Лир обнял сестрёнку, а увидевшая всё это Ангтун расплакалась. Ей было жалко дочку, и одновременно она радовалась за неё. Она чувствовала, что перед дочкой открывается дорога к опасной, но интересной и счастливой жизни. Тем не менее такие смелые намерения (и не только намерения) не помешали Яре в ту же ночь, когда ей привиделся кошмар, с плачем юркнуть в постель к братцу, а братец обнял её и защитил от злых видений. Наяву же она практически никогда не плакала.

На следующий день Яру ждало первое, но относительное, разочарование. На одно из занятий вместе с братцем её не пустили.

— Здесь обучают тому, что нужно для мужчин, — объяснил брат.

— А ты пойдёшь с нами, — взяла Яру за руку гетера-наставница Алисса. — Ты должна быть не только защитницей, но и женщиной. Когда-нибудь ты станешь Ярассой, тебе нужно будет выходить замуж и рожать детей.

— Я никогда не уйду от братца! Я никогда не стану служанкой и не выйду замуж! Я его сестра и его собственность, — проворчала Яра, но покорно пошла за наставницей обучаться тому, что нужно знать и уметь настоящим женщинам.

В кузницу Яру, конечно же, тоже не пустили. Ей иногда разрешали приносить питье подмастерьям и братцу, но не больше. Другого, кроме как передавать еду и питьё, в кузнице женщина делать не могла, если только она не носила в себе будущего кузнеца, сына мастера. Тогда ей разрешалось помогать там, чтобы ребенок уже в чреве матери приучался к будущей профессии. Пока братец осваивал мастерство, Яра занималась с гетерами, которые тоже ей спуску не давали. Тем не менее она не отступалась от своего. Гетеры просто удивлялись её силе духа: она на три года раньше начала столь же жестокое обучение, как в школе гетер, причём по собственной воле. Она могла в любую секунду отступить, ей это ничем не грозило, но она добровольно шла на тяжёлые, порою мучительные, занятия. Конечно же, стихийно сложившаяся у Яры программа была совсем другой. И гетеры её учили по-другому, чем обычных девочек и чем их самих учили: ведь боевые умения в их подготовку практически не входили, кроме нескольких приёмов самообороны. Военный наставник разработал для неё, посидев над книгами и даже проконсультировавшись с братом-боевым монахом, для чего специально сплавал в Великий Монастырь, её собственный боевой стиль, модифицировав стиль змеи. Он уже чувствовал, к чему Яру надо готовить. Девочка училась владеть кинжалом, дубинкой, сражаться без оружия, сражаться против толпы, освобождаться от пут, стрелять, прятаться и нападать из засады, сама чуять засады и недобрые намерения окружающих. Словом, из неё готовили первоклассную охранницу.

А когда гетеры через три священных года спросили её, зачем она так старается изучать ещё и женские искусства, девочка неожиданно выдала:

— Женщина может поразить коварнее и сильнее, чем самый умелый убийца. Я должна защищать братца и от ядовитых женских чар, а поэтому сама должна знать их.

После такого ответа делегация гетер пришла к Тору и попросила его отдать малолетнюю рабыню в школу гетер, гарантировав, что её примут туда.

— У Яры есть все данные для выдающейся Высокородной. Грех терять такой талант, — мягко сказала Алисса, пытаясь подействовать на мастера одновременно и силой убеждения, и силой очарования, — Отпусти её на волю, признай её своей дочерью и дай ей возможность прославиться на всю Империю, а то и на весь мир.

— Нет, — твёрдо ответил Тор. — Линии Судьбы Яры и Лира переплелись слишком туго. Вы готовите ей славу, а я хочу ей счастья. Счастлива она может быть лишь рядом с братом. А брат — рядом с нею. Если я её отпущу и признаю, она вынуждена будет идти своим путем, и их линии разойдутся.

Но, впрочем, мы забежали вперёд.

* * *

Вернувшись домой, Тор застал всех переругавшимися. Таковы были итоги немногих месяцев правления Ингриссы всего лишь женской половиной владения. Сама Ингрисса имела наглость привести любовника, молодого дворянчика Дира Инистона, к себе домой, в дом своего мужа, Великого Мастера. Тор, увидев это, велел выбросить её вещи из дома мужа и быстро построить возле дверей лачужку.

— Ты будешь жить здесь, пока не вернётся твой муж и не решит, будешь ли ты дальше его женой. А я ему посоветую прогнать тебя на все четыре стороны самым позорным образом, — отрезал Мастер-Владетель.

Ингрисса бросилась за защитой к Эссе, но та не велела впускать её в замок, как опозоренную. Когда Ингрисса застала владетельницу врасплох на улице и стала просить прощения, ссылаясь на внезапно вспыхнувшую страсть, Эсса холодно сказала:

— Я тебе доверяла. Муж тебе верил. Ты была уже ошельмована своим первым позорным разводом, мы это простили. Ты не знала и не умела ничего, что должна знать и уметь женщина такого положения, до которого ты хитростью и обольщением поднялась. Ты не училась ничему, чему должна была учиться. Ты опозорила своего мужа и всех нас своим поведением. Больше никогда не подходи, не разговаривай со мной и не прикасайся ко мне. Я тоже посоветую твоему мужу выгнать тебя и найти более достойную супругу.

Диру Инистону сделали выговор, но наказывать его не стали. Эсса убедила мужа, что Ингрисса сама его соблазнила, и ему было стыдно не ответить на призывы дамы. Эсса сказала мужу:

— Ты прав, что не стал жениться неизвестно на ком. Пример Ингриссы это показывает. Если уж брать вторую жену, то достойную. Но пойми, что вторую Толтиссу ты не найдешь. И даже лучше, что её у тебя увел король. Две таких силищи в одной семье могут взорвать мир. А теперь ты, даст Судьба, станешь отцом-королём или даже Императором-отцом, когда твой сын взойдёт на престол, — добавила Эсса ту мечту, которая вилась у неё уже давно, но которую она боялась высказывать вслух.

А чтобы муж не придал большого значения этой оговорке, Эсса сразу же поднесла мужу большую чашу крепкого вина и позвала музыкантов и танцовщиц.

* * *

Северный ветер, порою сменявшийся северо-восточным и северо-западным, дул три недели, и за это время колонисты успели доплыть до юго-западной оконечности материка Земли. Они высадились на острове около юго-западной окрестности материка Земли. В те времена остров, который на картах, имевшихся у принца, назывался Смиптах, был заселен древним миролюбивым и цивилизованным народцем иклич, который уже пережил свои лучшие времена. Этот потерявший дух и желание обороняться народ беспощадно грабили и постепенно изводили окрестные пираты и пиратствующие царьки. Больше половины пути было пройдено, но оставалось ещё пройти вдоль южного побережья.

Словом,

Ветер попутный

К цели несёт корабли.

Что же ждет дальше

Наших героев

За поворотом пути?

— Глава 8. Поворот пути

Остров Смиптах, к которому нёс корабли попутный ветер, возник на горизонте вечером 9 дня 4 месяца. Уже более четырёх месяцев длилось плавание. Необходима была очередная передышка. По данным Монастырей и купцов, остров был самым спокойным местом на раздираемом конфликтами западном побережье. Издали остров производил тоже хорошее впечатление: длинный невысокий горный хребет проходил через весь остров, а берега казались приветливыми и спокойными. Подойти настолько близко, чтобы стать на якорь засветло, переселенцы не успевали, но погода становилась подозрительной, ветер крепчал и капитаны предвидели по крайней мере шторм. Поэтому решили рискнуть и подойти к берегу при луне, благо облаков было пока что немного. Один из кораблей при этом сел на мель, а остальные благополучно бросили якоря. Принц сразу же с несколькими воинами высадился на берег, где его встретили перепуганные, но почему-то невооружённые старики и старухи.

— Каллич-тро сушшангир-ли аст крисп ишнокан э, — заговорил один из них.

— Чего тебе нужно, почтенный? — спросил принц по-валлински.

— Выкуп дать. Ты не трогать. Женщин дать. Еда дать. Водка дать. Всё дать. Ты уходить, — затараторил старик на ломаном валлинском.

Принц внутренне рассмеялся. Старик принял их за пиратов. Но какие же трусы островитяне! Даже оружия не взяли! Небось, все смылись в лесок и теперь рассуждают, каких из своих женщин отдадут на потеху разбойникам, чтобы те убрались и не сожгли деревню. Да, это уже совсем не граждане! Их только в рабы или в смерды брать. И такими же могут стать жители Империи, если разучатся защищать себя. А ведь к этому дело идет. Всё больше граждан кричат: "Зачем нам учиться военному делу? Мы платим налоги, и пусть воины нас защищают! А мы будем веселиться да деньги зарабатывать".

— Успокойся. Мы не тронем. Мы заплатим. Золота не возьмём, — опять по-валлински ответил принц. — А за продовольствие и водку спасибо. И за женщин тоже, если по доброй воле.

И он подал сигнал высаживаться на берег, куда ободрённые сельчане стали стаскивать еду и выпивку. Они совсем обрадовались, когда принц в ответ стал им раздавать золотые монеты. Откуда-то вынырнули местные женщины и девушки и стали готовить еду и заигрывать с ободрёнными таким приёмом мужчинами-колонистами. Принц предупредил своих людей, чтобы они вели себя с местными как со слугами, но не обижали их, если те не станут наглеть.

Как выяснилось, это была деревня Чимринт. Столичный город Киракс всего верстах в сорока по прямой, но на противоположном побережье острова. Поскольку шторм неумолимо приближался, принц, после совета с капитанами, велел вытащить все малые корабли на берег, а большие и средние поставить каждый на четыре якоря. На кораблях оставить лишь минимальные команды. В этих трудах прошёл весь день.

Окрестные крестьяне, услышав, что пришельцы не грабят, за всё платят золотом, вовсю приносили свежую еду, а их женщины прямо рвались в лагерь. Золотом, конечно, больше не платили, но рассчитывались по справедливости. Как потом рассказали, крестьяне из Чимринта, по мужицкой хитрости, сказали другим: дескать, с радости приврали, что золотом заплатили. Так что даже зависти среди местных крестьян не было. Колонисты поставили палатки, и как раз вовремя. На следующий день разразился шторм и бушевал пять дней. Всего один корабль сорвало с якорей, да и тот выбросило на песчаный берег. Он, конечно, был повреждён, но можно было починить.

Бывший личный раб и казначей принца Китир, а ныне свободный колонист Кирс Атарингс, проскользнул к принцу в шатёр, когда все уже разошлись.

— Князь, я вспоминаю здешний язык. Меня увезли пираты ещё мальчиком, и я не знал, откуда родом. Я только помнил, что моя семья была знатная, какой-то красивый город и море...

— Не показывай этого. Правильно, Кирс, что ты пришел тайно. Вспоминай язык, ты многое нам сможешь рассказать. Разве сердце твоё не радуется возвращению в родные места?

— Князь, я теперь душою старк. Мои родные или давно или умерли, или считают меня мёртвым. И что-то подсказывает мне: теперь уже нельзя будет вернуться в тот народ, из которого я когда-то был похищен. Я даже сложил стишок, если будет позволено его произнести.

— Кирс, после первых битв ты станешь по меньшей мере полноправным гражданином. Хорошо, что ты начинаешь вести себя как свободный. Я чувствовал, что душою ты не был рабом, хотя верно служил. Но лишь потому, что считал хозяина достойным службы, не так ли?

— Князь, я в вашей семье с детства. Путь с родной земли до Старквайи мне запомнился лишь как вонючие трюмы кораблей и площади невольничьих рынков. Хорошо, что меня быстро довезли до вас, хорошо, что меня купили достойные люди. И хорошо, что меня сразу подарили тебе, хозяин.

— Я тебе больше не хозяин. Хочешь почтить, называй "повелитель".

— Оговорился, повелитель. Я буду твоими ушами на острове.

— Прекрасно, Кирс! Выпей чашу вина и ступай. Я рад. Нет, сначала произнеси свой стих. Расстанемся по обычаям знати, — улыбнулся принц.

— Спасибо, твоя светлость!

Шумит вокруг бескрайний океан,

Песок в себя вбирает мощь прилива,

Под буйным ветром гнёт свой стройный стан

Лишь пальма, одинока и стыдлива.

Мне кажется, что всё это — обман:

Туда, где мой язык, родные нивы.

Принёс меня событий ураган.

Вновь так же мирно всё здесь и красиво.

И детство вспомнилось. Пришёл пират вонючий,

Горел мой дом, кричала страшно мать,

Никто не мог отпор подонкам дать,

И вмиг исчезло всё благополучье.

И снова придёт ужас в те края,

Где силы духа лишена земля.

— Да, в тебе есть сила духа. А видом ты действительно похож на местных жителей, — задумчиво сказал принц. — Ты достоин ответа:

Бессильны руки, если сил нет в душах,

Оружье тупо, если страх в сердцах.

В ком воли нет, тому рабом быть лучше,

А в ком дух смел — свободен до конца.

* * *

Лишь через день после шторма появился отряд военных, по виду наёмников, в сопровождении местного наследного принца Штыкчанта. Сын царя был худым красивым юношей, которого портили потухшие и равнодушные глаза. Валлинским и старкским, а также средним языком он не владел, на древнем знал лишь молитвы и стандартные формулы, по-валлински, и то очень плохо, говорил лишь один человек из его свиты. Хорошо ещё, в свите был священник, и с ним можно было объясняться на Древнем языке. После мучительного диалога царевич тоже убедился, что гости не питают злых намерений, и предложил им перейти на стоянку под Киракс.

— Пришельцы, мы не будем брать с вас лишнего. Поставьте лагерь под стенами столицы, приходите в город когда хотите, а знатных персон мы будем считать почётными гостями, — милостиво сказал царевич, или же так передал речь Штыкчанта священник.

— Переведи наследнику, пусть ждёт. Я подумаю и решу, — твёрдо сказал принц и отправился в свой шатёр, демонстративно оставив наследника ждать на коне.

Кирс, ухо принца, внимательно слушал разговоры местных.

— Наступила весна, и скоро приплывет царь Ихилара брать дань и грабить. Он почти каждый год приходит с войском. На столицу он не нападает, если дать ему выкуп. Тогда он мирно пограбит пару деревень и уйдет. Примерно это говорили местные крестьяне, и были рады, что в их деревни ихлане не сунутся, раз мы стоим здесь. У них самих нет оружия, они боятся сопротивляться. Всё так же, как было в моем детстве: пираты напали, и все мужчины сразу разбежались, за исключением тех, кого похватали и увели в рабство. А женщин и детей бросили без защиты.

Принц твёрдым шагом вышел к обескураженному царевичу.

— До нас дошли сведения, что чуть не каждую весну вас грабят ихлане. Вы, значит, хотите, чтобы мы защищали вашу столицу. Какую вы дань им даёте? Учти, что мне Монастыри очень многое сообщили, когда благословляли нас в дальний путь, и я сразу почувствую ложь.

Царевич окончательно сник.

— Тысячу золотых. Провиант. Женщин. Вино. А вот когда мой дед попытался не дать, ихлане чуть не весь остров разорили.

— Тогда пусть ваш царь готовит еду и достойную плату за охрану, — жёстко ответил принц. — А иначе мы сами возьмём, что пожелаем. Захотим, и вашу корону тоже, хоть она мне и не нужна: не хочу править народом таких трусов.