Резкий голос Олирии ударил по вискам, боль начала пульсировать в тяжелых веках, — Гемма, я не разрешала тебе уйти.
Это было уже слишком.
— В дворцовой иерархии я вторая по старшинству дама! После ее Высочества кронпринцессы Ксении. И не обязана просить у Вас разрешения удалиться.
— Эта баронессочка не успела приехать, как уже рассорила таких подруг, как мы и Гемма! — вздохнула Олирия.
Да, Ваше Высочество, — решительно сказала Дарма. — Не понимаю предпочтений мужчин Вашего семейства. Вы уж простите, но им чем хуже, тем лучше. Уэрси ( 1)выкупили из борделя, Ксению привезли из Лории, говорят, там она в гареме была. Король Марко всех их, которых маги доставили, а свой гарем определил, вместе с орочанками. Одну выбрал. А остальных раздал.
Тут уж Олирия не вытерпела: — "Дарма, что вы выдумываете. По вашему, получается, что мой брат женат на наложнице из гарема Марко?
— Ну вот, вы сами подтверждаете, что гарем был.
— Я думала хоть ваш батюшка нормальной ориентации, — Дарма ввернула это словечко, хотя не совсем понимала его смысл, слышала, как отец и брат смеялись над графом Полтом. — Но эта баронесса. Вы знаете, что они всю ночь спят в одной постели?
Для высокородных туранок это было дурным тоном, у мужа и жены отдельные спальни, вместе только простолюдины, по бедности и недостатку места, ночи проводят. Дарма же, для храбрости отхлебнув кофе, конечно, она уже сидела за маленьким столиком у окна с кофе и сладкими булочками, продолжила обличительную речь, — И вот она каждое утро с королем в фехтовальном зале, и никто не знает, чем они там занимаются, всех выгоняют.
— А какой на ней наряд — пастушки или служанки? Утром, когда, — Олирия хихикнула, — когда фехтуют? — Принцесса вспомнила, как на заре семейной жизни сама, одетая в платьице горничной, приходила к тогда еще пылкому мужу.
— Ваше Высочество, она в брюках!
И после маленькой паузы Дарма подытожила:
— А эта новая мода? Вот куда порядочной женщине в таком платье живот девать?
— Какая новая мода? Что же ты молчала? Вот всегда ты не с главного начинаешь!
Первые недели декабря пролетели незаметно — начинался сезон зимних балов, праздник перелома года, дни богини.
Слухи при дворе и в столице множились и просто роились жужжащими пчелами между приглашенными на ежегодный большой посольский прием в Туранском дворце.
— А так — ты видела — ведь ее пальцами обхватить можно, и лицо бледное, глаза невыразительные, а разговоры. Она с лордом Гренсоном вчера обсуждала, ужас, проблемы сосудов мозга!
— Она очень больна. Точно-точно. Каждое утро по полтора часа с лордом Карлом и Его Величеством проводят в клинике. Бедняжка, если уж взялся лечить Гренсон, долго не протянет.
— Да она вообще дворянка ли? Служанка, привезла Генриху его внебрачного сына!
— И скрывают всё, говорят, не Генриха ребенок.
— А ты его видела?
— Да вылитый Генрих! Ангелочек золотоволосый!
— Просто он ей признателен, что за мальчиком приглядывала по дороге. Вот и отблагодарить решил."
— Ну как он может на такое польстится?
— Какие-то милости... чрезмерные.
И все посмотрели в сторону Олирии -а что думает принцесса? Принцесса думать не умела. Но памятью обладала хорошей.
— Мы должны (как это говорит ее супруг?) проявлять известную степень толерантности при рассмотрении вопроса неправильной ориентации, — и тут, вспомнив любимый роман, "Рыцарь Кинг Коул", продолжила, — Когда в голове и ниже медленно вырастает истома любви, разве можно отринуть мысль о слиянии в экстазе брака?
Посольский прием начинался крайне интересно — просочившиеся в вестибюль перед тронным залом журналисты навострили ушки!
Журналистов вскоре отловили, пригласили в отдельную комнату, зачитать пресс-релиз, и выставили вон, а художников по узкому темному коридорчику проводили на балкон, где они, в окружении стражи, могли зарисовать туалеты и прически дам и наиболее "волнительные" моменты приема и бала.
Пресс-релиз был необычен — король Генрих в сопровождении конкубины! Что за зверь конкубина, никто не знал и не помнил. И еще фраза Олирии...
Кира:
Я стояла перед выходом в зал, опираясь на руку Генриха. И успокаивала себя — я нечисти не боялась, а здесь просто аристократы. Сзади нервничал Роберт — это был его первый выход в свет, восемнадцать принцу исполнилось совсем недавно.
" Его королевское Величество, король Турана Генрих 1, его Высочество кронпринц..."
И последней — "Ее Сиятельство Королевская конкубина баронесса Кирстен цу Риттербах!"
Медленно, спокойно. Король подошел к трону, откинул мантию, сел. По его знаку опустились в приготовленные кресла принцы и их жены. Я осталась стоять, опираясь на спинку трона, подняла глаза, обвела взглядом зал и улыбнулась. Генрих правильно предсказал реакцию сиятельной толпы — шок. Он заставил меня надеть старинные украшения, "королевскую бирюзу" — эгрет в высокой прическе и ожерелье-склаваж, из центра которого спускалась подвеска. Их лет сто никто не видел, разве только на портретах в галерее. Король подозвал к себе главного церемониймейстера и что-то тихо тому приказал. Через секунду был вынесен табурет, на который я и присела. По залу пробежал ропот. Началось протокольное представление послов. Послы Ардайла. Там наконец-то закончилась война и два государства подписали перемирие. Королевство и вольная республика. Маленького, кругленького мужчину, посла республики, редкостного мерзавца, я знала. Это ему я отдала изумруды в обмен на мешочек эльфийской травы, единственного средства, излечивающего болотную чуму. И если бы не Сульяр, мне не уйти с этим мешочком тогда из дворца живой. Ирденнцы были в списке последними. Я разглядывала соотечественников и жадно вслушивалась в речь посла. Приветствуют от имени нового короля — Лионеля. Вот оно как. Так что Гер уже бастард не принца, а короля. Почему меня ирденнцы так рассматривают? — шепнул мне Генрих, — у меня что, чернильное пятно на носу?
— Потом после приема посмотри на портрет ирденнского короля, он к верительным грамотам прилагается, все поймешь!
Бал открывали мы с Генрихом. Изысканную куранту танцевали всего восемь пар. После прохода по залу, когда пары расходились и вновь сближались, переплетаясь в причудливом узоре фигур, мы с Генрихом остались одни в центре — сольный королевский танец. Только музыка и мужчина напротив. Когда мы сходились и наши руки соприкасались, казалось, между пальцами пролетали маленькие цветные искры. Солировала флейта, ей вторил клавесин. Музыка пьянила, сверкала, как пузырьки игристого лорийского, я кружилась и кружилась, не видя ничего, кроме глаз Генриха. Следующие танцы пропускала, потому что просто не знала их. Король занимал меня разговорами, отказывая всем осмелившимся подойти с приглашением.
— Ты танцы-то учи, а то прослыву на весь Рикайн сумасшедшим ревнивцем, который даму от себя не отпускает. — А пока Генрих устроил мне урок — кто есть кто, очень полезный, и так забавно комментировал. — Смотри, — шептал на ухо, -вон там на балконе — художники, рисуют для газет и журналов картинки к отчету о бале. А вон там — видишь — решетка — через нее детей приводят поглядеть, как взрослые веселятся.
— И часто такие представления?"
— Ну раз в месяц потерпеть придется.
Следующий номер — быстрый турдион, с его сложными прыжками и разворотами, я танцевала прекрасно. По распорядку это был танец, на который кавалеров выбирали дамы. Пятнадцать, а то и более, девиц и дам, со всех концов зала устремились к Роберту. Графиня Полт, с которой заранее условились об этом неприятном моменте бала, почему-то в зале отсутствовала. — Отец, леди Кира, — быстро взял под контроль ситуацию Гердер. Генрих подал мне руку и подвел к внуку. Скандал! Принц на своем первом балу отплясывает национальный танец с подругой деда, но это поднимало мой статус в глазах всего Рикайна на небывалую для любовницы высоту. Волынки, бубны и резковатые голоса певчих вели старинную мелодию. В середине танца в одной из фигур четверка женщин выходила в центр, кружась в быстрых прыжках, мне очень не понравились взгляды, которые на меня бросали визави. И не зря. Толчок в спину и подножка одновременно. Спасло тренированное тело и быстрая реакция охотника на нечисть. Я совершила немыслимый прыжок с разворотом, вырываясь из "ловушки". Да еще ногой ухитрилась сама подсечь толкнувшую меня в спину девицу. Та шлепнулась на пол, увлекая за собой вторую злоумышленницу. Сильные руки Роберта подхватили меня, вытаскивая из круга.
— Все в порядке, — шепнула я ему, — вот уж не ожидала такого на королевском балу! — Оглянулась — девиц поднимали кавалеры.
— Орандон и младшая Греди. Богиня, как же они достали в Академии, — сердился Роберт, усаживая меня на табурет подле короля. Обычно сдержанный, принц не скупился на выражения. — Просто профурсетки какие-то!
Маркиза и виконта сюда пригласите! — велел Генрих помощнику церемониймейстера.
— Итак, господа, я снизойду к тому, чтобы Вас выслушать.
— Ваше Величество, позвольте сказать, я возмущен... — начал виконт Греди, недобро поглядывая в мою сторону.
— Я тоже возмущен, — перебил виконта Генрих, — надеюсь что травмы, полученные молодыми леди, лишат их возможности посещать придворные балы до конца зимнего сезона.
Генрих никак не мог успокоиться. Ну какой же я идиот — послушать инора Стила и снять с тебя защитные амулеты. — "Мешают созданию цельного образа", — передразнил он дизайнера. — Завтра в газетах такого понапишут.
Журналисты оправдали ожидания. "Король Генрих поддерживает однополые браки!" С такими заголовками вышли ведущие лорийские и гармские газеты. Туранские благоразумно промолчали. — Офигеть! — фыркнул король Лауф. — Навыдумывают же!
— Ну и ну, — заметил король Марко, — из хорошей семейки мы невестку берем! Это было сказано с единой целью — позлить королеву Елизавету, вчера опять поймавшую его на горячем.
— Видите ли, любезный мой зять, — Гердер вызвал к себе графа Эдина.— Я считаю, что вашей жене необходимо отдохнуть в фамильном замке. Годик, или полтора.
— Помилосердствуйте, Ваше Высочество. Ваша племянница, моя дочь, выезжает уже третий сезон, и только сейчас, наконец-то, готова составить прекрасную партию. Если графиня Олирия появится в Гарме, помолвка сорвется! Девочка же не виновата!
— Вы муж принцессы Олирии! Примите меры!
— Я готов, Ваше Высочество. Готов перестать быть им.
В отличие от графа Эдина, Гердер просто не мог перестать быть братом Олирии.
Кира:
Генриху было не до газет, от статьи он просто отмахнулся — глупости. Если богиня сотворила некоторых людей такими — значит, ей это зачем-то нужно. И не нам решать, правильно она сделала или нет. Главное, ко мне со своими предпочтениями не лезьте, а то сразу одобрю и в рыцари возведу. Хотите заключить брак — идите в храм, отписывайте друг другу имущество. Признает богиня брак истинным — хорошо. Нет — не обессудьте.
Король был взбешен из-за другого — он увидел портрет Лионеля.
— Кира, ты выбрала меня, потому что я похож на твоего первого?
(Ну зачем я вчера про рисунок сказала? Богиня, что я натворила, напомнила. Так, спокойно, главное, чтобы услышал.)
— Я как представлю, что ты была с другим до меня — рассудок теряю от ревности и ненависти — еще немного, и зарычит, голос уже дрожит от ярости.
— Генрих, я понимаю, как тебе больно — с изумлением смотрит. — Но свое прошлое я не могу изменить. Оно часть меня, все мои заблуждения и ошибки, без них не было бы сегодня. И, пожалуйста, не сравнивай себя с Лионелем. Никогда. Он — трус, он умер для меня в тот день, когда стояла на помосте и ждала бичей. Он настолько омерзителен, что я не могу ребенку сказать, да, я Рутгеру не сказала, от кого он.
— И что ты объяснила Геру?
— Я не лгала — нас ищут, потому что мы можем предъявить права на трон — он последний из династии Марлингов, а тот, от чьего он семени — нет его.
— А бичи? Это что?
— Засечь насмерть. А когда ребенка почувствовала — тут уже другая казнь полагалась — костер. Не напоминай, не напоминай мне о смерти, я всё хочу оставить в прошлом.
Похоже, фехтовать мы сегодня не пойдем, и завтрак пропустим.
Совещания Гердера с Главой ведомства внешней разведки и Лордом-блюстителем Внутреннего правопорядка (так витиевато называлась эта должность) проходили раз в неделю. Третьим на них присутствовал Начальник дворцовой охраны. Вроде и невелика должность, а как много от него зависит. И не укроется ничто и никто. Ни шорох ночью, очень подозрительный, в спальне гувернантки, мисс Джексон, добродетельной особы пятидесяти лет от роду, ни истерика графини Рион, застигнутой при попытке пронести в гостевую спальню котенка непонятной зеленой масти, ни полог тишины, поставленный королем вчерашней ночью (ты смотри, вспомнил, как делается!).
Операция "Одалиска" была завершена, но не так, как хотелось бы Гердеру. Богиня вмешалась стремительно и несвоевременно. Покарала лорда Хиппа, помощника дворцового кастеляна, не дав времени допросить. Его начальник был в шоке, даже заболел и слег — шутка ли, он прочил лорда себе в преемники. Теперь уже Кира не могла выступать в роли приманки — метка сказала сообщникам Хиппа, что Леди под защитой клятвы королевской семье.
Когда же они угомонятся? Аристократия стремительно нищала, и, как следствие, была недовольна внутренней, да и внешней политикой. Казалось, что заговор, в котором невольно, по глупости, оказался замешан Олин, последний. Но нет, опять зашебаршились, теперь вокруг отца. Использовали известную всему Рикайну слабость Генриха — красивых женщин. Любовниц, найденных Арчи, и состоявшихся, и предполагаемых, допросили. Деньги и шантаж — так леди соглашались войти в королевскую спальню. Ни с кем, кроме инора Арчи, дела не имели. Но сведения, которыми располагал Арчи, не могли не быть результатом долгой и кропотливой работы десятков агентов, и это пугало. За всем виделись большие, очень большие деньги.
— Так что там с выходкой девиц на балу? Глупость, или стремление унизить баронессу так, чтобы королю стало за нее неловко? _________________________________________________________________________
(1) Лиара, герцогиня Шандор, кронпринцесса Гармская, в девичестве носила фамилию Уэрси.
Глава 13.Страница любви.
Кира:
В Генриха я влюбилась через полгода, весной. Сначала решила: привыкла, прикипела. Все время думала, где он, что сейчас делает, хотелось видеть его постоянно и касаться все время. Когда он входил в комнату, сердце сладко замирало, а потом обрывалось. В животе свивался тугой комок желания, дыхание частило и сбивалось. Я сбрасывала щиты и слышала его эмоции. Как он сердится, когда я противоречу, как недоволен своим камердинером, как гневается на секретаря и как радуется моему приходу. Ласка, нежность шелковым прохладным потоком омывают меня всю, в минуты близости я боялась, у меня остановится сердце. Ночами просыпалась и смотрела на мужа. Как же он красив! Такой совершенной, безупречной мужской красоты я не видела никогда. И я молила богиню: мы почти разминулись во времени, дай нам возможность прожить вместе как можно дольше.
