Рейтар

А может и ничего, а? Осколкам деваться из коридора некуда, а снарядов там десяток, не меньше, и у меня на подвесной еще три гранаты чугунных. Ладно, где наша не пропадала, если и не повезет, счет за себя я хороший возьму, мало здесь никому не покажется.

Вот, вот, уже. Солдат под колодцем словно почуял что-то, остановился и вдруг голову поднял, встретившись со мной глазами. Я ему улыбнулся по-доброму, а потом взял, да и стрельнул его между глаз. А заодно веревку рванул из всех сил.

Тело убитого еще не успело упасть на грязный каменный пол, как раздался звон, словно несколько наковален разом столкнулись, откуда-то сброшенные. Затем крик многоголосый, который я услышал даже сквозь паклю и плотно прижатые к ушам ладони, а затем...

Я ничего не видел, закрыл глаза что было сил, а затем почувствовал под ногами пустоту. Меня словно на наковальню положили и молотом сверху ударили, причем сразу по всему телу. Болело все, в закрытых глазах метались ослепительно-яркие искры. Я даже не понимал, стою я или лежу, настолько не ощущал сам себя. Оказалось, что все же сижу, в дыму и пыльном тумане, вдыхая жар, грязь, копоть, вонь, ощущая кровь во рту и так и продолжая зажимать уши руками. Сижу на каком-то странно изломанном трупе, и трупы вокруг, и кто-то пытается шевелиться, и стон, и кто-то вдалеке кричит так, словно его пополам быками рвут.

Ну да... десять бомб. Огонь с вихрем осколков тут как божий гнев пронеслись, всех покосив и раздавив. Мне в моем отнорке от этого тысячная досталась, наверное, или того меньше.

Попытался встать, упал, снова попытался, опершись рукой на стену и с удивлением обнаружив, что револьвер из руки никуда не делся, и я продолжаю его сжимать окровавленной ладонью. Попытался сделать шаг — получилось. А куда мне?

Испугался на момент, когда понял, что потерял направление, но увидел изломанную груду железа неподалеку — разнесенный взрывом бомбомет. И побрел в ту сторону, все быстрее и быстрее, прямо по трупам, хватаясь за стенку. Крики за спиной усилились, но в меня не стреляли, и никто не гнался, наверное, просто не видели за дымом и пылью.

Бомбомет... ага, они его пушечным щитом прикрывали, только он аж вон где... где головной их дозор сидел, кого-то пополам разрубил. Там тоже все готовы, наповал, похоже. Или нет, вон еще шевелится один... и второй. Всадил каждому в голову по пуле и нырнул за поворот, в безопасность, где почти сразу с Бролтом столкнулся, бегущим мне навстречу. Тот подхватить меня попытался, испугавшись кровавого вида, я и сам чувствую, что на вурдалака похож, да только не моя это кровь в основном.

— Нормально я, нормально! — сказал я, отталкивая руки.

Бролт что-то кричал и я не сразу понял, что он повторяет одну фразу: "Ополчение подошло! Ополчение!"

Хорошо. Теперь продержимся, наверное. Еще увидел, как из темноты тоннеля появился как всегда злобно и радостно улыбающийся Злой.

Глава

Ополченцы прибыли вовремя, почти две сотни человек, опытных и вооруженных, лучших из тех, кого смог собрать Серг Резаный в Свирре. Они укрепили воротный бастион, прошли по отбитой потерне к нам на батарею. Дела защитников сразу пошли хуже, силы хоть и не сравнялись, но разрыв в численности уже не был столь значимым, а потеря артиллерии вынудила валашцев вести почти бесполезную ружейную перестрелку. Батарея бомбометов хоть и производила много шума, и даже успела нанести некоторые потери колонне ополченцев, когда та приближалась к форту, но навредить укрывшемуся противнику не могла.

Шаткое равновесие установилось больше чем на сутки. Противник явно надеялся на подход подкреплений, мы — тоже. Когда к форту подошел пехотный батальон армии Дикого Барона и отряд кавалерии, да еще при батарее бомбометов, а на реке показался пароход, тащивший баржу с тремя осадными гаубицами, которые начали выгружать на противоположный берег, прямо ввиду уничтоженных батарей, противник предпочел сдаться. Только в этот момент до них дошло окончательно, что это не восстание местных жителей, а настоящая война, которая началась для них плохо.

Сдачу гарнизона принимали уже люди барона, а Хорг собрал отряд перед воротным бастионом. Валашскую форму сняли, переоделись в свое, из-за чего отряд выглядел так, словно не в бою участвовал, а пришел со строевого смотра. И повязки видны, и царапины, и ссадины, и перевязанные раны, а форма как с иголочки, чистая и справная. Если не вспоминать те лохмотья, в которые обратилась форма валашских драгун.

Нас стало заметно меньше, примерно наполовину. Не все были убиты, половина потерь пришлась на раненых, отправленных сейчас в полевой госпиталь, но боеспособность нашей сотни снизилась заметно. Нам быстро пополнили боекомплект, равно как и запас продуктов, который загрузили вьюками на мулов, после чего сотник повел нас на Леймар, главный город баронства.

Злой, естественно, оказался на марше рядом со мной, что уже стало привычным. В прошедшем бою он от врага не бегал и пулям не кланялся, дважды был легко ранен, и теперь красовался двумя свежими повязками. Как воина я его тоже оценил — лих и умен, не только по ночам людей в чужих домах стрелять умеет. Все он умеет, многим на зависть.

— Как прошло, а? — спросил он, имея в виду захват форта.

— Правильно все сделали, — кивнул я. — Иначе долго штурмовать могли бы. И людей бы много легло.

— Довольным выглядишь, — усмехнулся он.

Это верно, чувствовал я себя так, будто хорошую и правильную работу сделал. А что удивительного в том? Отбили мы у персонального моего врага, валашского князя, стратегический форт, а если на общую картину смотреть, так и целую провинцию. И лишился он, если на круг брать, только в форте целого батальона, а как по всему Свирре — так и не скажу, но думаю, что много потерял, уж не меньше полка. И не было в этом бою подлости или чего иного недостойного, была лишь военная хитрость да храбрость товарищей по отряду. Что же не гордиться сделанным?

— Верно, доволен, — подтвердил я. — А как вообще война идет?

— Правильно идет, как надо, — снова ухмыльнулся он. — Бароново войско к перевалам вышло, вход в Свирре закрыт. Если Орбель штурмовать решится, то много людей положит, и не думаю, что прорваться получится. И водой теперь не пройдешь, река из Рисса перекрыта.

— А Рисс когда в дело вступит? Долго, не долго, а Дикий Барон Орбелю не соперник, силы не те, — сказал я. — Да и не думаю, что он бы нанялся в одиночку лямку войны тащить.

— За то, что он в обмен получает, Барон расплатится до грошика, — сказал Злой. — В таких делах подарков не бывает, все отрабатывать надо. А вот когда Рисс в войну вступит... думаю, что ты про то первый и узнаешь, — закончил он многозначительно.

Расспрашивать я не стал, что хотел сказать — он сказал, а чего не хочет, того и не скажет, что попусту воздух месить? Нельзя сказать, что всю дорогу Злой молчал, он был как бывалый маркитант, напичкан шуточками, анекдотами, прибаутками и разными историями, которые сыпались из него как камни в обвал, и надо отдать должное — заставил смеяться не раз и меня, и тех вокруг, кто его слышал. Жизнь он прожил извилистую, почти во всех землях побывали и почти в каждой на приключения нарвался, так что дорогу скрасил.

От форта Речной до Леймара был ровно день марша. Рано утром вышли и к закату оказались ввиду городских застав. На заставе наряд был смешанным, из чинов свиррской городской стражи и десятка пехотинцев барона Вергена, то ли помогающих местной власти, то ли приглядывающей.

— Барон надолго устраивается здесь, — прокомментировал виденное Злой после того, как шлагбаум поднялся и наша сотня вошла в городские пределы. — Свирре повезло, там, где он оседать не собирался, такой благости не было.

— Слышал, — кивнул я.

Мало кто не слышал. Если барон в чужой войне участвовал, то в тех землях, где его войско проходило, потом чуть не до людоедства доходило. Выгребал он все, что можно было сжечь, съесть или в карман положить. Война кормила себя, а кроме себя еще и Дикого Барона, и все его войско. И хорошо кормила, а это значит, что кому-то от этого становилось очень плохо. Такая вот житейская арифметика.

Как обычно на въезде в город раскинулась базарная площадь, на краю которой, поближе к дороге, нашлось местечко для Места Правосудия — рядка виселиц, да добротного каменного эшафота. Виселицы не пустовали и их "постояльцы" выглядели совсем свежими, даже запаха пока еще от них не было, несмотря на жару. Первый же покойник показался мне смутно знакомым, словно я его совсем недавно видел, а вот второго — длинного, бледного, со слипшимися белесыми волосами и закатившимися под лоб глазами, я узнал еще уверенней.

— Владетель Бри, — поклонился я ему с седла. — Вот и свиделись, хоть, признаться, не ожидал от вас такой прыти. Быстро вы с "горбатой невестой сочетались", так и не каждый дезертир умеет.

— Барон дал понять, что изгнание существующей власти не означает утери порядка, — прокомментировал Злой. — Он не может согласиться с захватом земель при помощи грубой силы и без одобрения власти. И опять же гибель духовных лиц... кто такое простит?

— А так быстро лишаться союзников стоит ли? — усомнился я в мудрости такого решения барона Вергена.

— Свирре захвачено и подчинено, и кому теперь нужны толпы вооруженных людей, намеренных лишь грабить то, чему до сих пор осмеливались лишь завидовать? Ополчение за исключением отрядов Серга уже разгоняется по домам. А желающие выступить в первых рядах в защиту своей родины от жадности валашцев будут призваны в войско установленным порядком.

Иногда Злой начинал выражаться языком полкового писаря, прослужившего в этой почетной должности не менее дюжины лет.

— А что Резаный на этот счет думает? — поинтересовался я, вспомнив нашего союзника со шрамом на горле и сиплым голосом.

— Земли владетеля Бри как преступника отошли казне и были отданы в награду верному союзнику, обеспечившему захват стратегически важной крепости, — пояснил Злой.

— Ага, вот как, — усмехнулся я. — А как быть с землями "каплунов"?

— Людей, не желавших освобождения своей родины? — вроде как удивился мой собеседник. — Их можно считать кем-то еще, кроме как преступниками? Найдутся более достойные, которые будут владеть ими.

— Барон? — скромно поинтересовался я.

— Все пальцы в рот засунешь — рот порвешь, — усмехнулся Злой. — Барон это понимает лучше всех. Он ведь не только войском силен, у него еще и союзников много. Не просто ведь так, как думаешь?

— Должно быть не просто так, — пришлось согласиться мне.

Похоже, по замыслу Дикого Барона жители Свирре даже не должны были заметить смену власти. Дело обывателей тянуть воз, а кто там, на месте погонщика — их не касается. Просто потому, что разницы нет никакой и быть не должно.

Леймар все же выглядел не совсем тихим и мирным, городу все же досталось. Совсем сдерживать своих "волков" и "воронов" барон Верген не хотел, да, наверное, и не сумел бы. Были видны и выбитые окна, и перевернутые телеги, и какое-то обывательское добро, разбросанное по улицам. Не обошлось и без следов крови, и встречались эти следы не редко. Но виденное здесь ни в какое сравнение не шло с тем, как выглядят по-настоящему захваченные вражеские города после того, как туда врывается озверевшая от тяжких боев армия победителя.

Малочисленные жители Леймара, рискнувшие показаться на улице, испуганно убегали при виде нашего отряда, но, похоже, что первая волна лихого и радостного насилия схлынула. Наемники потешили азарт захватчика, ограбив кого успели и изнасиловав кого удалось, после чего пошли дальше, уведенные из города мудрым командованием, припасшим этот лакомый кусок персонально для себя.

Город был небольшим, чистым и богатым. Много лавок, много харчевен и гостиниц, и регулярно, на каждом перекрестке бросающаяся в глаза стрела с надписью "Речная ярмарка". Торжище здесь было знатное, со всех земель, прилегающих к реке, везли сюда товары. А уж товары самого Свирре так и вовсе расходились исключительно отсюда. Так валашская власть распорядилась для удобства сбора налогов, да и просто удобней было — короткий путь сушей по хорошим свиррским дорогам, а дальше водой. А водой возить всего дешевле. Почему-то мне кажется, что Дикий Барон и этого порядка менять не будет.

Злой по пути отделился от нас, а отряд разместили почти роскошно, выделив "клоповник" — усадьбу, которую по сие время занимали валашские мытари. Два добротных здания, одно из которых отвели под казарму, и большая конюшня, в которой легко разместились все лошади сотни. У "клопов" своих лошадей хватало, много ездить приходилось.

После недолгой суеты расселения и после того как все бойцы отправились к лошадям, взводных вызвал Хорг, сказав без излишних подробностей:

— Нас "господин старший приказчик" желает повидать. Это недалеко, пройдемся.

Командир одного из горских взводов получил пулю в шею, и теперь неизвестно было, выживет ли он вообще, но его заместителя, десятника, Хорг предпочел с собой не брать, поэтому шли мы вчетвером. Уже темнело, улицы были по-прежнему пусты, хотя из харчевен доносилась и музыка, и пьяные крики — кто-то все же праздновал победу Дикого Барона. Прошли мимо борделя, в котором, судя по звукам, происходил или погром, или праздник высочайшего накала, но в окна никто не вылетал и с криками не выбегал, так что суть происходящего так и осталась тайной. Попался патруль местной городской стражи. Стражи порядка направились было навстречу, но отступили в сторону после того, как разглядели нас, а точнее наши шемахи.

Здание городской ратуши было занято штабом барона Вергена, вокруг него стояли посты "волков", но сам барон, насколько мне успел сообщить Злой, находится с войсками на севере, у перевалов.

Затем мы снова углубились в веселый квартал и остановились у дверей вполне респектабельно выглядящей харчевни под названием "Пьяное откровение", куда и вошли, толкнув тяжелую дубовую дверь.

В зале царил полумрак, нарушаемый лишь масляными лампами на стенах и огнем в очаге. Большинство из полутора десятков столов были пусты, но за некоторыми все же сидели люди. Среди них я узнал Тесака с Голодным, а остальные были им под стать. Круглый Арио сидел за большим, "компанейским" столом у самого очага, вместе со Злым, призывно махнувшим нам рукой. Оба выглядели спокойными и даже какими-то благостными, словно в предвкушении праздника, хотя я искренне сомневаюсь в том, что "приказчик купца Зарама" мог кого-то позвать просто так, а не по делу. Не тот человек.

Едва мы поздоровались и расселись вокруг стола, откуда-то с кухни прибежала круглолицая и неумеренно задастая девка с большим подносом, уставленным кувшинами с вином и кружками. Старательно улыбаясь в тридцать два белых и ровных зуба, она начала быстро и сноровисто расставлять все это по столу, и едва успела закончить, как Арио нагнулся, вытянул руку и с треском шлепнул ее по выпяченному заду. Девка взвизгнула и подскочила от неожиданности, кувшины на столе дрогнули. Кто-то захохотал, со стороны других столов послышались шуточки, но Арио заполошно замахал пухлыми руками и сказал: