— Сделайте друзья ослепительную улыбочку, ведь вас снимает видеокамера, типа для истории. Ага, для потомков, которые будут рады увидеть, как некоторые невоспитанные личности тырят из школы государственное имущество. Героев надо знать в лицо.

— Ворюги, — фальцетом заорала баба Серафима и замахнулась на друзей шваброй, но её попридержал трудовик.

— Ба! Кого я вижу, — воскликнул он. — Это наши бывшие ученики: сам Боря Поленов и сам Никита Ручкин. Попались голубчики. Ручкин дошёл всё-таки до ручки. Вот и допрыгались, наконец, до статьи чада неразумные. Ну, что тётка Серафима, давай звони в полицию: с поличным расхитителей государственной собственности поймали. За украденные....восемь компьютеров им хороший срок светит. Тюрьма уже давно рыдает по ним.

— Да с чего это восемь, начальник, — возмутился такому беспределу Никитос. — Мы только три компа взяли.

— Браво ребятки, — восхитился Никодим. — Вот и словесное признание есть, техника она всё пишет, всё суду меньше работы. А теперь ребятки взяли в охапку похищенное имущество и понесли его обратно устанавливать, а пока идёте — думайте, может, что толкового придумаете, как дело замять. Серафима Михайловна пока немножко повременит в полицию-то звонить.

Пришлось Поленову и Ручкину таскать украденные компьютеры обратно в кабинет информатики и подключать к ним все отсоединённые кабели. Настал момент поговорить, как замять дело.

— Мы отработаем, — предложил Никита: предложил за себя и за Борюсика. У него в голове крутилась схема, что сейчас он наобещает с три короба доверчивым учителям, а потом дело само как-то забудется. Но не тут-то было. Оказалось, этого Никодима просто так не объедешь.

— Вы отработаете, точно отработаете, — задумчиво произнёс он. — На все триста тысяч рублей отработаете. Считать умеете: каждый комп по сто тысяч, вот и выходит триста тысяч. Всего ничего для таких орлов-стервятников, как вы. Но перед этим вы напишете собственноручное признание на пяти листах, где покаетесь во всех грехах, которые вы совершили. Опишите всё: про то, как технику крали, куда собирались её деть, все явки и пароли, зачем людей в болоте топили....всё опишите. Эти бумаги будут храниться в надёжном месте, а если что, то отправятся в следственный комитет. Писать будете? Или сразу в полицию звоним?

Никитос совсем сник: с этим Никодимом Викторовичем фокус затереть проблему не прошёл. Да ещё заставляет в убийствах признаваться.

— Никого на болотах мы не топили, — со слезами на глазах объявил Никитос. — Мы только ларёк бабы Зины взяли, да провода хотели срезать.

Учителя переглянулись:

— Вот это тоже отразите в своём чистосердечном признании: когда, зачем, соучастники, покровители. Всё пишите. Облегчайте свою совесть.

Боря с удивлением глядел на друга. Куда у того делся весь апломб и искры в глазах. Сейчас на стуле сидел зарёванный парнишка с трясущимися от страха губами и кающийся во всех грехах. Баба Серафима притащила бумагу и ручки, которые вручила воришкам. Никита уже вовсю строчил признательные показания и умолял учителей не давать делу хода. Пришлось и Борису писать признание, а куда деться с подводной лодки.

— Отрабатывать начнёте завтра с шести утра и до шести вечера, без выходных и праздников до первого сентября. Работать будете в школе, а делать, что скажут прорабы и Семён Митрофанович. Сачковать не рекомендую, ибо чревато. Технику безопасности на рабочем месте можете не соблюдать: если себе шею сломаете, то и чёрт с вами, плакать не будем, ещё двумя ворами на Земле станет меньше.

Вот такие пожелания и напутствия высказал учитель математики, когда прочитал признания и проверил, поставлены ли собственноручные подписи и дата. Повествование получилось приличное, вот только авторам немного не хватало грамотности. Ишь ты — вот же злодеи, оказывается, это они бабы Зины ларёк подломили-то. Но отказываются от того, что это они весь сахар стырили: они только гирю золотую взяли, но та оказалась не золотой. Правда, ребята признавали, что первоначально хотели украсть сахар, но для хорошего дела — варенье варить, но всё равно, как-то некузяво у односельчан тырить.

Сердобольная баба Серафима влезла в воспитательный процесс:

— Совсем сурово вы с хлопцами-то, Никодим Викторович. Может лучше пусть в тюрьму идут ребятушки-то, там хоть кормят. Они ещё молодые: отсидят и выйдут. Может, какая амнистия случится-то.

Никитос совсем от таких слов расклеился, его совершенно не устраивала тюремная камера и её обитатели. Его затрясло, и он заплакал навзрыд.

— Мы отработаем, — сквозь слёзы завопил он. — До ночи будем работать.

— Ну, до ночи, так до ночи, — согласился Никодим, разведя руки. — Вас никто за язык не тянул. А как отработаете все долги, так я вас голубчиков в армию определю, у меня как раз городской военком хороший знакомый: он будет только рад таким рекрутам.

После того, как судьба ребят была определена, и их отпустили по домам, учителя остались одни.

— Вот уже двоих отличных помощников я тебе нашёл, — сказал Никодим трудовику. — Сколько тебе ещё добровольных помощников надо, — деловито осведомился он, — человек пять хватит?

— А что, ещё придут? — ахнул трудовик.

— Непременно придут, — кивнул Никодим. — Отчего помощникам не прийти, ведь в школе сейчас столько строительного материала бесхозного валяется, а сторож одна баба Серафима. Немного посидим в засаде и наловим столько, сколько надо.

Кто же из посторонних знает, что баба Серафима наблюдает за всеми уголками школы со своего рабочего места, и она не дремлет на посту. Как только она замечает кого чужого, шастающего по школе, то звонит по своему мобильнику заинтересованным лицам. Основное заинтересованное лицо в поимке воришек был участковый, но сейчас надо было наловить помощников трудовику и завхозу.

Утром, в шесть часов, Поленов и Ручкин уже были в школе. Им пришлось пройти на входе через странное деревянное сооружение, на котором красовалась надпись "Антиалкогольная рамка".

— А чего это такое? — спросил Боря у бабы Серафимы, околачивающейся возле этой рамки.

Серафима охотно всех входящих информировала, что это очередная разработка отечественного военно-промышленного комплекса. Предназначена рамка для "кодирования" работников от пьянства на рабочем месте, техника на грани фантастики. Как работает это чудо? Да очень просто. Проходит человек утром через рамку и весь день он не имеет права выпить спиртного, иначе хана котёнку, будет страдать и болеть.

Ребята осмотрели рамку со всех сторон: какое-то совсем неказистое сооружение, состоящее из четырёх досок, собранных между собой саморезами. И это убожество делает военно-промышленных комплекс? Бред какой-то. Но узнав, что эту рамку устанавливали рано поутру трудовик с математиком, взглянули на неё уже другими глазами. Раз к этому делу Никодим руку приложил, то лучше держаться от этого дела подальше, целее будешь. Надо было ребятам внимательно слушать односельчан и Маринку свою, которые говорили страшные вещи об этом учителе — глядишь, и не попёрлись бы ночью в школу, в которой обитает этот страшный человек.

Микроавтобус, лихо подкатив к ограде школы, выгрузил из себя гомонящую толпу работяг. Те, позёвывая и поплёвывая, поплелись на рабочие места: им ещё вкалывать сегодня до вечера. Начать и кончить. Вот такая доля пролетария: работай на дядю за пайку, за шапку сухарей, за копеечку. Правда, чего наговаривать на этот объект. Здесь, на удивление, платят исправно и неплохие деньги. Вот только заставляют работать в выходные, мотивируя это тем, что первого сентября в школу детки пойдут. А это ещё чего такое? Работяги увидели странную рамку, стоящую на входе. Гомон немного поутих. Такого никто из работяг, даже мастер не видели никогда. Антиалкогольная рамка, значилось на этом чуде, а местная сторожиха радостно всех просветила, что пройдёшь через рамку и работай, но на сегодня забудь о спиртном. Табу до вечера. Это устройство выпивох кодирует наглухо: выпил на рабочем месте — получи кучу страданий.

Работяги, пройдя в школу через это убоище, только ухмылялись. Ага, эти деревяшки кодируют от алкоголизма: сделаем вид, что поверили — мы тоже хохмы уважаем. Вот помню — сказал один работяга — мы однажды тоже схохмили одному олигарху — замуровали в штукатурку его дома несколько куриных яиц. Пусть потом нюхает и вспоминает, как кидал работяг на деньги. А мы — доложил другой — вмуровали в кладку бутылку горлышком наружу, замаскировав дырку под оконным сливом, а в вентиляцию пенофлекс закачали. Ха, а мы, стал делиться третий, в бетон сахара насыпали. Вот это хохма была, лучше, чем когда в штукатурку кефир льёшь.

И начались для Поленова и Ручкина трудовые будни. Конечно, прораб их на ответственную работу не ставил: умом они ещё не вышли, а вот на подсобной работе использовал их на 170 процентов. Мама родная: это сколько на стройке надо таскать туда-сюда всякие тяжести, да ещё по этажам, да на чердак, да в подвал. Мама — роди меня обратно. Уже к обеду ребята поняли, что такое труд. Ручкин пытался даже немного подхалтурить, посачковать, но Поленов пресёк его гнилые мысли отмазаться от работы.

Теперь Боря командовал Ручкинам.

— Давай Никитос, с улыбочкой потащили этот мешок, — зло говорил Боря Никите. — Раскололся гад на допросе, как орех, теперь давай вкалывай. У мамки дома плакаться будешь, что тяжело ему.

После обеда друзья стали свидетелями, как трое штукатуров-маляров (мужик и две тётки) нарушили спортивный режим. Эта троица решила, что антиалкогольная рамка им никакой не указ, а на рабочем месте не грех и выпить. Ну и что, что меньше сделаешь: всю работу всё равно не переделаешь. И вообще пьём для улучшения самочувствия, то есть для здоровья, чего и вам желаем. Да и чего тут пить: по 0,5 на рыло вкусного портвейна. От такого даже ни в одном глазу ничего не будет. Целый час работяги ходили гоголем, но вдруг их всех троих, на глазах у ребят, скрутило не по-детски. Мужик и две дамы извергли из себя съеденный обед: они даже не смогли добежать до унитаза. Потом стало ещё хуже: их тела корчились в судорогах прямо на грязном от раствора и их же блевотины полу. Картина была ужасная. Прибежал встревоженный мастер, который, впрочем, растерянно озирался, не зная, что делать: не то скорую вызывать, не то первую помощь оказывать этим людям, к которым противно было и дотрагиваться. Перед мастером замаячила дилемма: или признаться, что его рабочие пили на рабочем месте, и теперь пьяные в зюзю или скрыть это дело, ведь начальство уже в который раз предупреждало, что из-за пьянства подчинённых он не выполнит жирный заказ, а платили на этом объекте отменно. Начальство грозилось заменить его людей другой бригадой, если будет сомнение, что работы не закончатся к первому сентября. Всё было серьёзно. Поэтому мастер, который не хотел терять хорошие деньги, плюнул на эту троицу: пусть пока валяются, может не сдохнут, а оклемаются. Зато завтра будут работать за троих: бригада не обязана всех алкашей кормить. Картина валяющихся в блевотине людей была отвратительная. Вся бригада пришла посмотреть на такую картину и прониклась. Раздался даже голос: "Вот вам и антиалкогольная рамка. Военные разработки, понимать надо". Да не, встрял другой работяга, наши просто отравились, оклемаются. Вот помню, мы однажды так денатуратом накидались, что мама не горюй, сами себя не узнавали. Но никому больше не захотелось повторить подвиг этой троицы.

После обеда привезли машину материала. А кому разгружать её? Три человека в ауте, остальные при важном деле. Мастер посмотрел на Никиту и Бориса.

— Давайте потсаны, становитесь на разгрузку, — скомандовал им мастер, помня о том, что этих двух лбов ему разрешили гонять в хвост и гриву. Наверное, какие-то крутые залётчики — подумал он, но уточнять не стал, не его это дело.

До самого окончания работы Поленов и Ручкин, кряхтя, разгружали машину. Выгрузить материал было ещё полдела, потом его надо было разнести по рабочим местам. Они выполнили и эту работу, хотя к концу смены находились уже в прострации, но были приятно удивлены, когда мастер в конце смены вручил каждому по две тысячи рублей.

— Благодарю потсаны, выручили, — сказал мастер. — Молоток, мужики!

Мастер был доволен: эти ребята действительно здорово помогли. Мастер даже расщедрился и вручил каждому презент — по пятикилограммовому пакету прекрасной шпатлёвки. В хозяйстве, кто понимает, вещь нужная.

Кряхтя и постанывая ребятки тащили презент домой: и тяжело было и выбросить жалко. День вышел бесконечным.

— А куда мы эту шпатлёвку денем, у нас дома ремонт не намечается? Загоним кому-нибудь? — предложил Никита. — О, у меня, кажется, сейчас селезенка отвалится.

— Маринке отдадим. Дядька Карл что-то про ремонт говорил, — предложил Борис. Никита промолчал: у него уже не было сил спорить и что-то доказывать другу, которым только недавно он командовал, но вдруг друг стал им командовать, от чего хуже не стало. Да быстрей бы в баньку и спать, а то завтра опять надо явиться на каторгу.

— Что, орлы, опять где-то что-то спёрли? — спросила Маринка, когда друзья припёрлись с презентом в её двор.

— Нет, это презент папке твоему, дядьке Карлу, он говорил, что ремонт собирается гандобить, — устало произнёс Никитос.

— И не спёрли, а заработали, — гордо сказал Бориска и продемонстрировал девчонке две тысячи рублей. — Целый день мантулили, по две тысячи на брата заработали, плюс шпатлёвку тебе в подарок.

Никита из кармана также достал две купюры по тысяче рублей и сунул их под нос Маринке. Та с уважением смотрела на парней. За день заработали по две тысячи — это круто.

— Где ж это вы работу нашли? — с уважением поинтересовалась она. Маринка не могла и предположить, что это работа нашла их.

— В школе работаем со строителями, — хором ответили они. — Ну, мы пошли, а то завтра с утра опять на стройку. Трудно пролетариям достаётся копеечка.

— Сегодня был тяжелый день, — похвалился Маринке Никита. — Я чуть не умер. Несколько раз.

Маринка уже совсем другими глазами смотрела на ребят. Неужто обормоты за ум взялись? А за шпатлёку им надо хоть блинчиков с мясом принести или пирожки, те, что мамка пекла по рецепту тётки Наташи. Работяг надо подкармливать, а то сдохнут.

Глава шестая.

Как Никодим Викторович обещал, что совершит с коллегами прогулку по болотам, то он своё обещание и выполнил, решив прогуляться по болотам в ясный погожий денёк в компании желающих посетить природу тёток. Тёток было четыре штуки: три коллеги с работы и хозяйка Никодима баба Валентина Егоровна, которая пожелала тряхнуть стариной и лично пойти и пособирать ягоду. Из коллег в компанию затесались математичка Мамошина Алевтина Георгиевна, информатичка молодая Ия Сафаровна, с интересом посматривающая на Никодима и Суворова Инна Валентиновна. Уже наступил август и Никодим обещал показать попутчикам места, где водится самая, наверное, лучшая ягода — поляника, хотя местные называли её куманика. Это очень вкусная и полезная ягода, но собирать её трудно.

Никодим строго предупредил свою бригаду, чтобы они далеко от него не отбегали, смотрели в оба, как заметят что-то необычное, то сразу же сообщали ему.