Ветер и крылья - 1

И Адриенне захотелось плакать.

Она сделала еще шаг вперед, но вместо того, чтобы обнимать призрак, положила и вторую руку на алтарь, нещадно разрезая ладони.

— Я правильно понимаю, тебе это дает силу? Может, что-то еще?

Моргана качнула головой.

— Нет. Для меня не нужно резать голубей или козлят, я не демон.

— Но что-то наверняка можно сделать?

— Носи мое кольцо.

— Мне запретят.

— Его не заметят на твоей руке. Обещаю. Оцарапай руку, пусть твоя кровь попадет на камень — и носи. Оно не станет невидимым, но чтобы его увидеть надо будет... надо быть чуть больше, чем человеком.

— Хорошо, я сделаю, — согласилась Адриенна.

— А еще... день летнего солнцестояния.

— И?

— Если сможешь в этот день разжечь для меня огонь, я буду рада.

— Просто огонь?

— Это может быть в любом месте. Костер — и все. Но сложить и зажечь его ты должна своими руками. Кремень, огниво... не от чужого угля. И три капли крови. Твоей крови.

— И все?

— Это не обязательно. Ты можешь делать или не делать. Если сделаешь, я стану чуточку сильнее, да и твои силы увеличатся. Если нет... тоже не страшно.

Адриенна вздохнула.

Понимать язык зверей и птиц хотелось. А остальное... скорее, оно пугало. Слишком велика ответственность.

— Я сделаю, что смогу.

— Очень часто этого достаточно.

Призрак подлетел вплотную, и Адриенна почувствовала на своем лбу ледяные губы.

— Моя девочка...

— Бабушка...

— Я буду беречь тебя всеми своими силами, — Моргана смотрела девочке прямо в глаза. — А теперь иди. Скоро рассвет, и твоя спутница проснется.

— А мои раны...

Моргана улыбнулась. А потом взяла руки Адриенны, отвела их от камня и коснулась ледяными призрачными губами сначала одной ладони, а потом и второй.

— Так лучше?

На ладонях девушки багровели шрамы.

— Я...

— Здесь я еще кое-что могу. Иди, внучка. Иди...

Адриенна последний раз взглянула ей в глаза, и медленно пошла наверх. Увы, обратный путь дался девушке тяжелее. Вторая кровопотеря, усталость...

Проснувшаяся утром Джованна нашла свою госпожу неподвижно лежащей перед алтарем в беспамятстве. Закричала, забилась в дверь...

Адриенна вся горела.

Девочку свалила сильнейшая простуда.

Его величество встревожился. Конечно, ни о каком отъезде и речи не шло. К Адриенне пригласили лекарей, вокруг нее суетились служанки, но девушке ничего не помогало.

Она лежала в кровати и бредила. Филиппо Третий приказал записывать, что она говорит, но ничего интересного там не было. Дом, лошади, деревья, любимые розы под окном... почему-то белые, хотя и что в этом такого? И розы, и лошади, и птицы...

Адриенна хотела домой и видела зеленые холмы и леса СибЛеврана. Ей просто хотелось домой. И ничего крамольного в ее словах не было.

Мия.

— Отвратительная погода!

Ньора Катарина смотрела в окно.

Над Эвроной третий день бушевала непогода. То разражалась молниями, то сменялась резким ветром, то плакала тоскливым моросным дождиком. Никто, даже Филиппо Третий, не связывал это с Адриенной.

Непогода?

Такое бывает. И проходит...

А уж простым людям и тем более было все равно. Но вот у ньоры Катарины начался кашель. А эданна Фьора сильно простудилась.

Дан Джакомо, к сожалению, был в отъезде вместе с Лоренцо. И что тут остается делать?

Только послать за лекарем. А учитывая, что ньор Марио Рефелли был нарасхват... лучшим вариантом было отправить за ним Мию. В паланкине, конечно, с носильщиками. Чтобы они вместе и вернулись.

Если послать служанку... конечно, ньор придет, но когда? И служанка, опять же... может и забежать куда-нибудь, а потом скажет, что долго ждала лекаря... нет, так не пойдет.

Мия выслушала тетку, кивнула, взяла кошелек с монетами и принялась переодеваться. Домашнее платье не годилось для улицы, тем более, в такую погоду. Нужна и более теплая нижняя рубашка, и верхнее платье из толстой шерсти, и плащ, подбитый мехом, а еще муфта и теплые сапожки.

Мия откровенно мерзла в Эвроне. Город, стоящий на реке... это красиво, это хорошо, но влажность же! Влажность!

К ней надо привыкнуть, или с этим надо родиться, а Мии она решительно не нравилась. Днем для нее было слишком жарко, ночью холодно, утром и вечером — сыро. Нет, Эврона была не для даны Феретти. Вот и утеплялась она, как могла.

Пока она собиралась, был готов и паланкин, и носильщики...

И на улицах уже стемнело.

Указом его величества, людей обязали зажигать фонари над воротами, после наступления темноты. Но... как всегда — указ указом, а жизнь диктует свои правила.

Фонари зажигать — хорошо. А масло как укупишь? Оно дорогое...

Факел зажечь? Так ведь тоже опасно. Да и фонарь... уличные мальчишки сейчас из рогатки выстрелят, да и загорится у тебя что-нибудь во дворе. Очень даже запросто.

Так-то стража должна это дело контролировать, но ходят стражники только по центральным улицам. В некоторые переулки и они сунуться боятся, и правильно боятся. Нет у грабителей никакого почтения к страже, ткнут ножом, да и улетит душа на небеса.

Может, потом негодяя и поймают. А может, и нет, тебя это уже не вернет. А своя шкура для стражников ценна, важна...

Одним словом — указ есть, а фонарей считай, что и нет. Штуки три-четыре на квартал, и то, они скорее подчеркивают темноту, чем ее рассеивают. В такую-то ночь!

Но Мия отступать не привыкла.

Носильщики легко подхватили паланкин с девочкой, и понесли ее по темным улицам.

Один поворот, второй... вроде, как уже и недолго осталось?

— А ну, стоять! Поставили на землю бережно — и стоять, не то дырок понаверчу...

Голос был грубым. И кажется, он там был не один. Грабители? Наверняка...

Носильщики послушались.

Мия поняла, что паланкин ставят на землю — и испугалась...

Что делать-то?

Если сейчас ее... если она попадет в руки к негодяям кто будет платить за нее выкуп? Некому. Или в бордель продадут, или по кругу пропустят, а потом убьют...

Приговор?

Наверняка.

А если так, нечего и стесняться! Все равно ведь приговор... ну так хоть кого она с собой заберет. И Мия стремительно принялась меняться. Не сильно, нет...

Когти — острые и длинные.

Клыки — тоже острые и длинные.

А еще красные глаза и черная кожа. Чтобы уж наверняка... если ее увидят, ее не должны опознать. У нее еще семья есть, и мать, и сестры... нет, она не может их подставлять.

Ну, еще немножко...

Когда отдернулась занавеска, Мия была уже готова. И улыбнулась прямо в лицо разбойника.

— Вы кто?

Под капюшоном плаща ее лица пока еще видно не было.

— Нет, детка, это ты кто? — заржал мужик, втискиваясь в паланкин. Он ничего не боялся. Он здоровый, он сильный, он любую девку в два счета скрутит. И у него еще трое человек. А носильщики... это ни о чем! Пугнули их — и сразу те руки задрали...

— Я — твоя смерть!

А поскольку этот бугай вряд ли имеет проблемы с сердцем, как несчастный ньор Аугусто, Мия откинула капюшон. И в ту долю секунды, которую ей дал ошеломленный разбойник, кинулась вперед.

Если бы у нее в руках было оружие, может, ее бы и отбросили. Но оружия не было.

А когда когти, острые и длинные, пропахали уязвимое горло, было уже поздно. Кровь хлынула потоком, заливая паланкин, пачкая Мию... девочке это было только на руку...

— Я голоднааааа.... — провыло чудовище. — Хочу крооооови...

К такому зрелищу, как труп вожака, который выпадает из паланкина с разорванным горлом... ладно, почти труп. Если разорвать горло, то умирает человек не сразу. Несколько секунд у него есть, и это очень неприятные секунды. И видеть это со стороны тоже...

Один из носильщиков молча упал в обморок.

Трое заорали — и кинулись наутек. А так как паника и истерика заразны, то грабители тоже завизжали и побежали.

Стрелять?

Драться?

Чудовище уже убило их главаря. И их убьет. И сожрет, наверное... вон, как белые клыки блестят. И все оно в крови...

Поле боя осталось за Мией.

* * *

— Тьфу, холера...

Мия выругалась, тут же перекрестилась, чтобы не накликать, и задумалась.

Эврону она не знала. Вообще. Дойти до дома лекаря? А куда идти?

Ньора Катарина вроде как сказала, через четыре улицы, дом с синими воротами... ночью, по таким приметам искать можно и долго, и весело. Во все дома стучаться?

Чтобы собак спустили?

Или еще нарваться на грабителей? Только второй раз ей может так и не повезти...

Размышляя об этом, Мия трансформировала обратно и кожу, и когти... глаза погасли сразу же, стоило людям закричать и побежать.

Что ей делать?

Дождь щедро заливал девушку, смывая с ее лишнюю кровь. Холодная вода, свежая кровушка... смывается оно вполне прилично. Да и лило на славу. Мигом промок плащ, захлюпали сапоги... и пришел в себя тот из носильщиков, который оказался слабее всего.

— Дана?

Мия выдохнула.

Все, проблема решена. Есть один живой проводник, больше и не надо.

— Вставай, бездельник!

— Дана... а где чудовище?

— Какое? — закатила глаза Мия.

— Ну... чудовище... — носильщик сел в той же луже, в которой и лежал, огляделся, увидел труп разбойника, и собрался опять упасть в обморок.

Мия от души пнула труса ногой.

— А ну, прекрати!

— Дана...

— Что — дана!? Соберись, тряпка!

— Ч-чудовище?

— Не было никакого чудовища! — рявкнула Мия. — Идиот ты, что ли?!

— А... а...

— Кинжал это! Кин-жал! Только спрятанный! — рыкнула Мия. — Мне подол задрать и тебе его показать, что ли?!

Носильщик заметно успокоился.

Кинжал — это понятно, это не жуткий монстр. Но...

— А как же... вот то...

— И что ты видел, болван?! Как оно выглядело — то самое!? Чего вы все заорали и побежали!? — Мия решила, что лучшая защита — это нападение.

— Н-ну... темное такое...

— А как я должна выглядеть в темноте, да еще кровью залитая?!

— К-красноглазое...

— Может, свет от фонаря так отразился? Или отблеск какой? — задумалась Мия.

Учитывая, что носильщики с собой два фонаря несли, это тоже было возможно. Не особенно сильные те фонари, но мостовую под ногами разглядеть можно...

Так что могло получиться.

— А клыки и когти?

Мия повертела перед носом мужчины своими руками.

— Где когти-то, болезный!?

'Болезный' внимательно осмотрел руки даны, не нашел когтей, и решил, что ему показалось. Еще и Мия добила.

— Ты на ярмарке театр теней видел? Нет? Не доводилось?

Видел, конечно.

Кто ж его не видел?

На кусок полотна направляли фонарь, перед фонарем изображали фигурки, или пальцы складывали так, что получались люди и звери, или еще что...

Тут тебе и дракона изобразят, и рыцаря.... Может, и тут так... показалось?

Могло...

— А теперь давай решим — ты знаешь, где живет лекарь?

— Знаю, дана, — оправился от пережитого страха мужик. Даже из лужи встал. Это и хорошо, Мия уже начала замерзать.

— Вот и отлично. Проводи меня к нему.

— Но дана. А... — носильщик красноречиво указывал на паланкин.

Мия закатила глаза.

— Мне его тащить?

— Н-нет...

— Ты его утащишь?

— Н-нет...

— Тогда что ты предлагаешь?

— Украдут ведь...

— Плевать, — резко выразилась Мия. — Я здесь не останусь, стеречь эту рухлядь. Один раз нам повезло, негодяи сбежали, стоило прикончить главаря, но второй раз может так и не повезти. Идем отсюда.

Носильщик осознал, что он вообще-то не воин, и не то, что дану, себя защитить не сможет. А потому послушно поклонился.

— Дана, если что, вы уж скажите дану Джакомо...

— Скажу. Что ты мог сделать-то в одиночку? Уже хорошо, что не сбежал, меня на улице одну не бросил...

Потому что валялся в луже. В обмороке. А то б и на лошади не догнали. Но этого Мия говорить не стала. Если не дурак — сам все поймет. А дураком носильщик не был. И уберечь свою спину от плеток хотел. Так что...

Она помолчит про обморок, он про чудовище — мало ли что и кому показалось. И все будут довольны... кроме дана Джакомо. Паланкин, все же, удовольствие недешевое. Но что вы предлагаете? Стучать во все двери? Или стеречь до утра эту рухлядь?

Мия на такое не соглашалась. Хватит ей и прогулки под дождем.

* * *

Когда она дошла до дома лекаря, то напоминала не благородную дану, а мокрую крысу. Такую, несчастную и насквозь промокшую. До нижнего белья.

Повезло еще — лекарь был дома.

Собирался уходить, но не успел. И Мия едва на шею ему не бросилась.

— Ньор Рефелли, умоляю, помогите!

Что оставалось делать несчастному? Да только помочь...

Служанка засуетилась вокруг даны, которая вручила ей потихоньку монетку. И сразу же плату за визит лекарю.

Мию потащили переодеваться, растираться и пить горячее вино с пряностями, слуга отправился на кухню, а ньор Рефелли вздохнул — и приказал двоим охранникам собираться. Не дурак же он — по ночам в одиночестве ходить?

Но и навестить людей надо. Если дана пришла, и заплатила, и едва не погибла... если после этого он не явится, с него живьем шкуру спустят. Такое даже с ньорами бы не прошло, а уж с благородными данами и вовсе лучше не связываться.

Говорите, дом Феретти?

Знает он этот дом. Сейчас навестит их, скажет, что с даной все в порядке, но на ночь она останется в доме лекаря. Прогулки под дождем даром не проходят...

* * *

Забегая чуточку вперед — Мия даже не чихнула. Зато с сильнейшей простудой слег здоровый носильщик — видимо, не прошло для него даром лежание в луже, да на холодных камнях мостовой, а потом и прогулка под дождем.

Носилки, конечно, украли, и дан Джакомо серьезно разгневался.

Трое сбежавших носильщиков вернулись, чтобы получить от него порку — и штраф. По карману, оно доходчивее, чем по заднице. Пока не отработают стоимость паланкина, будут получать только две трети жалования. На содержание семьи этого хватит, но без роскоши.

Выгонять?

А дальше-то что? Новых нанимать? Так и те за хозяйское добро жизни не положат. Поэтому надо взять, что можно, от сложившейся ситуации.

Авось, в следующий раз подумают, прежде, чем девчонку одну бросать... ладно, убежали вы! Но потом-то можно было вернуться, стражу привести?!

Нет?

Обгадились, вояки паршивые?

Не вояки, конечно, но ведь мужики? Вот и могли бы...

Привели бы стражу, не получили бы порку. А так все поделом.

Сами носильщики, кстати говоря, в претензии не были. Это было очень по-божески. Могли и выпороть, и в суд подать, и на улицу без жалования выкинуть. А ведь у всех семьи, дети...

Тот носильщик, который не бросил Мию, даже штрафа не получил. Отделался хозяйской затрещиной и пинком. Ладно уж...

На племянницу дан Джакомо начал поглядывать с явным уважением.

Другая бы плакала,, кричала... проще говоря — сдохла бы в муках. А Мия решила подороже продать свою жизнь. Благо, кинжал ей Фьора дала... от прабабки остался. Небольшой, острый...

Почему ран на горле несколько?

Конечно, дан Джакомо мог бы задать этот вопрос, если бы осмотрел труп грабителя. Но кому он сдался, тот труп?