Партизаны столетней войны

Краем глаза замечаю какое-то движение. Поворачиваю голову и у меня аж в горле перехватило. Чуть вином не поперхнулся. Метрах в десяти от меня у самой стены стоит одинокая девушка. Лет двадцати на вид. Платье хоть и стильное, но не очень богатое. Драгоценностей на нем маловато. Странно! Тут же аристократки стремятся перещеголять друг друга, надевая и нашивая на свою одежду килограммы золота, серебра, жемчуга и драгоценных камней. Совсем как жены или любовницы олигархов в двадцать первом веке. М-да! Бабы везде одинаковы. Но мне похрен на ее одежду. Сама то девица очень даже ничего. Настоящая красавица. Блондинка, между прочим. С великолепной фигурой. Даже средневековое платье этого не скрывает. Именно, такие мне и нравятся. Вот он мой шанс! Залпом допиваю вино из фужера, отставляю его в сторону и начинаю сближаться с целью.

— Не будет ли большой дерзостью с моей стороны узнать ваше имя, о прекрасная незнакомка? — наиболее куртуазно обращаюсь я к понравившейся мне девушке.

— Если вы не испугаетесь, то сможете его узнать, — повернулась ко мне эта нимфа, пробив насквозь мое сердце взглядом своих ярко синих глаз. О, я в этих глазах прямо утонул.

— Вам что-то дало повод сомневаться в моей храбрости, о богиня? — продолжаю с улыбкой играть роль благородного рыцаря я.

— Нет, в храбрости вашей и вашего брата я не сомневаюсь, шевалье Каменеф, — усмехнулась в ответ блондинка. — О ваших подвигах весь Ле-Ман наслышан. Я беспокоюсь о вашем здоровье.

— А у меня со здоровьем все в порядке, — возвращаю я ей усмешку, слегка разведя руки. — И, кстати, мы сейчас с вами находимся в неравных условиях, о прекрасная незнакомка. Вы мое имя знаете, а я ваше нет. Не находите, что это несправедливо?

— Хм! — она перестала улыбаться и поглядела на меня очень серьезным взглядом. — Что же! Я пыталась вас отговорить. Вы хотите знать мое имя? Извольте. Меня зовут Ирен де Поншато, баронесса де Поншато. Теперь вы меня знаете. И берегитесь.

— Чего я должен беречься, несравненная Ирен?

— Ни чего, а кого, господин Каменеф.

— Ах, прошу вас! Называйте меня Андрэ. Если вам не трудно, конечно же?

— Не трудно, господин Андрэ. А остерегаться вам следует одного очень страшного человека.

— И как же зовут этого смертника?

— Смертника? Почему вы называете Гильома де Краона смертником?

— Все люди, что начинают мне угрожать, обычно, долго не живут. Судя по вашим предупреждениям, милая Ирен, этот Краон захочет меня напугать? И он мне уже не нравится.

— А вы очень самоуверенны, шевалье Андрэ?

— Я уверен в своих силах. И смогу за себя постоять. Не бойтесь так за меня.

— Вы не понимаете. Гильом де Краон домогался меня. Но он мне противен как человек. Я не смогу быть с ним. Я ему об этом так прямо и сказала. В ответ на это он заявил, что будет вызывать на дуэль и убивать всех моих избранников. Пока я не соглашусь быть с ним. Он очень опасен. Он уже убил в поединках девятерых человек. Гильом де Краон очень сильный турнирный боец. Я не хочу, чтобы ваша смерть была на моей совести. Поэтому я вас прошу, господин Андрэ, покинуть меня. Пока не стало слишком поздно!

— Ну, ну! Не переживайте так, о прекрасная Ирен! От переживаний у красивых девушек появляются морщины. А вам еще рано их иметь.

— Морщины? Где?

— Успокойтесь, Ирен! Я пошутил. Вы все также ослепительно прекрасны.

— Как вы можете шутить в такой момент? О Боже! Он нас заметил. Идет сюда! Гильом де Краон идет сюда! Я вас предупреждала!

— Разберемся, — пробормотал я, оборачиваясь к типу, который быстрым шагом двигался в нашу сторону. — А он большой. Но большой шкаф громче падает.

Аристократ, который явно спешил ко мне, был высоким детиной. Два метра ростом и косая сажень в плечах. Но на мой взгляд, он немного полноват. Вон тот же Гризли у нас широкий товарищ. Но пузо у него так не отвисает. А у этого виднеется заметное такое пивное брюшко. И морда лица у этого кадра мне тоже сразу не понравилась. Слишком злобная и заносчивая. Надменный и очень жестокий мерзавец. Именно так я бы его охарактеризовал. Такие люди привыкли прибегать к насилию в любой ситуации. Им нравится убивать и причинять боль. Любую боль. Физическую и психологическую. Вон как девчонку запугал, скотина аристократическая. Мне такие люди не нравятся. Ненавижу садистов!

— Нас не представили, шевалье Каменеф, — грубым басом произнес детина, подойдя и встав напротив меня. — Меня зовут Гильом де Краон, сеньор де Монбазон и Коломбье. Вы приставали к моей женщине. И я имею честь вызвать вас на дуэль. До смертельного исхода! Посмотрим, такой ли вы великий воин, каким вас описывают.

— Очень хорошо, что ты сам меня нашел, — отвечаю я с нехорошей усмешкой (Мишка мне говорил, что от такой улыбки у него мурашки по спине бегут табунами). — Я уже хотел сам идти и разыскивать такого нехорошего человека, издевающегося над слабой женщиной. Если ты не понял, то я говорю о тебе, урод. Наслаждайся пока этим дивным вечером. Винишко выпей в последний раз в своей никчемной жизни. Завтра я убью тебя. И сделаю это с большим удовольствием. И да, смертник, так как ты меня вызвал. То право выбора оружия за мной. Будем драться в доспехах в пешем порядке. По-английски. Оружие — одноручный боевой молот или булава. И щит. Место и точное время поединка обсудят наши секунданты. А теперь оставь нас. И не мешай мне общаться с прекрасной Ирен.

— Ты поплатишься за свою дерзость, щенок! Это моя женщина! — проревел детина, делая шаг вперед и занося руку для удара. Ух! Как от него перегаром разит. Товарищ то уже изрядно принял на грудь. Пропускаю мимо его монструозный кулак, а затем пробиваю ему двоечкой в нос. Треск хрящей. Похоже, сломал я ему носяру. С таким "ранением" ему будет завтра тяжко биться. Но это еще не все. А десерт? Пинаю опешившего от боли де Краона прямо в правое колено. Но удар слегка придерживаю. Это чтобы не сломать ему кости. Но ушиб коленного сустава этому уроду обеспечен. Посмотрим, как он после этого будет завтра по ристалищу прыгать? Боль от такого удара дикая. Я как рукопашник со стажем это знаю очень хорошо. М-да! Какой-то он хлипкий оказался. Потерял сознание от боли.

Думаете, что это все случайно произошло? Типа, пьяная разборка. А вот и нет! Все так и было задумано с самого начала коварным мной. Ну, не рыцарь я! Не рыцарь! Я этого чудика специально провоцировал на драку. Мне это было надо. Зачем? Включаем логику. Я, конечно, крут как и все попаданцы. Но я реалист. Уровень боевого мастерства моего противника мне пока не известен. Но, судя по виду де Каона и по рассказам Ирен, он боец довольно таки неплохой. Значит, драться с ним в конном поединке просто глупо. Там он меня по арене размажет. Французские рыцари обожают такие конные сшибки, в которых я не силен, а вот пеший бой они не очень любят. Но это не значит, что Гильом де Краон пешим драться не умеет. Вот и понадобилось мне сделать так, чтобы он там был не сильно резвым и боеспособным. Это моя страховка. Сами по себе те травмы, что я ему сейчас нанес, не очень серьезные. С ними этот здоровяк завтра точно выйдет на бой. Я его специально тут так разозлил и унизил с особым цинизмом. Вот с этим хромающим инвалидом мне и предстоит завтра сразиться. Что? Не честно? Коварно? Правильно. Я такой. Мне все эти бредни про храбрых, но глупых рыцарей до одного места. Я привык убивать наиболее эффективно. И с точки зрения рыцарской чести тут ко мне не подкопаешься. Гильом де Краон завтра выйдет на поединок со мной. Конечно, ему будет тяжело при этом сражаться. Но это уже не моя проблема.

Глава 16.

О том как я его побил.

Утро следующего дня выдалось светлым и тихим. На небе ни облачка. Ветра тоже нет. Полный штиль. Столбы дыма из печей поднимались над городом вертикально вверх. Недавно проснувшиеся птицы на все лады воспевали начинающийся день. В такой день хочется жить. Но сегодня кто-то должен умереть. Поединок было решено начать с утра пораньше. Об этом я особо попросил своих секундантов, которыми стали д'Аркур и Мишка. Они и настояли, что сражаться мы с Гильомом де Краоном будем рано утром. Нафиг, нафиг! Не хочу я ему давать время на залечивание тех травм, что я ему нанес. В принципе, мой расчет сработал. Де Краон был очень зол на меня и согласился драться как можно раньше, несмотря на боли в носу и колене. Мне доложили, что он пол ночи еще потом психовал и отпаивался вином. Просто, отлично! Крутой бодун с утра ему обеспечен, и это мне на руку.

Сам то я неплохо так отоспался перед этим поединком. И какого-то большого мандража не испытывал при этом. За свою короткую, но очень бурную жизнь я привык к смертельной опасности. Привык лишний раз не изводить себя страхами за свою жизнь. И даже к смерти я начал уже давно относиться философски. Я мог вполне спокойно завалиться спать под минометным обстрелом, не обращая внимание на близкие разрывы. Или спокойно дремать, сидя в засаде на очередных бармалеев. Да, и в самом бою я уже перестал испытывать страх. Привык, сжился с опасностью. Для меня война превратилась в обычную работу, которую надо сделать правильно и профессионально. Вот и на этот раз я каких-то особых волнений не испытывал. Потому и спал вполне спокойно перед этим поединком, который может стать для меня последним. Нервные же клетки не восстанавливаются. Так зачем тратить их на всякую ерунду? Если мне суждено пасть в этом бою, то так тому и быть.

Сам поединок проходил на ристалище, расположенном за городом возле южной стены Ле-Мана. Это поле для турниров как нельзя лучше подходило для таких мероприятий. Тут тебе и ринг для бойцов, и трибуны для зрителей с VIP-ложами. Есть штатные медики и герольды. В общем, готовая арена для смертельных схваток гладиаторов. А в том, что этот поединок будет до смерти мы договорились заранее. Живым отсюда уйдет только один из нас. Как в том фильме про бессмертных чуваков с мечами. Вроде бы, он назывался "Горец". "Должен остаться только один!" Эта фраза как раз оттуда. И она здесь очень даже к месту. А на трибунах собралось очень много народу. Для местных такие развлечения очень интересны. Нравится толпе смотреть, как один человек убивает другого. Люди во все времена одинаковы. Даже в просвещенном двадцать первом веке многие любят смотреть на бои различных бойцов, избивающих друг друга в кровавый паштет. С азартом, между прочим, смотрят. Цивилизованные и тихие обыватели. Но кровавые зрелища их привлекают. Поэтому не удивительно, что здешние аборигены собрались посмотреть на наш поединок. Для них такое в порядке вещей. Как для жителей далекого будущего бокс или какие-нибудь бои без правил. Я бы, наоборот, удивился, если бы никто не пришел поглазеть, как мы с де Краоном станем размазывать друг друга по арене в кровавых брызгах. Люди же такие люди! Их хлебом не корми. А дай только посмотреть на чужую боль, смерть и страдания. Тут даже женщин полно на трибунах. Эти тоже любят смотреть, как самцы дерутся.

Вот под рев трибун на ристалище выходит мой противник. Хм! А у него тут, оказывается, много поклонников. Толпа любит убийц. Придется их всех огорчить. Сегодня я помирать не собираюсь. На Гильоме де Краоне надеты великолепные миланские латы. Они тут, вообще, очень популярны среди французских дворян. Но все дело в том, что эти доспехи для пешей схватки не очень-то подходят. Да, они дают хорошую защиту. Однако, боец в них становится на земле довольно неуклюжим. Вот на коне совсем другое дело. А пешком в них воевать не очень удобно. На де Краоне сейчас как раз и были одеты полные кавалерийские латы. Тяжеленные и неповоротливые. С массивными и неудобными наплечниками. В них боец особо не размахается своим оружием. Сковывают они движения рук. Сильно сковывают. Они больше подходят для конного удара с разгона кавалерийской пикой. Вон у де Краона на доспехе даже специальный держатель для такого копья есть. Шлем у него тоже чисто кавалерийский. Типа грандбацинет, в котором ты голову ни вправо, ни влево не повернешь. Такой шлем хорош для копейной сшибки конных рыцарей. А вот в пешем бою воевать в нем тяжело. Смотреть то можно только вперед. И для того чтобы увидеть противника, надо поворачиваться к нему всем корпусом. Но зато он очень прочный. Мой соперник закован в железо с головы до ног. Даже сапоги у него железные. Очень неудобная обувь для маневренного и пешего боя. В них по арене сильно не побегаешь.

На мне же сейчас мои любимые латы черного цвета. Те самые. Трофейные. Вот они то очень хорошо приспособлены для пешего поединка. Не забывайте, что они мне достались от английского рыцаря, сэра Персиваля Финча. А англичане, в отличие от французов, любят сражаться пешими. И эти латы можно называть пехотными. Они более легкие и подвижные. Конечно, они не такие прочные как кавалерийские. Но я делаю ставку на маневренный бой. Я даже после недолгого раздумья решил отказаться от брони ног. В этом поединке латы на них я не одевал. Железом прикрыта только верхняя часть моей тушки. Я же рукопашник. Я привык много двигаться в ближнем бою. А железки на ногах будут меня сковывать. Может быть, для местных вояк это и смотрится немного странно, но мне плевать. Я буду драться, как привык.

Вооружение у нас похожее. Наши секунданты это обговорили заранее. У де Краона шипастая булава в правой руке. Такое оружие здесь называют моргенштерн. Говорят, что его изобрели германцы. И в переводе с немецкого моргенштерн означает "утренняя звезда". Очень поэтичное название для такого страшного оружия. Если де Краон по мне этой шипастой штукой попадет, то мне мало не покажется. Доспехи такая булава корежит очень сильно. Как и все, что за ними находится. В левой руке у моего противника небольшой кавалерийский щит типа тарч. Так французы называют сложнофигурные щиты с расположенным справа вырезом (выемкой) для фиксации копья. Я же вооружен своим верным люцернским молотом. Той самой помесью одноручного молотка с алебардой, что мне так понравилась. Мне импонирует многофункциональность этого оружия. Им можно наносить как рубяще-дробящие удары, так и колющие. В левой руке у меня мой треугольный экю. Этот щит неплохо подходит для пешей рубки. А вот тарч моего соперника все же больше для конных атак приспособлен. Судя по экипировке, он у нас убежденный кавалерист. И предпочитает биться, сидя на коне. Как впрочем, и большинство французских благородных. Здесь пешие поединки не очень популярны. Это вам не Англия. Но никто мне даже не стал возражать, когда я захотел биться с де Краоном пешим. Тут я в своем праве. Меня вызвали. И я могу выбирать где, когда, чем и как мы будем сражаться. Таков местный дуэльный кодекс. И я его уже неплохо знаю. Спасибо моему оруженосцу. Просветил.

Мои размышления прервал голос герольда, который громогласно объявил о начале поединка. Понеслась! Делаю резкий рывок вперед к неуклюже хромающему Гильому де Краону. А хорошо я ему вчера врезал. Колено то у него бо-бо! Не зря старался. Да, и дышит он довольно хрипло. Видимо, нос не правильно ему вправили. Ух! Чуть не попал, зараза! Шипастый шар моргенштерна просвистел рядом с моей головой. Удар моего соперника был очень силен. Если бы попал, то мне пришел бы конкретный такой звиздец. Но Акела промахнулся. Теперь мой ход. Инерция у вражеской булавы серьезная. И моего противника ощутимо так занесло вперед. Это вам не шпагой или легким мечом фехтовать. Моргенштерн очень тяжелое оружие. И чтобы оно пробило латы и нанесло значительный урон. Удары надо наносить очень сильные и размашистые. Чем больше размах, тем сильнее урон. И де Краон ударил от души. Со всей дури. Чтобы уложить меня одним попаданием. И уложил бы. Если бы попал по мне. Но я то на месте тоже не стоял в это время. Делаю шаг вперед и слегка влево (так ему будет трудней меня видеть), приседаю, пропуская над собой вражеское оружие. И пробиваю ответочку. Это вам не киношное фехтование с суматошным звоном сталкивающихся клинков. Это реал. Тут все по-взрослому. Мой боевой молот тоже не пушинка. Им особо не пофехтуешь, выписывая красивые финты. Удары надо наносить точные, простые и очень сильные. Иначе, не пробить толстые миланские латы. Поэтому я как и мой противник тоже наношу только один дробящий удар. Но зато, какой? Прямо с разгона, со всей пролетарской сознательностью, используя инерцию своего рывка. И в отличие от де Краона, попадаю туда, куда и целился. Прямо в многострадальное колено моего врага. То самое. Правое. Больное. Которое я ему еще накануне слегка отрихтовал ударом ноги. И хорошо так попал. Прочный металлический наколенник, прикрывающий колено Гильома де Краона, мой люцернский молот смял как бумагу. Я отчетливо услышал хруст ломающейся кости. Хана коленному суставу. Отбегался, товарищ. Затем слегка отшатываюсь назад, привстаю и коротким тычком под углом снизу вверх бью прямо в забрало шлема де Краона. Колющим ударом копейного, трехгранного наконечника моего боевого молота. Замахнуться то для рубящего удара не успею. Потому и колю. Целюсь прямо с прорезь шлема. В глаз. Мой соперник в это время уже начал заваливаться вперед, потеряв опору на правую ногу. Ему сейчас не до боя. Колено то я ему сейчас раздробил качественно. В хлам! И боль там в данный момент адская. Поэтому на мой удар он никак не реагирует. И защититься не успевает. Или не может? Мне опять везет. Я попадаю. Узкий, трехгранный, стальной шип легко пробивает прорезь вражеского шлема, пронзая его и слегка расширяя. Проникает дальше, входя в правый глаз. Проходит сквозь тонкую кость глазной перегородки черепа. А затем вонзается в мозг де Краона. Резким движением вырываю свое оружие назад и отпрыгиваю в сторону.