Дело в том, что на Руси не было орденов. Вообще. Они еще не вошли в моду, или еще не придумали... но идею Софья подсказала молодой царице. А та скромненько намекнула мужу.
Мол, так и так, дорогой, может быть, нам учредить что-то вроде государственного знака отличия, для тех, кто побеждает, для военных...
Как назвать?
Эммм... вопрос, конечно, сложный. Например, в честь былинного богатыря, Ильи Муромца. А что?
Святой, богатырь, победитель, землю русскую защищал, лет тридцать тому назад канонизирован... грех не уважить такую память?
Стоит ли говорить, что Алексей Михайлович принял идею 'на ура'? Да настолько, что придворные ювелиры с ног сбились. Надо было придумать эскиз, подобрать камни, выполнить в металле... и СРОЧНО!!!
А то ведь скоро защитники вернутся, а приличные драгоценности за один день не делаются, это всякий знает.
Софья, глядя на это, едва удерживала язык за зубами, так ей хотелось предложить ввести еще и орден святой троицы. А что?
Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович... геройствовали вместе?
А чего одному тогда почет, а этим двум незачет? Даешь святую троицу! Или хотя бы святую триаду!
Молчала, стараясь не опошлять момента. Молчала рыбой. Тем более, что орден получался интересным. Что может быть символом героя? Портрет? Так кто его знает,какой он при жизни был. А потому для ордена была выбрана... булава. Меч и булава, выложенные бриллиантами, скрещенные вместе на голубом эмалевом медальоне в виде звезды с семью лучами. И красивая, но нарочито простая цепь, чтобы не отвлекала от главного.
Все изящно, аккуратно, достаточно заметно...
И давать такие ордена далеко не каждому, только тем, кто кровью заработал.
Алексею Михайловичу так это дело понравилось, что он распорядился придумать еще штук пять орденов. А что?
Ну оч-чень удобно. И наградил, и казне не в убыток.
Это Софья, конечно, ехидствовала сама с собой. А Алексей Михайлович о таком не думал. Он просто был счастлив, что сын возвращается.
Бояре, конечно, шушукались по углам, но все же не сильно. Как-никак, победитель. Да кого!
Османов!
Тут поневоле начнешь язычок прикусывать...
* * *
Письмо пришло за два дня до свадьбы.
Михайло ходил весь день задумчивый, а потом-таки поделился с Марфой.
— Возьми, радость моя, ты же читаешь на латыни...
Читала. Хоть и не слишком хорошо, ну да за последние пару месяцев получше стало. Марфа взяла свиток, поглядела на печать...
— Священная Римская Империя... та-ак...
Леопольд Первый.
И что нам пишет император?
Вещи были написаны достаточно интересные, так, что Марфа даже скопировала письмо для брата. А что?
Важно!
Поздравляет с победой над погаными нехристями. М-да, сразу видно, что шпионская сеть у него налажена на славу.
И аккуратно интересуется планами русских. А что?
Азов они заняли, что далее делать будут? Не известно ли венценосному брату?
Да, и говорят, что королева в тягости, возможно, если будет мальчик, не стоит ли им поговорить о помолвке?
К тому же, если Польша окажет помощь соседу в священной и праведной войне, империя будет ну очень признательна...
Морально.
Денег все равно нет.
Марфа вздохнула, поглядела на мужа.
— Что ты хочешь делать, любимый?
— А что тут можно сделать? Сообщу обо всем твоему брату. По крайней мере, один союзник у него будет в войне с турками. Пусть согласуют.
— Да, война будет...
Марфа и не сомневалась. Любой султан, останется ли Мехмед, придет ли кто-то еще, обязан будет одержать хотя бы одну победу и примерно наказать наглецов, которые покусились на одряхлевшую, но вполне еще мощную османскую империю.
— И я не останусь в стороне, — заверил жену Михайло. — Я слишком благодарен моим родственникам.
Марфа улыбнулась. Не 'твоему отцу, твоему брату...'. Нет.
Родственникам.
Вот что важно.
— А помолвка? Коли у нас сын будет?
— Обязательно будет. Но с помолвкой мы подождем. Вдруг ему так же повезет, как мне?
Его величество заключил жену в объятия. Марфа уткнулась ему в плечо и тихонько улыбнулась.
Конечно, повезет.
Она постарается.
* * *
Свадьба вышла роскошной.
Героический жених, бледная от волнения невеста, которую вел к алтарю русский королевич...
Да и свой король уже пообещал Володыевскому, что станет крестным отцом его первенца. Такое благоволение!
Венчал пару как раз краковский епископ Анджей Тшебинский. А кто еще имел право?
Пусть он иногда и чуть хмурился, вспоминая о приличиях, но потом мысленно махал на это рукой. А и то — правильно они делают. Сейчас Володыевский — герой, Бася тоже не просто так, а женщина, которая не покинула его перед лицом опасности, готовясь сложить свою голову рядом с любимым. А потом, схлынет победный угар — и пойдут шипеть... гадюки.
Нет уж, пусть сейчас все решено будет.
Пусть свадьба и тайная, и присутствуют всего с десяток человек — неважно! Сплетни все равно разойдутся, просто потом, после отъезда героев. И пусть...
Торжественно пел орган, сплетались голоса певчих — и никто и рядом не вспоминал, что русский царевич — немного другого вероисповедания. Вот еще, мелочи...
Лично Михайло был этим весьма доволен. И глядя на сияющие лица молодых, шепнул жене:
— Вот и им бы повезло, как нам с тобой...
Марфа послала мужу нежную улыбку.
Может, и не любил ее сначала супруг, да сейчас уже о том и не вспомнит. Верно Соня говорила — любовь — это на сорок процентов понимание, на тридцать привычка. А уже остальное — страсть. Понять мужа несложно, привыкание обеспечим — это временем зарабатывается, а что до страсти — вон какими глазами смотрит, что тот кот на сливки...
А там и дети пойдут...
И ему даже в голову не приходит, что она тоже кое-что меняет. Просто на свой, женский лад.
Вот, то же платье невесты...
Бася в нем выглядит, как эльф, о которых рассказывала Софья. Легкая, воздушная, жених, вон, смотрит так, словно женщин в жизни не видел. А ведь придумала наряд сама Марфа, удачно сочетав с корсажем — гладкую юбку всего с одной нижней. И небольшой шлейф. А зачем на себя семь слоев ткани накручивать? Вырезы, разрезы, распахи...
Вовсе даже незачем. Чем костюм проще — тем лучше. Вот вышивка хороша, да, жемчугом по белому...
Зато впереди юбка была чуть укорочена, так, что невеста не рисковала наступить на нее, а шлейф можно было перекинуть через руку так, что его никто не оттопчет.
Бася, к тому же, хрупкая, ей идет. Повезло Ежи...
А к тому же Михайло передал ему подарок к свадьбе. Бумаги на земли рядом с Днестром. Деньги тоже есть... укреплять, защищать, распахивать — и деревни строить. Милое дело. С управляющим они помогут, покамест Ежи будет на Руси...
Воины есть, время есть, а уж что дальше будет — только Богу ведомо.
Были бы все живы-здоровы, остальное приложится.
* * *
Степан Разин был весьма доволен.
Когда на Правобережную Украину пришло известие о гибели Петра Дорошенко, он не растерялся. Он и так объехал всех, кого можно, убеждая перейти под руку русского царя, а теперь уж развернулся во всю мощь!
Турки поганые гетмана убили! Да коварно, предательски...
Надобно мстить!
И кто бы не был с ним согласен?
Украина забурлила, словно кипящий котел. Степана Разина выкрикнули новым гетманом почти единогласно, при условии, что он отомстит за погубленного Петра. А мужчине того и надо было!
Конечно, отомстит! Все равно весной Алексей Михайлович будет Крым воевать. Вот он и пойдет!
Мстить туркам!
Самойлович, конечно, пытался выступить против, намекал, что хорошо бы его и на Правобережной Украине выбрать, дабы под одной рукой объединиться, но тут сыграла свою роль неприязнь Ивана к Руси.
Мстить-то надо было!
А с кем?
Да только с русскими, остальные на османов не пойдут. А значит, и гетман нужен другой, который будет хорошо с русскими ладить. Да и сам Иван только что Демьяна сменил, пока еще булаву он плохо держал. Веры ему пока было маловато, так что выкликнули Степана — и Разин был доволен.
Он уж и весточку от Фролки получил, порадовался, что жив-здоров братец. А более того порадовался малой весточке от царевны Татьяны.
Всего-то пара слов, зато каких.
'Верю. Люблю. Жду. Твоя Таня'
Что еще нужно, чтобы у мужчины крылья за спиной выросли?
Сейчас Степан спешно формировал войско взамен ушедшего с Дорошенко, но особо не свирепствовал. Найдется кому повоевать, а ему свой дом безлюдить неохота. А вот Самойловича надобно бы подставить, заявив, что коли не пойдет он мстить басурманам, значит, и булаву ему зря доверили. Правая рука да левая — они вместе должны быть, обе, как одна. А он? На себя одеяло тянет, беды соседей ему не нужны? А еще в гетманы целился!
Вот, как-то так...
Работы предстояло много, но Степан ее никогда не боялся, а лидером он был от рождения. Кто-то артиллеристом рождается, а кто-то может вести за собой людей. Вот Степану это и было дано.
И он еще поведет свои войска на Крым.
Обязательно...
* * *
Триумфальное возвращение Алексея Алексеевича вышло... роскошным.
По улицам Москвы провели пленных турок, пронесли брошенные ими знамена, в том числе и зеленое знамя пророка, прошли строем полки, проехали полководцы, улыбаясь на все стороны и уворачиваясь от цветов...
Алексей Михайлович ждал сына у ворот Кремля.
Алешка спрыгнул с коня, царь крепко обнял его, троекратно расцеловал и перекрестил.
— Сынок!
— Батюшка...
И столько было в этих словах.
— Вернулся... надежа, опора, сила моя...
— Все в порядке, батя. Справимся... я тебя не подведу...
Бояре умиленно сморкались в бороды. Потом Алексей прошел к теткам, сестрам... первым делом — к Софье. И девочка не утерпела, с визгом повиснув у него на шее.
— Лешенька!!! Слава Богу!!!
Рядом приглашенная в покои боярыня Морозова так же упоенно тискала сына. Потом женщины переглянулись и поменялись. Теперь Софья упоенно тискала Ивана.
— Ванечка, спасибо за брата!
А то ж!
Потом было многое.
Награждение орденом.
Праздничный пир.
Отчет отцу о проделанной работе, о трофеях, о... да обо всем! Царь там, не царь, а любой отец в такой ситуации все из ребенка вытрясет!
Когда Алешка оказался у сестры, было уже глубоко заполночь. Но ему и в голову не пришло, что не надо приходить, или что Софья может спать... ерунда!
Она его обязательно дождется. А разве можно иначе?
Так что парень был встречен вихрем сестринской любви. Девочка обхватила его за пояс, крепко прижалась, вдохнула знакомый запах — и только потом соизволила его отпустить.
— Живой, родной мой. Живой!
— Я же обещал вернуться.
— Я так за тебя боялась...
— А за Ваньку? — хитро прищурился брат.
— За вас обоих. Компотика будешь?
И только попивая из большого стакана вкуснющий вишневый компот, Алексей смог наконец расслабиться.
Только Софье он мог рассказать о том, как это страшно.
Когда ты принимаешь решение идти вперед — и знаешь, что там тебя ждут.
Когда посылаешь вперед разведчиков, и они возвращаются. С кровью на руках.
Когда разрабатываешь интригу — и делаешь это, чтобы уничтожить наибольшее количество народа...
Когда говоришь людям, что тебе нужны добровольцы, которые не вернутся — и шаг вперед делают несколько тысяч человек. А ты уже отбираешь из них тех, кто не один сын в семье, кто не имеет маленьких детей, кто...
Ты обрекаешь их на смерть, а возвращаются только двое. Из ста двадцати. И ты помнишь каждое лицо, каждый взгляд глаза в глаза...
Помнишь почерневшее лицо Фрола Разина. Он не упрекает. Он — понимает. И вот это еще страшнее.
Когда ты строишь планы, куда пойти и куда ударить и отчетливо осознаешь, что ты не сможешь пойти в первых рядах. Ты будешь в резерве, чтобы показывать, кому и куда идти. А вот эти люди — они пойдут. И полягут, если ты рассчитаешь все неправильно.
Им — умирать. А тебе — помнить.
И это больно. И страшно.
Он говорил и говорил, стремясь выплеснуть хотя бы каплю, хотя бы мизерную долю своих переживаний, а Софья слушала. Она не утешала, она просто слушала и молчала. И держала брата за руку.
А на рассвете они заснули, как были — за столом. И Софьины служанки, приоткрыв двери, заглянули внутрь — и встали мертвой стеной перед всеми. Они не собирались никого пускать внутрь. Слишком это... личное.
Ругаться ни у кого язык не повернулся. Алексей Михайлович слишком хорошо помнил, как после своего первого похода плакал на груди у воспитателя. А коли брат пошел к сестре... так что в этом худого? На царевну Евдокию, которая попыталась было что-то вякнуть про неприличие, отец венценосный так цыкнул, что та с перепугу забилась втерем и не показывалась до вечерни. Но к тому времени уже и ребята проснулись и вышли.
А там и Ванечка приехал, едва вырвавшись от заботливой матери. Да не просто так — с подарками. Еще в дороге ребята выбрали то, что надо было отдать Софье. Кучу книг, бумаг, документов... и при виде ее сияющих глаз поняли, что не прогадали. Ради проверки Ваня подсунул и какую-то побрякушку, но та была небрежно отставлена в сторону и Софья опять занялась бумагами. А потом посмотрела на брата.
— Алёша... я сволочь, наверное...
— Соня?
— Но у меня есть подозрение, что весной нам будет выгодно попробовать оторвать у османов весь Крым. А не один Азов.
— Что?!
— Ну да! Вот смотри! Османам сейчас глубоко не до нас, они сейчас прикидывают, что делать с султаном. Да и Франц-Иосиф, хоть и сволочь, а не дурак. Он теперь им спасу не даст. Кстати, ему можно отписать, а в идеале — и Собесского к нему на помощь послать. Ты б отписал Михайле?
— Да он и сам не дурак, и мы это обговаривали!
— Вот! А мы можем заняться Крымом. Целиком. Ну ладно, хотя бы той стороной, где Перекоп.
— И зачем тебе Перекоп?
— А зачем нам под боком слишком умный Селим Гирей?
— Сонь, мы его не одолеем!
— Лешенька, родной мой, а шансы у нас хорошие. Османы нас не поддержат, им бы самим разгрестись. А у нас... смотри — в Архангельске на верфях стоят наши корабли.
— Их уже сколько?
— Больше двух десятков. Да, сейчас они ходят во фрахте у купцов, но ведь мы сколько лет этим занимаемся? Успели и команды подобраться, и опыт приобрели, какой-никакой. Пока вы там были — я специально справки наводила. Так вот, если что — пройти к нужному месту они смогут. Где по рекам, где на волоке — опыт есть. А на кораблях можно многое перевезти.
— Так.
— К тому же на Сечи сейчас Стенька окаянствует...
— И как же?
— Его гетманом выкрикнули взамен Дорошенко. А он собирается присягнуть в верности нашему батюшке. А там и тебе, братик.
— Сестренка, а денег у нас хватит?
— Золото с прииска капает регулярно. Изумруды...
— Еще остались. Я не все раздал, да и привез много.
— Думаешь, отец поскупится?
— Нет, на такое дело — нет.
— А тебе бы как душевно было еще пару побед одержать. Бояре вмиг бы хвосты поджали. Да и... сам понимаешь, военные — это каста.
