— У Папы спроси, я не в курсе. Как по мне, так выдал дочь — и слава Богу. И от обузы избавился, и всегда есть, что предъявить новым родственникам. Про предложение индийцев слушать будешь?

— Буду, но потом. Сегодня вы с маман меня уже сильно утомили. Ступай, Ицхак, мне нужно подумать.

— Давай на посошок, а то как-то не по-нашему получится, не по-христиански.

— А давай! Аминьнах!

В Рождество 1202 года, ближний круг Принцепса второй раз собрался в полном составе и впервые после посвящения их в тайну. Двенадцать королей, самых могущественных владык христианского мира, лучших полководцев своего времени, по заслугам прозванных 'Демонами войны'. Именно их усилиями был создан новый Принципат, они были друг другу лучшими друзьями, готовыми не колеблясь пожертвовать жизнью 'за други своя'. Приоры Ордена Героев. Избранные. Про каждого из них было написано минимум по две книги, на которых сейчас воспитывалось подрастающее поколение. Они считали себя новыми апостолами, а Ричарда своим Мессией.

— Так, кто тут у нас самый молодой? Филипп, вы назначаетесь виночерпием нашего собрания. Ну, за встречу, братья, давно не виделись.

— И с Рождеством! — добавил Папа.

— Обязательно. — кивнул Принцепс — Но сначала за встречу. Рождество случается каждый год, а вот собраться всем вместе, нам удаётся гораздо реже, это всего второй раз за пять лет. Христос нас за это не осудит.

Выпили за встречу, выпили за день рождения Иисуса. Потом за произведённые помолвки, которые скрепили весь ближний круг родственными связями. Таких в уходящем году случилось целых пять: Людовика Капетинга-Плантагенета с Аделиной де Дампьер-Бурбон, Ицхака Левита-младшего с Марией Монферратской, Фридриха Штауфена-Бомон с Алиенорой Плантагенет-младшей, Ги Дампьера-младшего с Бланш Лузиньян-Кипрской.

И, наконец, удалось организовать помолвку последнего холостяка в компании новых апостолов — Людовика де Блуа, короля Йемена, Омана и Шираза, родного племянника Ричарда, со средней дочерью Томаса Гилсленда — Летисией. В приданное за Летисию, сам Принцепс отдал Геноциду Исфахан и Кум, слишком уж ему надоели скандальные слухи вокруг племянника. Что хуже всего, слухи вполне обоснованные. Людовик жил как какой-нибудь мусульманский султан, с самым натуральным гаремом и отказываться от этой жизни желанием не горел. А ведь ближний круг, как и жена Цезаря, должен быть вне подозрений, вот и пришлось применять метод кнута и пряника. Каким кнутом пригрозил Ричард — история умалчивает, но пряник он предложил очень аппетитный.

Кум, для мусульман-шиитов считался не менее священным городом, чем Мекка и Медина, кроме того, между Тегераном и Кумом проходила граница между королевствами самого Геноцида и его тестя, короля Эдессы и Кавказа, Томаса I Гилсленда, а главное, теперь это был фронтир с Хорезмшахством, а значит, место весёлое, не то что провинциальное графство Блуа, которое навевало на Людовика тоску одними воспоминаниями из детства и юности: пейзане, посевы, коровы, овцы, налоги... Да пропади они все пропадом, с такой жизнью за пару лет сопьёшься, или сойдёшь с ума. Предки не сходили и не спивались? Это так, но не потому, что они были лучше, просто когда-то и графство Блуа было довольно весёлым местечком, не то, что теперь. Словом, не мы такие, жизнь такая.

Конечно, после проигранной войны, Мухаммед Ала ад-Дин очень не скоро соберётся с силами, способными угрожать Принципату, но на юго-востоке владений Геноцида теперь находился ещё ни разу не битый и даже не пуганый Синдский султанат, так что на них надежда была реальной. Политика — это дело такое. Хорезмшаха вон наказали за вторжение банд, которые враждовали и с ним самим. И правильно сделали, если ты сюзерен, то отвечаешь за всех, а если не отвечаешь, то это уже не твоя территория. С Синдским султанатом, похоже, долго ждать не придётся. Герцог Басры, Андрей Айюбид, обещал организовать казус белли в течении года, а ему можно верить. Возможности у герцога были, а главное — было желание.

Привлечённые (нанятые) Чола-младшим шесть тысяч благородных оболтусов и вдвое больше их слуг, которых эти провинциальные сеньоры именовали своими оруженосцами и пажами, в войне с Хорезмшахом потерь почти не понесли и уже осваивались в Индии, пережидая окончание сезона дождей. Конечно, лет десять назад, сами эти деревенские сеньоры едва годились в оруженосцы, или пажи, но с тех пор Принципат расширил свои владения десятикратно, и 'последние стали первыми'. Вернее, пока ещё не стали, но свой шанс получили, как и их оруженосцы/пажи, младшие сыновья крестьян и городских плебеев.

Талант Чола-младшего как полководца, Людовик оценивал весьма скептически. Наследник махараджи был отчаянно храбр, но это было единственное его достоинство. Служа простым легионером, он бы принёс немалую пользу и, несомненно, заслужил бы знак отличия Ордена Героев на колодке, но для командующего, такая безрассудная храбрость уже не была безусловным достоинством, а если учесть его безалаберность и самонадеянность, то скорее даже серьёзным недостатком. Если он сможет дойти до устья Инда — это уже будет настоящим чудом.

— Итак, мы все теперь родственники, причём не в далёком прошлом, через славных, но уже почти забытых предков, а через детей, то есть в будущем. Принципат — это теперь наше семейное дело. Конечно, только родственные связи не гарантируют единства наших потомков, поэтому нужно постараться хотя бы сыновей успеть сплотить в боевое братство. Именно поэтому я остановил войну с Хорезмшахом, хотя возможность его добить была вполне реальной. Именно поэтому мы не будем воевать с ордой Чингисхана. Пусть они копят силы. Мы свою долю славы уже получили, не нужно жадничать и обделять собственных потомков, это я тебе говорю Луи, ты единственный из нас никак не уймёшься.

— Не единственный. — у Людовика Блуа покраснели мочки ушей, как у подростка, пойманного на непотребном занятии — Ещё Рауль.

— Не впутывай меня. — ухмыльнулся Диктатор Рима — Я просто не мог понять, для чего оставлять эту занозу. Если это нужно нашим детям, то мне не жалко.

— Нужно. Очень нужно. Не только детям, но и внукам. Они ведь тоже родятся воинами и захотят своей доли славы. Если мы не оставим им врагов, они обязательно начнут враждовать между собой. И никакие заветы, никакие законы их не остановят, человеческая природа сильнее любых писаных законов.

— Получается, что в итоге междоусобица всё равно неизбежна. — задумчиво произнёс Раймунд Тулузский — Не дети, так внуки добьют последних врагов, и правнукам всё равно ничего не останется.

— Если мы ничего не предпримем, то именно так всё и получится. — кивнул Ричард — Нам нужно очень постараться, чтобы наши правнуки получили шанс стать героями, не разрушая созданное нами. В той истории, от изобретения парового двигателя до первого полёта в космос прошло два с половиной века. Мы знаем об их ошибках, которые сможем избежать, сократив этот срок раза в три. Для этого необходимо прямо сейчас прекратить войны и сосредоточиться на развитии экономики. Четвёртый крестовый поход предлагаю считать оконченным. Своих целей он добился, Великая Орда ушла в Китай, открыв нам путь на восток до самого мирового океана.

— Орда ушла, но только по воле Чингисхана. Когда его не станет, она может вернуться, став за это время в десять раз сильнее. — высказал сомнение Принц-Бастард.

— Обязательно попытается вернуться, я на это не только надеюсь, но и всячески буду способствовать этим планам. — усмехнулся Принцепс — Это будет моим подарком внукам. Нашим детям хватит Индокитая и островных государств в Индийском океане, а вот внукам, ведь их будет больше, чем детей, мы приготовим в качестве добычи Китай, Корею, Японию и Филиппины*. Конечно, за это время они станут в десять раз сильнее, но... Во-первых, никакой славы, в избиении заведомо слабых, наши внуки не стяжают, а во-вторых, мы за это время усилимся не меньше.

*названы так Ричардом для собственного удобства

— Ты ничего не сказал про Индию. — напомнил Ицхак Левит — Махараджа ведь выгодное дело предлагает.

— Выгодное. — согласился Ричард — Очень выгодное для нас, для сидящих за этим столом. Но многих плебеев Принципата это разорит и почти всех сделает беднее. Бедные плебеи будут рожать меньше детей, а вместо того, чтобы отправлять их на учёбу, будут заставлять работать. В итоге у нас будет больше денег, но меньше подданных, и намного меньше грамотных специалистов. То есть, эту выгоду мы в итоге заберём у своих же детей и внуков. Причём, сейчас, угробив свою экономику, мы сможем получить едва десятую долю от того, что они недополучат в итоге. Нуждающихся в такой выгоде я здесь не наблюдаю. Или кто-то хочет построить себе замок из золота? Нет? Я так и думал. Индия останется колонией. Нашей колонией, поэтому помогать мы ей будем. Будем отправлять туда всю бешеную молодёжь, это нам самим пойдёт на пользу. Будем прославлять их подвиги, чтобы поток желающих не иссякал, а Орден Героев пополнялся. Можно освободить ряд товаров от колониальной пошлины, чтобы выделить Индию среди других колоний.

— Каких товаров? — заинтересовался Ицхак.

— Все предметы роскоши. Зеркала, изделия из богемского стекла, ювелирные украшения — это навскидку с нашей стороны, список потом обдумаем и дополним. С их стороны — сок каучуконосов, бальсовую древесину, селитру, патоку сахарного тростника.

— Но в Индии же не растут каучуконосы и бальса.

— Пусть посадят, семена у нас есть, поделимся. В Индии и металлургии пока нет, однако планы на неё они уже строят. Им нужно занять людей? Мы предлагаем выход. Из Лузиньянии мы ещё не скоро получим необходимые для нашего развития объёмы этого сырья, просто из-за недостатка работников, в Индии с этим проблем нет и климат подходящий. У нас такой только в экваториальной Африке, но там с работниками ещё хуже. Учитывая нашу военную помощь наёмниками-добровольцами, представительство махараджи в сенате с двумя голосами и снятие ряда ограничений в торговле, Индию можно будет считать не колонией, а, скажем, развивающейся территорией Принципата. Не переживай, брат Ицхак, с Веруной я сам об этом поговорю, он поймёт. А металлургическую компанию мы обязательно организуем, но не в Индии, а на Руси. И вкладываются в неё пусть все желающие, как и в железнодорожную. Строительство трансконтинентального пути от океана до океана начнётся из Белгорода*, сразу в обе стороны. Так нам будет гораздо выгоднее, чем возить рельсы из Индии.

*современный Курск

— Откуда в этой глуши возьмутся работники? — поинтересовался Спящий Леопард.

— Постепенно народятся, а мы их выучим. Начинать тебе есть с кем, почти двадцать тысяч мятежников Хорезмшахства в трудовой армии. За десять лет они успеют немало построить. Главное, что теперь их тебе есть чем кормить. Потом их заменят механизмы. Одна машина будет заменять двести человек. Мы это знаем заранее, а потому сразу будем замахиваться на казалось-бы немыслимое. На руде из Белгорода и угле из Сталино, мы проложим железную дорогу от Гибралтара до Китая, с железными мостами через реки и тоннелями сквозь горы.

— А Саксонские мятежники? — поинтересовался Ле Брюн, который до этого слушал молча, что-то чиркая себе в блокнот.

— Две трети твои, треть поедет осваивать южную Африку. Там много хорошего угля, причём недалеко от берега. Если мы собираемся переходить на паровые машины во флоте, уголь в такой удобной точке нам не помешает.

— Я смогу их забрать сразу после сессии сената?

— Не только их, но и мастеров-корабелов. Только не сразу после сессии, а в марте. Кстати, о сенате. Алиенора Аквитанская попросила у меня отставку, завтра она огласит это в курии. Она решила принять постриг и просит келью в Ватикане. Робер?

— Простая келья недостойна такой великой женщины. — возразил Папа.

— И тем не менее, она настаивает именно на этом. И ещё на том, чтобы её похоронили в Иерусалиме. Своих бывших мужей* она не считает достойными лежать рядом с собой, хоть и родила от них одиннадцать детей.

*король Франков Людовик VII и король Англии Генрих II

— Сделаю всё, что необходимо. — понимающе кивнул Робер де Сабле — Такие святые нашей церкви не помешают. Она ведь для нас теперь вроде Девы Марии.

— Вроде того. — усмехнулся Ричард — Если, конечно, не считать того, что она сама лично возглавляла военные кампании и приказывала казнить мятежных баронов. Ладно, будем надеяться, что Господь ей это простит. Вернёмся к нашему сенату. Маман рекомендовала на должность цензора Сира Роберта I Бомон. Я поддерживаю её рекомендацию. Кто-нибудь возражает?

Никто не возразил. На сенат всем присутствующим было наплевать. Цензор должность, конечно, значимая, второе лицо в Принципате, но и обязанностей у него было немало. 'Демоны войны' чиновниками стать не стремились, и кандидатуру короля Запада поддержали единогласно.

— Свой палаццо Маман завещала моей сестре Джоанне, поэтому предлагаю построить отель для нового Цензора за счёт казны Принципата.

Это предложение возражений тоже не вызвало. Граф Лестер, Роберт де Бомон, личный волкодав Принцепса, получил корону самым последним из них, хотя заслужил её намного раньше всех. Ричард всегда отправлял его в самое дерьмовое место, где, казалось бы, славы снискать невозможно, и Роберт ни разу не отказался. После подавления мятежа принца Джона в Англии, он всей Европой назывался не иначе, чем 'Бешеный пёс', в том числе и матерью самого Ричарда, но продолжал делать своё дело. Угробил сначала Леопольда Австрийского, а потом какие-либо шансы Филиппа-Августа на реванш. В итоге, именно граф Лестер завершил победой Третий крестовый поход. Он не просто отеля в Риме, он всего Рима заслуживал.

— Я рад, что мы едины в этом мнении. Сир Роберт.

— Слушаю, Сир Ричард.

— Воспитанием недорослей вам теперь будет заниматься некогда. А не воспитывать их нельзя. Назначаю адмирала Гуго де Лузиньяна воспитателем моего сына Амори, и вашего сына Генриха Штауфена-Бомона. Хьюг, если не хотите, чтобы из них выросли ничтожества, почаще их порите. Они уже достигли возраста, чтобы вступить юнгами в экипажи. Отдайте их под команду самым свирепым боцманам.

— Если хочешь командовать флотом, бери и командуй. — огрызнулся Ле Брюн — А пока я сам буду решать, кого куда назначать и за что пороть. Я в ваши политики не лезу, как и в непонятные мне экономики. Но и ко мне требую не лезть. Флот — это не только новые железки, это ещё и люди. Причём — люди, в этом деле, гораздо важнее. Либо я сам командую флотом, либо ты назначаешь другого адмирала.

— Ты язык-то придерживай, адмирал обнаглевший. — встрял в разговор Ги Дампьер — Слова ему уже не скажи. Уже забыли, кому именно обязаны всем, что имеем?

— Да ладно, Ги. Все всё понимают. Ле Брюн в своём репертуаре.

— Не все. — заупрямился лорд-канцлер — Я не понимаю. Этот обнаглевший адмирал 'открыл' нарисованную тобой на карте 'Лузиньянию', на построенных тобой кораблях. А теперь ему уже и слова не скажи. Хамом он был всегда, но теперь стал ещё и неблагодарным хамом. Если мы не будем осуждать такое, то зачем мы вообще нужны? Раймунд, ты его тесть. Тоже будешь молча терпеть этот хамский репертуар?