Тетрадь 64

— Кто там? — спросила Женя. — Эркин, ты?

— Да, я.

Щелкнул верхний замок, открылась дверь, и он вошёл в свой дом. Женя уже не в платье, а в халатике, как в Джексонвилле, без чулок, в тапочках на босу ногу. И Алиса в другом платье и тоже в тапочках.

— Так тепло в квартире, — Женя забрала у него покупки. — Конфеты, печенье, как хорошо. Ты тоже переобуйся, я твои шлёпанцы достала. Я сейчас пол в кухню домою, поедим и остальным займёмся.

Женя убежала с покупками на кухню, а Эркин стал раздеваться. Снял и повесил куртку, шапку, скинул сапоги и поставил их рядом с черевичками Жени и ботиками Алисы, смотал, балансируя на одной ноге, портянки и надел шлёпанцы. Ну... ну, вот он и дома.

— Эркин, ты портянки в ванной прямо в ванну брось, — крикнула из кухни Женя. — Я потом ванну буду мыть и постираю заодно.

В ванне лежали чулки Жени и Алисы, платье Алисы, ещё что-то. Эркин бросил туда портянки, вымыл руки под краном в раковине. Горячая вода была в самом деле горячей. А полотенце... Ага, вот Женя его прямо на ручку двери повесила, ну да, больше же некуда. Он вытер руки и пошёл на кухню.

Женя уже домывала пол. Он молча отобрал у неё тряпку и закончил работу.

— Ага, спасибо, — кивнула Женя. — Ты воду в уборную вылей и ведро ополосни. И руки. И ужинать будем.

Эркин проделал все операции в указанном порядке и вернулся на кухню.

Ели опять стоя. Алиса хотела залезть на подоконник, но Женя не разрешила.

— Холодно там сидеть.

— Мам, тогда на пол.

— А на полу сыро.

— Ладно, — согласилась Алиса. — Мам, я больше молока не хочу.

— Я тебе и так полкружки налила. И больше же ничего нет.

Эркин дожевал бутерброд и залпом допил свою кружку.

— Женя, спасибо.

— Ещё?

— Нет, сыт. Женя, ящик где?

— А где всё. Я рядом комнату подмела и занесла туда всё. Чтоб на ходу не лежало. А что?

— Дверь в уборную поправить надо, — ответил Эркин.

Он об этом всё время думал. Не дело так. В комнатах двери — это одно, а уборная... не рабы же они, чтоб всё напоказ. На выпасе, в Мышеловке стеснялись — не стеснялись, но старались, чтоб не на виду. Так что это в первую очередь надо сделать. Конечно, он — не Андрей, у того бы в пять минут всё было бы сделано. Но как-то ему пришлось вместе с Андреем навешивать дверь, так что... справится.

Женя как в поисках Алисы включила свет по всей квартире, так и оставила. Эркин взял ящик с инструментами, подошёл к перекошенной двери и... и едва не выругался в голос. Шурупы, на которых держалась петля, были "с мясом" вырваны из косяка. Тут вбивай — не вбивай, держаться не будет. Что же делать? А! В кладовке, пока искал Алису, ему попадались разные деревяшки. Плохо, что там света нет. И... он поглядел на свои джинсы и пошёл переодеваться. Нашёл свои рабские штаны, снял джинсы и натянул эти, и рубашку... рубашку тоже в грязное, неделю не менял, а пока... да всё равно. Не холодно, а ему работать, тенниска в момент разлезется. И часы... Он снял часы и положил на подоконник рядом с часиками Жени.

— Эркин, джинсы тоже в грязное кинь, — крикнула, пробегая мимо с ведром, Женя.

Эркин выдернул из джинсов ремень, проверил карманы на джинсах и рубашке и отнёс их в ванную. Так, теперь... в кладовку.

— Алиса, — позвал он. — Помоги мне.

Алиса, уже забыв обо всех своих страхах, упоённо носилась по такой большой и просторной квартире. Услышав Эркина, она с восторгом кинулась к нему.

— Ага! А чего?

— Подержи дверь, чтоб не закрывалась.

Алиса подпёрла собой дверь кладовки, и Эркин полез туда, загромыхал. Попадалось всё не то. Конечно, при необходимости он и это пустит в дело, но, чёрт, раз те разводили костёр, то это всё натаскали как топливо. Болваны, конечно, но надо искать полено. Да, тогда они тоже меняли часть косяка, и он помнил, что и как делал Андрей. Но там был брусок. Ладно, нашлось бы полено, а уж обтесать, довести до кондиции, как говорил Андрей, он сможет.

Вместо полена нашёлся какой-то чурбак, и Эркин вылез из кладовки с серыми от пыли волосами. Алиса отпустила дверь, и она, к её полному удовольствию, гулко хлопнула. Ей захотелось это повторить, но мама — и как она всё видит? — крикнула из комнаты:

— Алиса, не балуйся!

А Эркин раскрыл свой ящик, который Алиса ещё ни разу не видела, что было безусловно интереснее хлопающей двери.

Сверху в ящике лежала рукоятка ножа. Эркин ещё в промежуточном лагере переложил её туда из кармана рубашки, чтобы не потерять. И решил, приделать кольцо и носить с собой на шнурке. Будто Андрей с ним. Носят же остальные, некоторые — он видел — даже в бане с крестом или другим амулетом. А пока... прости, Андрей, что твоё без спросу взял, ты его берёг, себе под руку подгонял, ничего дороже инструмента у тебя не было, но ты бы ведь сам стал бы помогать, ты бы делал эту квартиру с нами, вместе, не будь в обиде на меня, Андрей, твои инструментом работаю, как тебя вспоминаю...

Начав уже пристально, по делу рассматривать дверь, Эркин понял, что нужно снимать нижнюю петлю, и заменять оба раздолбанных прежними жильцами участка косяка. Заменить весь косяк он не может: нет подходящего бруса, а оставлять уборную без двери тоже нельзя. Алиса вертелась рядом, и потому выругать живших здесь он не мог, во всяком случае, вслух. Он счистил закрывавшую шурупы краску, нашёл подходящую отвёртку и взялся за работу.

Подошла Женя и стала помогать ему: держала дверь, чтобы та на него не рухнула, когда он снимет последний шуруп. Эркин снизу вверх посмотрел на Женю и улыбнулся. Она кивнула, поняв, что он вспомнил клетку и как тогда Женя возилась с дверью.

— Я одного не понимаю, — вдруг сказал Эркин, вытаскивая последний шуруп и вставая, чтобы перехватить и отставить в сторону дверь. — Как ты тогда меня узнала?

— Сердце ёкнуло, — очень серьёзно ответила Женя.

И Эркин кивнул. Конечно, только глазами узнать его, измождённого, избитого, с рассечённой щекой и заплывшим глазом, было невозможно. Он сам себя долгое время, глядя в зеркало, не узнавал. Но...

— Женя, а... а если бы меня там не было, ну, в клетке, ты бы... сделала это?

— Ну, конечно, — Женя явно удивилась его вопросу.

И тут прозвенел звонок.

Эркин застыл с полуоткрытым ртом, потом медленно опустил на пол дверь, достал из ящика маленький, но — он помнил — очень острый топор и пошёл к входной двери. Коротким жестом он отослал Женю и Алису на кухню и, только убедившись, что они ушли, спросил:

— Кто там?

— Сосед ваш, из семьдесят пятой, — ответил мужской голос.

Помедлив, Эркин одной левой открыл замок и отступил на шаг, чтобы иметь пространство для замаха.

— Открыто!

Вошедшему было уже за сорок. Мятые штаны, застиранная рубашка, на ногах шлёпанцы, короткие светлые волосы отливают сединой, клешнястые ладони... Так же внимательно мужчина оглядел стоящего перед ним полуголого индейца с топором в руке и улыбнулся.

— Будем знакомы, сосед, если надолго к нам.

— Навсегда, — твёрдо ответил Эркин и, переложив топор в левую руку, ответил на рукопожатие.

— Я Ахромков Виктор, а тебя как звать-величать?

— Эркин Мороз, — ответил Эркин, ответно стискивая жёсткую от мозолей ладонь собеседника. — Значит, рядом живёшь?

— За стенкой, — кивнул Виктор. — Соседа знать в первую голову надо. Жену поменяешь, а соседа — нет.

— Это почему? — вышла из кухни Женя. — Здравствуйте.

— И вам здравствовать. А почему нет? Так жену сам себе выбираешь, а соседа тебе бог посылает. А с ним не поспоришь.

Рассмеялись все. И Виктор уже совсем по-свойски показал на лежащую на полу дверь.

— Мастеришь?

— На одном гвозде висела, — Эркин показал на косяк. — Вот, латать сейчас буду.

— Тут не латать, а менять надо.

— Бруса-то нет, — Эркин усмехнулся. — Не приготовили для меня. Чурбак вот нашёл, и то спасибо.

— А завтра дня не будет?

Эркин упрямо покачал головой.

— С раскрытой уборной жить, что ли?

Виктор, всё с большим интересом глядя на него, кивнул:

— Оно тоже так. Ну, давай вместе, что ли. Женщина в мужской работе только помеха.

Эркин поймал одобрительный взгляд Жени и согласился.

За работой выяснилось, что Виктор в Загорье с осени, работает в типографии. Название его работы было непонятно Эркину, и он ограничился тем, что сказал о себе, что, дескать, грузчиком на заводе. Ящик привёл Виктора в полный восторг.

— Ты смотри, с каким умом сделано. Что ж ты в грузчики пошёл, раз такой мастер.

— Я — мастер? — удивился Эркин.

— По инструменту класс сразу виден.

— Это брата, — вздохнул Эркин. — Он был мастер, его инструмент. А я... неквалифицированная рабочая сила, — вспомнил он сказанное ему в лагерном отделе занятости.

Виктор усмехнулся и очень естественно спросил:

— А брат где?

И столь же естественно ответил Эркин.

— Убили его в Хэллоуин.

Виктор понимающе кивнул.

Вдвоём они вырубили размочаленные участки, выпилили из чурбака подходящие по размеру латки, загладили их с наружной стороны. Глядя, как Эркин вымеряет всё пальцами и ладонью, хотя в ящике были и круглая рулетка, и складной ярд, Виктор негромко спросил:

— Грамоту... совсем не знаешь?

— Цифры различаю, — честно ответил Эркин. — И считать умею.

Эркин приложил к косяку выпиленный кусок и стал зачищать паз.

— У брата клей хороший был, — объяснил он скептически разглядывавшему его работу Виктору. — За час намертво схватит. И шурупы на клей посажу.

— Ну, что же, если, как говоришь, то потом зачистить, загладить и косяк менять не придётся, — согласился Виктор.

В ящике у Андрея было несколько пузырьков и тюбиков с клеем. Нужный запах Эркин помнил.

— Ага, этот.

Они промазали клеем пазы и латки, и вбили их молотками. Выступившие на стыках капли Эркин затёр стружкой. Вдвоём подняли и приставили дверь, и Эркин через петли наметил места для шурупов.

— Так, — кивнул Виктор. — А теперь, пока схватит, давай эти подправим.

Они подтянули шурупы на двери, Эркин гвоздём пробил дырки для шурупов на латках, натолкал туда смоченных в клее щепок, затем приставили дверь и ввинтили шурупы.

— Готово, отпускай. Час её шевелить не надо, и всё.

— Тогда, Мороз, давай подопрём чем, чтоб не тянула.

Алиса тут же предложила свои услуги, но её заменили остатками чурбака. Женя стала угощать Виктора молоком, но он отказался.

— Нет, спасибо, я ж на минутку только зашёл.

И тут в дверь опять позвонили. На этот раз открыла Женя. Пришла жена Виктора, Клавдия. Она немного поговорила с Женей об окрестных магазинах и сказала Виктору, людям с дороги отдохнуть надо.

Когда соседи ушли, Женя тихо засмеялась.

— Вот у нас и первые гости были.

Эркин улыбнулся.

— Да. Ты... довольна?

— Ну, конечно. А я обе комнаты вымыла. Господи, Эркин, неужели это всё наше?!

И тут же засмеялась уже по-другому, совсем свободно и звонко. Так что Эркин не смог не засмеяться в ответ.

— Ага, я тоже поверить не могу. Так, — он огляделся по сторонам. — Давай я здесь сейчас уберу. Да, Женя, а спать сегодня...

— Ничего, — сразу поняла его Женя. — Сегодня на полу, а завтра с утра пойдём и всё купим.

Эркин кивнул и стал собирать инструменты.

— Женя, щётка где, я подмету.

И вдруг Женя стала хохотать. Она так смеялась, что Эркин сначала удивился, а потом испугался.

— Женя, что с тобой?

— Эркин, — хохотала Женя, — мы же мусорного ведра не купили, ну, для мусора, я из кухни и комнат всё сюда вымела, а теперь его куда?

Наконец Эркин понял и тоже рассмеялся.

— Да, как это, лопухнулись мы, да? Женя, а в это ведро? И я сейчас вынесу.

— Куда? — поинтересовалась Женя. — Ты видел, где здесь помойка?

— Нет, — вынужденно согласился Эркин. — Не видел. Ну, в угол пока всё смету, а утром тогда и вынесу.

— Хорошо, — кивнула Женя, — а метла в большой комнате. Её тогда тоже завтра уберу.

Эркин сходил за щёткой и подмёл прихожую, размышляя: так щётка это или метла? Женя говорит то так, то этак. Собрал мусор в кучу подальше от обуви, осторожно попробовал дверь уборной, убедился, что схватило намертво, отнёс остатки чурбака в кладовку — мало ли для чего ещё понадобятся — и пошёл в ванную, где Женя разглядывала извивающуюся по стене блестящую трубу.

— Эркин, — обернулась она, — я поняла. Это сушка. Ты пощупай, она горячая, правда, удобно? Я тогда всё это, — она показала на сваленные в ванне вещи, — постираю и развешу.

— Завтра, — решительно сказал Эркин. — Нам же есть, что одеть, Женя, ты устала, надо поспать.

— Надеть, — машинально поправила его Женя. — Да. Надо бы Алиску вымыть, но на полу спать, как бы не простудилась. А ты, — она посмотрела на Эркина, — ты будешь мыться, да?

Он провёл рукой по волосам и показал ей грязную ладонь.

— Ой, ну, конечно-конечно, — заторопилась Женя. — Я сейчас тебе мыла принесу. И полотенце. И рубашку.

Женя выбежала, а Эркин подошёл к душу. Оглядел. Надо мыться очень осторожно, иначе он всё зальёт. Вообще-то здорово, конечно. Площадка с невысоким — чуть выше щиколотки, бортиком — и дыркой стока посередине, и душ... Он что, снимается? Ну да, шланг гибкий. Здорово, можно себя обмывать. А до ванны дотянется? О, у ванны свой такой же. Совсем здорово!

В разгар его исследований пришла Женя.

— Вот, я на сушку повешу, наденешь тёплое, и носки обязательно.

Эркин показал ей свои открытия, и Женя восхитилась.

— Как хорошо! Я даже сразу не сообразила. Эркин, а эта труба зачем? Круговой душ?

Эркин провёл рукой по изогнутой полукругом трубке над душевой площадкой.

— Нет, дырок нет, и высоко она... — и ахнул: — Женя, это же для занавески! Ну, чтоб вокруг не брызгать.

— Вот хорошо! Завтра же купим, я как раз в том магазине у вокзала видела, так и называется: занавес для душа. Там и для ванны был. И тогда свободно руки там зайти помыть или что, — и решительно закончила: — Оба возьмём.

— Дорогие они? — осторожно спросил Эркин.

— Деньги у нас есть, — сразу ответила Женя. — Нам их и дали на обзаведение. Так, а сейчас... О! Я сейчас простыню принесу, и повесим как занавеску.

Женя выбежала из ванной, а Эркин уже внимательно осмотрел трубку. Так, высота нормальная, выше душевого рожка, еле-еле вытянутыми руками достаёт, держится... слабо. Почему? А, так она вынимается, что ли? Нет, просто висели на ней, видно, укреплять надо. Это сложно, этого он сам не сможет. Надо будет у Виктора спросить, как тот делал.

Женя принесла сразу две простыни и прищепки. Вдвоём они соорудили занавес, перекинув верхний край через трубку и закрепив прищепками. Потом Женя перешагнула через бортик, задёрнула занавес, покрутилась внутри и вышла.

— Чудесно! Я тогда тоже помоюсь. И Алиску хоть оботру. Только голову мыть не буду. И, Эркин, ты сначала поддон ополосни, я же туда прямо в обуви заходила. Я сейчас тогда грубого мыла принесу.

Эркин кивнул и, сдвинув занавески, взялся за работу.

Женя принесла кусок коричневого мыла и, к его изумлению, жёсткую щётку для мытья посуды. Особой грязи тут не было, и сток оказался не забитым. Вымыв площадку — Женя упорно называла её поддоном, Эркин положил на бортик мыльницу с хорошим мылом и мочалку, расправил занавес и стал раздеваться.