Фатальное колесо_Книга 1

— Ну-ну.

— Вот ключи. Отдашь потом коменданту. Ну, я пошел?

— Идите, товарищ капитан. Я вас больше не задерживаю.

Зыркает на меня с легким испугом и в замешательстве ныряет в трюм переодеваться. Он что, шуток совсем не понимает?

С уходом Гришко я по-хозяйски облазил всю яхту.

В крохотное машинное отделение немецкие корабелы умудрились впихнуть огромный дизель, занимавший добрую половину пространства. Зверообразного вида двенадцатицилиндровый Зульцер казался чрезмерно мощным даже для такой крупной яхты, как "Орион". К тому же выглядел он довольно стареньким и пошарпанным. Ну да! Возраст все-таки. Латаный-перелатанный. Он хоть работает вообще?

В прошлой жизни до призыва в армию я четыре года учился на судомеханика. С Вовкой Микояном. Учились на мотористов, играли в ансамбле, один стал военным воспитателем, другой — коммерсантом. Вот такой вот "винегрет Судьбы". Хотя в движках я разбирался.

Почти так же, как... в нотной грамоте.

В одной из кают я нашел замечательный набор приспособлений для слежки на расстоянии. Примочки для "наружки". Перископы, подзорные трубы на штативах, бинокли. Особенно мне понравился небольшой цилиндрик, который оказался миниатюрной оптической системой сорокакратного приближения и легко умещался в моем кулаке. Недолго думая, я опустил этот микро-монокль себе в карман.

Не убудет от конторы.

Вообще внутренний интерьер яхты выглядел внушительно. Врезки из красного дерева, горящая золотом латунь, декоративные полосы вороненого металла — все создавало эффект сдержанной роскоши. И демонстративно-напускного аскетизма. Все строго, просто, — но только на первый взгляд. Такая "скромность" дорогого стоит. Для тех, кто понимает ее правильно.

А еще на яхте оказался серьезный запас продуктов и питьевой воды. На всякий случай, если я правильно понял. Объемные топливные баки, судя по неаккуратному монтажу — навешанные дополнительно на родные бачки, — тоже были залиты солярой до отказа. Контора была готова к любым неожиданностям. По крайней мере... на море.

Наверняка тут есть и оружие. Недаром мой любопытный нос так и не смог проникнуть в некоторые подсобки, надежно прикрытые металлическими лючками.

Я с комфортом расположился в правой каюте и рассматривал через свой (уже свой!) монокль неспешную жизнь обитателей яхт-клуба.

Олег в стайке себе подобных с азартом гонял своего "Оптимиста" перед яхт-клубом. Круги нарезал по водной глади. За ним следить было скучновато. На берегу ребята постарше готовили к спуску на воду несколько более крупных яхт. Кто-то просто бездельничал, загорал или купался у пирса. По территории несколько раз проходили офицеры в черных штанах и кремовых рубашках — наверное, представители администрации данного заведения.

В дальнем углу у выхода я заметил Ричарда, который уже переоделся в шорты и курточку песочного цвета. Вместе с Михалычем они неспешно направлялись к одной из мастерской. Ричард изредка выразительно потряхивал головой.

"Русские слова выговаривает, — догадался я с чувством глубокого удовлетворения. — Я тебя научу нашу Родину-мать любить".

Из мастерской Ричард вывел за руль что-то двухколесное с мотором. Я спешно прибавил увеличение специальным колесиком. Фу-у! Я думал, как минимум, Харли Дэвидсон. А это оказался мопед! Да нет, даже не мопед, а обыкновенный "дырчик" — велосипед с мотором. Разочаровал!

Я обратил внимание, как за штабелями спасательных плотов в панике заметался Гришко. Уходит объект! Капитан еще малость судорожно подергался, потом с нарочито безразличным видом вышел из укрытия и, демонстрируя крайнюю степень озабоченности, направился к выходу. Голову при этом держал так, чтобы Ричард не видел его лица. Ага! А про туфельки свои небесного цвета забыл? Такого разве с кем спутаешь?

Я перевел свой бинокль на воду. Где там Олег? Не понял!

Стайка яхтсменов продолжала кружить по бухте, но Олега среди них не было. Я метнулся на палубу: из каюты обзор был несколько урезан. Про маскировку в виде спасательного жилета, разумеется, благополучно забыл. Ну, конечно! Яхта Олега вместе с еще тремя суденышками носились уже в районе Мартышки, миновав Александровский мыс и норовя скрыться за его выступом. Чего их туда понесло?

И опять Мартышка! А за следующим мыском, от которого скоро начнут строить южный мол, сразу начинаются загадочные Скалки. С Херсонесом через бухту. И база торпедных катеров. И площадка имени Вовки Микояна. Как-то стягивается все в одну точку...

Ага! Яхта Олега с компанией вынырнула из-за мыса и направилась в сторону пирса, практически перед носом "Ориона". Я поспешно пригнулся на палубе. На причале что-то сердитое кричал тренер Олега. Достанется горе-путешественникам! Я спустился в каюту и стал через иллюминатор вновь рассматривать сушу.

Ричарда уже не видно. Уехал, стало быть. Гришко тоже исчез. Из мастерской вышел Михалыч и свернул за угол в сторону своего домика. На территорию понемногу подтягивались взрослые яхтсмены — детское время заканчивалось. Детвора, напротив, возбужденно гомоня, просачивалась наружу сквозь ограждения яхт-клуба. Дикий пляж постепенно пустел: с вечернего моря уже тянуло прохладой. Осень все-таки, несмотря на исключительно жаркий сентябрь.

Я не спеша обошел помещения яхты, закрыл на ключ все, что положено было закрыть, и выбежал по трапу на берег, не забыв на входе накинуть на стойку символическую цепочку. Вот времечко! Даже воров не боятся!

Олег ждал меня на условленном месте.

— Ну что, досталось от тренера? — спросил я, приближаясь.

— За что?

— За нарушение территориальных вод. Чего вас на Мартышку понесло?

— Да, все туда шастают! Боцман так, для порядка шумит. В этом лягушатнике неинтересно — ни развернуться и ни погонять на скорость. Пойдем?

— К Михалычу надо зайти, передать кое-что. Ты подожди меня у ворот. Я быстро.

— Давай.

Я бегом заскочил за угол подсобных строений. В густой зелени чуть на отшибе стоял приземистый домик татарского типа, символически огороженный где низким штакетником, где — просто зарослями ежевики. Над домиком угрюмо нависал скальный нарост, делая строение визуально еще пришибленней.

— Михалыч! — крикнул я, забегая на полустертые от времени ступеньки. — Ключи возьми! Михалыч!

В комнате душисто пахло вареными крабами. Да и они были тут же: в алюминиевой миске на столе. Рядом с двумя полупустыми кружками пива и красно-белой горкой крабьих останков на обрывке газеты.

Михалыч сидел у окна на табурете. Его правая рука лежала на столе, левая свисала между ног. Казалось, старый моряк вздремнул, прислонившись к простенку.

На первый взгляд.

Только мне почему-то и первого взгляда было достаточно, чтобы отчетливо понять шестым чувством: это не сон.

Михалыч был мертв.

Глава 28

Уж не игрушки

У меня даже мысли не возникло о естественности этой смерти.

Не знаю почему. Следов насилия не было. Вещи не разбросаны, мебель не поломана, кругом — полный порядок. Причин ухода из жизни пожилого человека могло быть множество — инфаркт, инсульт. Да крабами мог отравиться, в конце концов. Или пивом несвежим...

Но подсознание подсказывало — нет!

Не мог старый фронтовик загнуться от тухлого краба. Не такие это люди. Вопреки рассудку, я был убежден, что старику ПОМОГЛИ умереть. Смертью необъяснимой, неуместной и чудовищно несправедливой.

Оглушенный случившимся, я столбом стоял в дверях. В голове бешено крутились обрывки вопросов. Кто? Кто это сделал? Кому это понадобилось? С какой целью? Ради чего?

Ответов не было. Мысль еще не оформилась в слова, но в сознании уже остро звенело — не должно быть места под солнцем тому чудовищу, которое походя лишает жизни ни в чем не повинного человека. Здесь, в мире моего детства, кто-то злобно и коварно ломает равновесие справедливости, громит основы мироздания и крутит свою мрачную замысловатую карусель. И почему-то именно я всегда оказываюсь в центре этой черной вакханалии. И значит, именно я сделаю все возможное, чтобы уничтожить эту гадину.

Именно я...

Сделав над собой усилие, я развернулся и на ватных ногах побрел в сторону администрации яхт-клуба. Справа у ворот нетерпеливо топтался Олег, что-то хотел спросить. Я коротко отмахнулся от него и направился в дежурку. Мое сообщение о смерти коменданта вызвало естественный переполох среди офицеров на вахте. Беготня, вызов скорой помощи, доклад по команде начальству, вновь беготня для перепроверки — во время всех этих суматошных телодвижений я под шумок овладел телефонной трубкой и по экстренному номеру коротко назвал шифр.

В конторе переполоха не было.

Группа во главе с Пятым была на месте минут через десять. С ними приехал один из врачей-экспертов, знакомый мне по нашему медицинскому флигелю, и Гришко, обалдело хлопающий глазами. Своего подопечного он оставил на съемной квартире под присмотром соседа-подсадки.

Теперь спецы деловито проводили первичный осмотр места происшествия, стараясь успеть до приезда штатных медиков. На скорую руку выяснили, что смерть наступила минут за двадцать до того, как я обнаружил тело. По времени получается, что Михалыч вышел из мастерских, вошел в дом, сел за стол и... через десять минут умер. На теле повреждений не было. Крабы, пиво и соль, рассыпанная по столу, были собраны для анализа. Теперь Сан-Саныч с Ириной аккуратно обыскивали домик, а Сергей Владимирович уточнял у Гришко хронологию прошедшего дня. По минутам.

Ничего необычного, как я понял из разговора, в яхт-клубе сегодня не происходило. Капитан, начиная с полудня, осуществлял наблюдение за своим американцем. Тот вел себя как обычно и не вызывал даже толики подозрений. Однако в воздухе витала единственная версия с наиболее вероятным подозреваемым — Ричардом Донахью.

Не хватало главного — мотива.

И пока не прорисовывалась техника убийства, если, конечно, это было убийство. Здесь нужно было дождаться вскрытия и весомого слова от судмедэкспертов.

Возле въездных ворот просигналили — подъехала "скорая". Группа конторских оперативно сворачивала обыск. Сан-Саныч что-то многозначительно показывал Пятому, предварительно отведя его в сторону. По аллейке к дому уже торопилась медицинская бригада городской больницы.

Все вышли на улицу для короткого совещания.

— Итак, следует предполагать, что вскрытие покажет естественную смерть, — сказал Сергей Владимирович. — То, что эксперты обнаружат яды на столе или в теле, тоже маловероятно.

— Следы инъекций, — коротко вставила Ирина.

— Разумеется. Это проверят в первую очередь. И анализ воздуха, забор уже взяли. Тем не менее, я склонен согласиться со Стариком. Смерть насильственная. Профессионально обставленная, подготовленная и грамотно инспирированная.

— Ну, что? Клиент пока один? — торопил события Сан-Саныч. — Донахью?

— Формально — да. Он здесь единственный в разработке. Хотя за полгода не было даже малейших намеков на злонамеренные действия, не правда ли, Степан Андреевич?

— Ну конечно же не было! — Гришко, казалось, сейчас креститься будет для убедительности. — Даже намека. Мы его ведем круглосуточно, проверяем по полной программе. Чист абсолютно! Ричард сегодня укатил на своем мопеде за сорок минут до момента смерти. У меня все зафиксировано. При всем желании он не...

— Это понятно. Все же усильте наблюдение. Вы свободны, товарищ капитан.

Гришко то ли шумно сглотнул, то ли попытался сказать "Есть", однако испарился в две секунды.

— Если фигурант Ричард — я готов снять перед ним шляпу. Только кажется мне, что не все так просто. Кому-то надо, чтобы у нас сложилось определенное подозрение в отношении этого американца.

— Сергей Владимирович, — сказал я, — Ричард меня сегодня в кино позвал. На восемь вечера, в кинотеатр "Победа".

— Предложения?

— Сходить в кино. Оценить поведение. Может, он вообще не появится, в бегах уже. А может, он действительно ни при чем, есть шанс установить его информированность по косвенным признакам, по его реакции на правильно заданные вопросы.

— Действуй. Сатурн на подстраховке. Козет, работаешь тут, медики, участковый, очевидцы, ну ты знаешь. И вот еще что...

Пятый внимательно посмотрел на меня.

— Гляди, Старик. Сан-Саныч обнаружил при обыске. В жестяной банке с чаем. Ничего не напоминает?

Бег мысли остановился. Я тупо смотрел на ладонь начальника.

На ней, матово поблескивая в лучах заходящего солнца, лежала магнитофонная мини-кассета. Из тех, которые, как я считал совсем недавно, не должны быть в этом времени.

По крайней мере, в СССР...

Каждый советский подросток мечтал иметь свой собственный кассетный магнитофон. До одури, до трясучки, до истерик в адрес бездушных родителей.

Я тоже в свое время не смог избежать этой пандемии. Да только мечта стала реальностью довольно поздно — годам к шестнадцати. Уж больно дороги были кассетники в семидесятых годах. Даже переносные. Легендарная "Весна-205" — самая популярная модель у советской уличной шпаны — стоила тогда около двухсот рублей. Месячная зарплата у моей матери была меньше! Кто бы мне купил такое сокровище просто за "красивые глазки"?

Приходилось довольствоваться стареньким катушечным "Брянском" — почти моим ровесником по годам. Вплоть до восемьдесят второго года, когда я на честно заработанные практикой в холодильном цехе сто восемьдесят пять рублей самостоятельно приобрел лучший магнитофон всех времен и народов (как я тогда считал) — "Томь-303".

О! Это были непередаваемые ощущения! Жизнь разделилась на "до" и "после". Идол занял почетное место на моем письменном столе и главенствующее место в моей беспокойной юности. Теперь помыслы были заняты не премудростями судостроительного производства (бедный техникум!), а всепоглощающими поисками новых записей "Машины времени", "Воскресения" и "Пинк Флойда". И многочасовыми переписываниями с кассетника на кассетник. И не менее продолжительными "выслушиваниями", подборами аккордов на слух и первыми попытками личного воспроизведения в собственной аранжировке. Что, в конечном итоге, и привело нас в подвалы музыкального андеграунда тех времен. Когда самым дерзким считалось исполнить якобы запрещенных "Марионеток" на очередной танцплощадке.

И виноват во всем был простой кассетный магнитофон.

Только вот в семьдесят третьем их еще не было. Точнее, не было в широком использовании. Ходили, правда, уже легенды о какой-то мифической "Десне", но из моего окружения ее никто не видел. И компакт-кассет тоже.

Что же говорить о мини-кассетах? Точнее даже — микро-кассетах диктофонного формата. Собственно, в этом времени такие "зверьки" конечно же существуют. Вот оно доказательство — на ладони у Сергея Владимировича. Только стоит ли говорить, кто и где ими пользуется? Всяко уж не уличная гопота в подворотнях! И очень сомнительно, что этот предмет как-то эксплуатировал пожилой ветеран, ставший жертвой чьей-то безумной игры.