Хитроумный советник

— Знаю. Вход... империал, выход — десять.

— Ничего вы не знаете, — хмыкнул Лавора, — Вход империал, а выход только в склеп. И неподчинение, или предательство, этот выход очень даже приближают. Так что? Устраивает вас исцеление на таких условиях?

На минуту в комнате повисло молчание. Лавора блефовал — ведь удержать дракона от магического вмешательства в случае отказа сэра Даина он никак не мог. Нервы, и так измотанные событиями последних дней, были напряжены до предела.

— Если он не человек... то кто? Нав? Ангел? Сам... Лёр Пресветлый?

— Дракон, — ответил сэр Алан поднимаясь, — Сейчас войдет. Только не удивляйтесь особо — вам это сейчас вредно... агент Понера.

Первый советник вышел из комнаты умирающего, и придержал дверь, пропуская сэра Каа Корзуна.

— Вы примирились? — устало поинтересовался коронал.

— Не хочет, — покачал Лавора, — Даже на смертном одре не хочет. Очень гордый. Уважаю таких.

Коронал мрачно кивнул.

— Пройдусь по саду, господа и дамы...

Наследник вышел из комнаты, и Лавора не преминул воспользоваться моментом.

— Пытаетесь пленить Его Светлость? — негромко поинтересовался он у Таши, — И пленяетесь сами?

— Ну уж нет, — леди Дихано активно обмахивалась веером, — Пленять, это сколько угодно, на это мы завсегда горазды, а вот пленяться самой — увольте. Мужик — скотина в хозяйстве, может, порой и небесполезная, но относится к тому разряду зверья, которое баловать нельзя ну никак, потому как избалованный вниманием и заботой мужчина стремительно наглеет, перестает тобой восторгаться, носить на руках, обожать и, даже, хоть изредка, дарить подарки, ходит по дому в старых заношенных халатах, чешет выпирающий из под него живот, да к тому же имеет наглость требовать, чтобы ты оставалась (в таком-то обществе!) по-прежнему стройной, привлекательной, красивой, желанной, недоступной для посторонних, страстной, а также завтрак, обед и ужин вовремя. Нет, сэр Алан, мужчину надо держать в строгости, в стальных рукавицах с железными шипами, и на коротком поводке, да к тому же, желательно, еще и в наморднике, потому как этот, практически ни на что непригодный, и в быту абсолютно беспомощный, подвид человека, очень любит, чтобы пленившаяся им женщина глядела ему в рот с видом, выражающим полнейшее счастье от осознания того, что Великий и Могучий Самец выбрал в спутницы жизни именно ее, пока он, раскрыв рот, с умным видом вещает какие-нибудь благоглупости и банальности. Ну, а если на мужчине надет намордник, широко раскрыть рот, элементарно, не получится. Оно и к лучшему.

— А я читал, что женщина любит ушами... — пробормотал несколько ошарашенный такой отповедью, первый советник.

— Да кто сказал, что женщина любит ушами? — возмутилась Таши, — Женщина любит вся! Каждой клеточкой своего тела, всеми фибрами души. Конечно, каждой из нас приятно слышать о том, что она красива, привлекательна, нежна, обаятельна, пригожа, интересна собой, заманчива, загадочна, хороша, стройна (особенно, если это неправда), мила, обворожительна, дорога, ненаглядна, драгоценна, любезна сердцу, миловидна, бесценна, ненаглядная зазноба, если только перечисление всех этих наших достоинств не заканчивается фразой "Извини, сегодня задержусь за ломбером". Но попробуйте сказать мужчине, что он красив, пригож собой, обаятелен, подтянут, поджар и мускулист (если это не правда — действует вдвойне эффективно), очарователен, полон шарма и чисто мужского обаяния, половой гигант, умница, лапочка, душка и просто прелесть — да вы посмотрите как мужик разомлеет, будет уверенным в том, что он в этом мире самый лучший, единственный и неповторимый мужчина. И после этого говорят, что ушами любит женщина! Да нам пришлось бы отрастить уши, длиннее чем у жирафа шея, чтобы на них умещалась вся та лапша, которую вешают нам благородные сэры, лишь бы затащить нас в постель. Самое обидное — большинство из них не очень-то и внятно себе представляют, что делать дальше. Не обращайте внимания, к вам это не относится.

— Ну, хоть чем-то вы меня порадовали, — хмыкнул сэр Алан.

— Не принимайте моих слов близко к сердцу, просто вспомнила свое замужество, — Таши скривилась, — Что теперь будет с Октином?

— Ему, боюсь, придется покинуть страну.

* * *

Каах вышел из комнаты, где лежал Понера, пробыв там четверть часа. Выглядел он глубоко подавленным и несчастным, хотя советник предполагал, что это всего-навсего проявление истощения магической энергии.

Дракон обменялся несколькими негромкими фразами с вернувшимся в дом короналом, из которых окружающие смогли разобрать только слово "уснул", и откланялся. Первый советник, который тоже уже уходил, спускался по лестнице на первый этаж вместе с драконом.

— Korlat, — негромко произнес он, — с вами все в порядке?

— Да, — так же тихо ответил Каах, — Лечение отнимает уйму физических и душевных сил. Мне просто надо выспаться... и немного золота.

Сэр Алан кивнул.

— Выспитесь. Вы мне нужны живым, здоровым, и, по возможности, веселым. Только ответьте мне еще на один вопрос — виверны вмешиваются в дела людей?

— И еще как, — невесело усмехнулся юноша, — Они от наших Трех Заповедей отступили, и считают что лишь им одним дано вести человечество к процветанию.

— А драконы?

— Только в качестве контрмер действиям вивернов.

"А лучшие контрмеры — упреждающие, — подумал Лавора, — Темните вы, sel korlat".

— Ясно, значит контрмеры... А что за Три Заповеди?

— Это наши этические принципы. Не вреди, не мешай, помогай.

— Хм, неплохо, вся философия и этика в одной лаконичной фразе. Только это философия неделания зла, а не философия делания добра.

Дракон и советник вышли из особняка и остановились у парадного.

— Чтобы делать добро, надо сначала научиться зла не делать, — грустно ответил дракон, — Да и не каждому это дано — добро творить. Так хоть без зла обходятся пускай.

Дракон помолчал немного, а потом грустным речитативом произнес:

Разбитое зеркало... Блестящие льдинки...

Осколки по полу... И пара слезинок...

Уходишь — иди, я смотреть вслед не стану...

Стучащее сердце... Кровавые раны...

Чужие слова ранят слишком жестоко,

Еще рядом мы, но уже одиноки...

И, словно, в бреду, снова бродим по кругу

Родные, но все чужие друг другу. *

— — — — — — — —

Стихи Димианны Пьянковой

— — — — — — — — —

— Любите стихи? Я тоже люблю, но чуть более жизнеутверждающие.

Помнишь?

Трель соловья в ночи.

Помнишь?

Флейта в горах звучит.

Помнишь?

Алый в степи рассвет.

Помнишь?

Солнца слепящий свет.

Помнишь?

Радуги яркий мост.

Помнишь?

Небу хватило звезд.

Помнишь?

Как ветерок ласкал.

Помнишь?

Отдыха час настал.

Помнишь?

Тихий полночный сон.

Слышишь?

Вновь соловей влюблен.

— Это...Чье? — выдохнул Каах.

— Мое, — буркнул Лавора.

Глава двенадцатая

Арин III Легор, герцог Айко, отложил последний из прочитанных документов, вздохнул, устало потер глаза и печально посмотрел на Лавору и Тайра.

— Хорошая работа, господа, — грустно произнес он, — Жаль, что она меня совсем не радует.

— При всем моем почтении, сир, — ответил сэр Рэндом, — веселить вас — обязанность Массены, в наш же долг входит информировать вас и о столь безрадостных вещах, как измена третьего советника.

— Да-да, я понимаю, — меланхолично кивнул головой герцог, — Хотя Лавора, порой, все же шутит. Ну, и каковы ваши рекомендации?

Советники переглянулись.

— Немедленное отстранение от должности и назначение нового третьего советника, — твердо сказал Лавора.

— Поддерживаю, — буркнул Витара.

— Редкостное единодушие, — горько усмехнулся Арин III, привыкший к тому, что на один и тот же вопрос его первый и второй советники имеют диаметрально противоположные точки зрения.

Сэр Алан и сэр Рэндом сочли за лучшее промолчать. Герцог тяжело вздохнул и позвонил в колокольчик. Несколько мгновений спустя в его кабинет вошел Гарольд Модена.

— Барон Мезагучи в приемной? — спросил герцог.

— Да, государь, — ответил сенешаль.

— Пригласите его к нам.

Модена поклонился и вышел.

— А ведь это скандал, господа, — вздохнул Его Сиятельство, — Вид мы будем иметь весьма бледный. Может отправить Йагона в почетную отставку, а?

— Ну... учитывая то, что сэр Брего продался Саагору... И в свете вчерашнего ультиматума... — нерешительно произнес Лавора, — Мы могли бы выдвинуть встречные претензии.

— Не думаю, — твердо сказал сэр Рэндом.

— Ну вот, узнаю своих советников, — усмехнулся Арин, — Значит решено.

— Его Милость, сэр Руджер Карено, барон Мезагучи! — провозгласил Модена, появляясь на пороге. Вслед за сенешалем вошел и командир преторианцев.

Сэр Руджер был еще отнюдь не стар — ему едва миновало тридцать пять лет. Мужчина он был крепкий, к полноте не склонный, ума среднего, роста среднего, лицо кирпичом — одним словом, примерный преторианец. Кстати — форма ему шла.

— Присаживайтесь, барон, — произнес герцог, — Сэр Гарольд, отправьте посланца к благородному Йагона — мы желаем его видеть, и как можно скорее.

Модена слегка поклонился и вышел.

— Сэр Руджер, пролистайте пока, — сказал герцог, подвигая к командиру преторианцев папку, — А мы пока поговорим с господами советниками о несколько ином. Итак, сегодня в полдень нам объявят войну. Ваши мысли по этому поводу.

— Ну, полагаю, будем воевать, — пожал плечами барон Тайра, — Как всегда дадим саагорцам по зубам на Зубастом перевале... прошу извинить за каламбур... и заключим очередной вечный мир. Даже ополчение собирать не нужно.

— Ясно. Сэр Алан?

— Война на два фронта не исключена, — неохотно ответил первый советник, — Войска Аазура и Саагора стянуты к нашим границам, хотя Оттон и проигрывает саагорцам с развертыванием. Ополчение Иторской марки вчера прибыло в лагерь регулярных войск короля Маэро, а те стоят в одном переходе от Зубастого. Спровоцировать конфликты Аазура и Саагора с соседями или между собой не удалось и, судя по всему, в дальнейшем не удастся тоже. Положение аховое, государь. К тому же, я не уверен, что сэр Брего действовал в одиночку. А ополчение... Это вы в связи с визитом благородного Эспата в Айко опасаетесь его собирать, сэр Рэндом?

— И с этим тоже, — ответил тот, — Я пока не готов утверждать ничего конкретно.

— Плохо, господа, — подвел итог Арин III, — Очень плохо. Получается, нам только на милость Богов остается положиться? Конечно, в свете сегодняшнего чуда можно и рискнуть, но как-то все же хотелось бы без высших сил обойтись.

— А сегодня было какое-то чудо? — сделал удивленный вид сэр Алан.

— И еще какое! — герцог внушительно поднял палец, — Дурак-Понера ночью умудрился нарваться животом на чей-то меч и по всем прогнозам собирался отправиться в мир иной еще до рассвета. Так, поверите ли, жив до сих пор, и, вероятно, не преставится еще долгое время. Сегодня об этом чуде во всех храмах трезвонят — неужели не слыхали, Лавора?

— Я редкий гость в храмах, государь, — вздохнул Лавора.

— Очень зря, — ответил Его Сиятельство.

При всех своих несомненных достоинствах, имел Арин III Легор Айко один существенный для коронованной особы недостаток — чрезвычайно уж был религиозен. Понтифекс*

— — — — — — — — — —

*Глава церкви в Айко.

— — — — — — — — — —

Антонион очень этим пользовался. Впрочем, примат духовной власти над светской это ему установить не позволило — религиозность герцога столь далеко не простиралась.

— Я не понимаю причин, столь неожиданно и быстро объединивших наших соседей, — задумчиво проговорил второй советник, — Никаких предпосылок не было, даже наоборот — все шло к очередной войне за Вормерон*

— — — — — — — — — —

*Спорная территория между Саагором и Аазуром.

— — — — — — — — — —

опять же, в дележе Кааторского наследства они должны были поучаствовать.*

— — — — — — — — — —

* Каатор — Великое княжество. Во время описываемых событий переживало период глубокого кризиса и гражданской усобицы, вызванной отсутствием законного наследника у скончавшегося незадолго до этого Великого князя Перона V Баски.

— — — — — — — — — —

С какого нечистого на нас накинулись?

— Причина имеет сиреневый цвет и крылья, — пояснил Арин III, — Дракон называется.

Сэр Рэндом Витара, барон Тайра, известный знаток старинных легенд и преданий, замер с открытым ртом, судорожно вздохнул и выпучил глаза.

— Так дракон сиреневый?!! Лавора, что ж вы раньше молчали?!! — возопил он наконец.

— Полагал, что вам это и без меня известно, — ехидно ответил первый советник, — К тому же я уже выяснил, что это не тот дракон. И Аазур с Саагором это должны были уже понять.

— Как вы это выяснили? — отмахнулся второй советник, — Сам он вам это сказал?

— Представьте себе, — невозмутимо ответил сэр Алан, — Ко всему прочему он пределы Айко уже покинул.

— Тогда опять ничего не понимаю, — пробормотал сэр Рэндом, — Зачем тогда война?

— Приказы не всегда доходят до войск вовремя, — глубокомысленно отметил сэр Руджер, не отрываясь от чтения, — До дипломатов, надо думать, тоже.

— Да вы читайте, Мезагучи, читайте, — ласково произнес герцог, — Хотя вы, похоже, абсолютно правы.

— Да, собственно, что тут читать? — пожал плечами барон, — Я и так знал, что Йагона сволочь, а теперь вижу, что был абсолютно прав.

— Вот и славно, — сказал Арин III, — Готовьтесь принимать дела. С сегодняшнего дня третьим советником будете вы. Кого считаете возможным назначить легатом преторианцев?

Благородный Карено задумался на секунду.

— Кентуриона Корзуна, я бы сказал. Неглуп, исполнителен, верен, амбициозен и имеет задатки полководца. Лучший офицер в гвардии.

— Ну, и быть посему, — изящно взмахнул рукой Его Сиятельство, — Сейчас сюда прибудет благородный Йагона, и мы предложим ему написать прошение об отставке. В связи с преклонными годами. Нехорошо старика казнить, право же. Не по божески это.

* * *

На сей раз, Арин III решил принять посла Соэзу Ини в Большом тронном зале, используемом обыкновенно лишь в праздники. Этим он как бы намекал барону, что ультиматум Саагора, как и объявление войны, могут только развеселить его — не более. Посол намек понял, но виду не подал. Отвесив все предписанные этикетом церемониальные поклоны и реверансы, Соэза остановился перед троном. Сидевший на возвышении Его Сиятельство поглядывал на посла с изрядной долей ехидства.

— Герцогу Айко, Арину Легору, от короля Саагора, Маэро, привет и пожелания долгих лет царствования, — громко произнес барон Ини.

— И брату нашему, Маэро, царствовать долго и счастливо, — кивнул герцог в ответ, — Здоровы ли брат наш, супруга его и дети?