще малая толика тех неприятностей и бед, которые обрушились на него за то, что он облагодетельствовал своих соотечественников, как никто другой.
Глава 4
Прибытие в Португалию. Посещение двора
(1493)
Колумб простоял еще два дня у берегов Св. Марии, надеясь пополнить запас дров и балласта, но ему помешал сильный прибой. Ветер теперь дул на юг, и кораблю лучше было не медлить у острова, а продолжать путь дальше в Испанию, куда Колумб и отправился двадцать четвертого февраля; до двадцать седьмого числа погода ему благоприятствовала, а затем, когда корабль находился в ста двадцати пяти лигах от мыса Св. Винсента, море опять разбушевалось и забурлило. Видя, что опасностей по мере его приближения к Испании становится все больше и долгожданное возвращение затягивается, Колумб дрогнул и пожаловался в дневнике, что его отгоняют "прямо от порога собственного дома". Он противопоставляет штормы, свирепствующие у берегов Старого Света, и ласковый ветерок, спокойное море и мягкую погоду, характерные, по его мнению, для новооткрытых земель.
"Что ж, — замечает Колумб, — религиозные философы и мудрецы вполне могут объявить, что рай земной расположен на самой дальней оконечности восточного побережья, ибо там наиболее благоприятный климат".
После нескольких дней шторма и непогоды в субботу, второго марта, примерно в полночь на каравеллу обрушился ураганный ветер, который порвал все паруса, и корабль, не в силах с ним справиться, мчался, подгоняемый этим ветром, с голыми мачтами и в любой момент мог рассыпаться в щепки. В мрачные часы величайшей опасности команда опять воззвала к небесам. Моряки тянули жребий, решая, кому выпадет совершить босиком паломничество к гробнице святой Марии-де-ла-Куэва в Нуэльве, и опять-таки жребий пал на Колумба. История повторялась точь-в-точь, и в этом было нечто удивительное. Лас Касас благоговейно говорит, что Господь, выделяя Колумба, нарочно устраивал штормы, желая умерить гордыню Адмирала и предостеречь его, дабы он не приписал себе славу открытий, которые на самом деле совершались по велению Божию, а Колумб служил лишь орудием, выполнявшим Его волю.
Появились признаки близости земли, которую моряки приняли за Португалию; однако буря свирепствовала все сильней, и моряки начали сомневаться, что хотя бы кому-то из них суждено достичь порта. Команда принесла обет: оставшись в живых, моряки должны будут всю ближайшую субботу просидеть на хлебе и воде. На следующую ночь стихия разбушевалась еще пуще. Море вздымалось дикой громадой. Легкую каравеллу то высоко подбрасывало в воздух, то ввергало в страшную разверстую пучину. Дождь лил потоками, сверкали молнии и отовсюду гремел гром.
В первом часу этой жуткой ночи моряки приветственно закричали, завидев землю, но это лишь усугубило всеобщую тревогу. Они не знали, где оказались, не ведали, где искать гавань, боялись высаживаться на берег и страшились разбиться о скалы, так что земля, о которой они столь страстно мечтали, стала для них воплощением ужаса. Поэтому они убрали паруса и старались держаться как можно дальше от берега, с нетерпением дожидаясь утренней зари.
На рассвете четвертого марта обнаружилось, что корабль находится у скалы Синтра в устье Тагуша. Колумб по-прежнему сильно сомневался в благорасположении португальцев, но не унимавшаяся буря не оставляла ему выбора, нужно было переждать шторм в надежном укрытии; а посему примерно в три часа он причалил к берегу возле Растелло, к превеликой радости своей команды, которая благодарила Бога за избавление от стольких опасностей.
Местное население сбежалось к воде и принялось поздравлять моряков со спасением, которое они восприняли как чудо. Дело в том, что жители побережья все утро с огромным волнением следили за кораблем и молились, чтобы он остался цел. Старший из тамошних моряков уверял Колумба в том, что у них никогда не было такой бурной зимы, множество кораблей месяцами из-за непогоды простаивали в порту, и очень часто происходили кораблекрушения.
Сойдя на берег, Колумб немедленно отправил гонца с донесением о своих открытиях к королю и королеве Испании. Он также написал королю Португалии, находившемуся в Вальпараисо, и попросил разрешения приплыть в Лиссабон; ведь уже разнесся слух о том, что его каравелла нагружена золотом, и Колумб, оставаясь в устье Тагуша, возле такого местечка, как Растелло, с малочисленным, бедным и склонным к авантюрам населением, не мог чувствовать себя в безопасности. Стараясь избежать кривотолков относительно своего путешествия, он уверял короля, что не был на побережье Гвинеи или в каких-либо других португальских колониях, а плывет из Сипанго и прочих индийских провинций, которые он открыл, держа курс на запад.
На следующий день дон Алонзо де Акунья, капитан большого португальского военного корабля, стоявшего в Растелло, призвал Колумба к себе и потребовал отчета о том, кто он и откуда плывет. Защищая свои права в адмиральское достоинство, Колумб заявил, что служит правителям Кастилии, и отказался покинуть корабль или отправить кого-нибудь вместо себя. Впрочем, едва капитан узнал о звании Колумба и его необычайном путешествии, он сам предложил Адмиралу свои услуги и явился на каравеллу под звуки барабана, флейт и рожков, что было для этого смелого, благородного воина знаком величайшей учтивости.
Когда до Лиссабона дошли вести об удивительном судне, бросившем якорь в устье Тагуша, судне, на котором привезли из новых, только что открытых земель туземцев и местные диковинки, там начало твориться нечто неописуемое. Почти столетие славу Лиссабона составляли морские открытия, но все они меркли перед открытием Колумба. Будь на корабле диковинки с иных планет, лиссабонцы и то вряд ли пришли бы в большее волнение. Несколько дней подряд Тагуш являл собой радостное, оживленное зрелище, гавань буквально заполонили самые разнообразные барки и лодки, и все они роились возле каравеллы. С утра до ночи на корабле толпились посетители, в том числе весьма знатные господа и несколько офицеров королевской короны. Все восхищенно внимали рассказам Колумба и его моряков о перипетиях плавания и об открытии Нового Света и с ненасытным любопытством взирали на неведомые растения, животных и особенно на индейцев, которые так отличались от известных им типов людей. Великодушные португальцы приходили в восторг при мысли о том, сколь великую пользу принесет открытие Колумба человечеству, другие, алчные натуры, воспламенялись при описании диких, неизвестных краев, изобилующих золотом, жемчугом и пряностями; третьи же сетовали на недоверчивость короля и его советников, из-за которых Португалия навеки лишилась столь великого приобретения.
Восьмого марта знатный кавалер дон Мартин де Норонья явился с письмом от короля Жуана, в котором тот поздравлял Колумба с прибытием и приглашал его ко двору, пребывавшему тогда в Вальпараисо, примерно в девяти лигах от Лиссабона. При этом король, любивший величественные жесты, приказал бесплатно и в достатке снабдить Адмирала, его команду и корабль всем, чем он пожелает.
Колумб с удовольствием отклонил бы приглашение короля, поскольку не доверял ему, но он понимал, что из-за непогоды оказался полностью во власти Жуана и благоразумнее будет не выказывать своих подозрений. Поэтому в тот же вечер он отправился в сопровождении лоцмана в Вальпараисо. Первую ночь Адмирал провел в Сакамбене, где местные жители приготовились встретить его с почетом. Погода стояла дождливая, и он добрался до Вальпараисо лишь под вечер. Когда Колумб подъезжал к королевской резиденции, знатнейшие мужи Португалии вышли ему навстречу и с великими почестями препроводили во дворец. Монарх принял его, как светлейшего князя. Он разрешил Колумбу сидеть в его присутствии (такая честь оказывалась только людям королевской крови) и, непрестанно поздравляя Колумба с успешным путешествием, уверял Адмирала, что тот может распоряжаться буквально всем в португальском королевстве.
Затем между королем и Колумбом завязалась долгая беседа, Колумб рассказывал о путешествиях и о странах, которые он открыл. Король слушал вроде бы с удовольствием, но на душе у него кошки скребли. Еще бы, ведь когда-то это потрясающее предприятие предлагалось ему, а он его отверг! Одно случайное замечание выдает его мысли. Король поинтересовался, не может ли открытие Колумба на самом деле стать принадлежностью португальской короны, и сослался на договор 1479 года, подписанный кастильскими правителями. Колумб ответил, что никогда его не видел и не имеет о нем понятия, ему лишь запретили заходить в Ла-Мину и приближаться к гвинейскому побережью, и он неукоснительно соблюдал эти предписания. Король милостиво кивнул и сказал, что доволен, Колумб поступил правильно, а такие вопросы правители должны решать сами, без посредников.
На следующий день король подробно расспросил Адмирала обо всем, что касалось климата, растительного мира и племен, населявших новооткрытые земли; интересовался он и маршрутами плавания; Колумб давал на все подробный ответ, стремясь как можно яснее показать, что речь идет о краях, не открытых и не покоренных до него никаким христианским правителем. Однако король по-прежнему опасался, как бы сие обширное и не имеющее четких границ открытие новых земель не затронуло его собственные новооткрытые территории. Он терзался сомнениями: а вдруг Колумб умудрился найти кратчайший путь именно к тем странам, куда он, король Португалии, снаряжал собственные экспедиции и которые подразумевались в папской булле, даровавшей португальской короне все неоткрытые земли от мыса Нон до Индий.
Король поделился своими сомнениями с советниками, и они охотно их подтвердили. Ведь среди советников были те самые люди, которые когда-то осмеяли замысел Колумба и назвали его мечтателем. Его успех привел их в замешательство, а славное возвращение Адмирала они воспринимали как свое глубочайшее унижение. Эти люди были не в состоянии понять, какие великие, благородные помыслы владели теперь Колумбом, насколько далек он был сейчас от всяких мелочных соображений; завистники приписывали любому поступку Колумба самые меркантильные и неблагородные мотивы. Его ликование воспринималось как оскорбительное злорадство, и они обвиняли Адмирала в том, что он говорит с королем о своем открытии хвастливо и тщеславно, словно желая отыграться за былую обиду, когда монарх отверг его предложения.
Именно поэтому они с готовностью подтвердили сомнения, обуревавшие короля. Те, кто видел туземцев, привезенных на каравелле, заявляли, что цвет их кожи, волосы и манера поведения полностью соответствуют описаниям людей, обитающих в той части Индий, которая считалась вотчиной Португалии и вошла в папскую буллу. Древние отмечали, что между островами Терсера и теми, которые открыл Колумб, разницы почти никакой, а значит, это все — владения Португалии. Видя смятение короля, некоторые даже предлагали убить Колумба и тем самым помешать окончанию его предприятия; они заявляли, что Адмирал заслуживает смерти за попытку обмануть и поссорить две нации своими выдуманными открытиями. Кто-то договорился до того, что избавиться от него можно без особых последствий: надо лишь сыграть на высокомерии Колумба, уязвить его гордость, спровоцировать ссору, а затем как бы случайно убить в честном бою.
Трудно поверить, что такие безнравственные, подлые советы давались столь честному монарху, как Жуан II, однако факт этот приводится целым рядом историков — и португальских, и испанских, я это вполне согласуется с теми коварными планами, которые уже предлагались королю в отношении Колумба. Придворные частенько подличают, лицемерно демонстрируя верность повелителю, а монархи нередко по своей слабости прощают им самые ужасные поступки, если только в их основе лежит личная преданность.
К счастью, король Португалии был человеком великодушным и не согласился чинить беззаконие. Он по достоинству оценил огромные заслуги Колумба и чествовал его как выдающегося благодетеля человечества; и кроме того, Жуан II, будучи благородным правителем, чувствовал себя обязанным оказывать покровительство всем чужестранцам, заброшенным волею злого рока в его морские порты. Были среди королевских советников и такие, что предлагали проводить более дерзкую и воинственную политику. Они говорили, что пусть Колумб вернется в Испанию, и пока он будет снаряжать вторую экспедицию, надо собрать два хорошо вооруженных отряда, поставить во главе двух португальских моряков, путешествовавших с Адмиралом, и быстро захватить новооткрытые земли; в конце концов, нет лучшего титула, чем "властелин", а при разрешении таких спорных вопросов самый веский аргумент — это оружие.
Сей совет, в коем сочетались мужество и лукавство, гораздо более пришелся по вкусу королю, и он решил потихоньку, но не откладывая, претворить его в жизнь и поручил дону Франсиско де Алмейда, одному из самых знаменитых капитанов той эпохи, возглавить новую экспедицию.
