— Что ж, в данном случае, ваше величество, я думаю, что ваше впечатление верно, — сказал ей Стейнейр. — На самом деле, я полагаю, я мог бы также пойти дальше и признать, что мои собственные наблюдения здесь принесли мне огромное облегчение.
"Здесь" на самом деле было уже не совсем правильным словом, — размышляла Шарлиан. — "Даун уинд" отплыл из залива Эрейстор с послеполуденным приливом. В данный момент он пробирался — медленно, особенно для того, кто летал на разведывательном скиммере Мерлина — в западную половину плеса Долфин, и он не был виверной, способной игнорировать рифы, отмели, острова, течения и неблагоприятные ветры. Если им повезет, и если кораблю "Даун уинд" удастся — о, маловероятное событие! — избежать каких-либо серьезных штормов и совершить относительно быстрый переход для этого времени года, он преодолеет семь тысяч триста морских миль до Черейта "всего" примерно за десять пятидневок.
Шарлиан ненавидела — абсолютно ненавидела — оставаться на борту корабля так долго, но все же была вынуждена согласиться с ним, что на самом деле у них не было большого выбора. Для рукоположенного главы Церкви Чариса было важно посетить все земли новой империи, и, в отличие от Церкви Ожидания Господнего, Церковь Чариса с самого начала постановила, что ее епископы и архиепископы будут постоянными жителями своих епархий. Вместо кратких ежегодных визитов к душам, вверенным их попечению, они каждый год совершали один — и только один — визит на ежегодное собрание Церкви Чариса. Остальное время они будут проводить дома, заботясь о своих собственных духовных потребностях и духовных нуждах своей паствы, сохраняя сосредоточенность на том, что действительно важно. И ежегодное собрание Церкви каждый год проводится в другом городе, и ему не разрешалось постоянно пребывать в одном месте, которое неизбежно стало бы имперским городом — чарисийским эквивалентом города Зиона — само по себе.
Это означало, что архиепископ Чариса будет путешествовать большую часть года так же уверенно, как и любой из его подчиненных прелатов. Для любого великого викария было бы немыслимо совершить такое же путешествие и подвергнуть себя всем изнурительным усилиям, связанным с ним, — или, если уж на то пошло, неизбежным опасностям ветра и погоды, присущим таким длительным путешествиям, — но Мейкела Стейнейра это устраивало. Чем больше и многочисленнее будут различия между Церковью Чариса и Церковью Ожидания Господнего, тем лучше, по многим причинам, которые его беспокоили, и он был полон решимости твердо установить эту модель. Достаточно твердо, чтобы ни один его преемник, участвующий в строительстве империи, не счел бы, что эту традицию легко разрушить.
Его нынешнее турне было частью создания этой традиции. И все же это было нечто большее, поскольку он был полон решимости лично посетить каждую столицу каждой политической единицы империи Чариса — и как можно больше крупных городов, которых только мог достичь. Как ворчливо заметил Уэйв-Тандер перед его отъездом в Эмерэлд, во многих отношениях это был кошмар безопасности. Одному Богу известно, сколько приверженцев Храма просто с удовольствием воткнули бы что-нибудь острое и заточенное между ребер "архиеретика Стейнейра", как окрестили его лоялисты, но их число должно было быть огромным. Однажды такая попытка уже предпринималась прямо в его собственном соборе. Кто знает, какие возможности могут возникнуть — или могут быть созданы — в чужом соборе? С другой стороны, он был прав. Он должен был установить такого рода личный контакт с как можно большим количеством духовенства новой Церкви, если он ожидал, что духовенство согласится с тем, что он действительно заботится о его заботах, его делах, его мучительных кризисах совести, поскольку оно справляется с духовными требованиями раскола.
И ему не все равно, — подумала Шарлиан. — Он действительно так думает. Он понимает, о чем он их просит. Не верю, что кто-то, не полностью ослепленный нетерпимостью и ненавистью, мог не понять этого через пять минут в его присутствии, и именно по этой причине он должен это делать, однако то, что я действительно хочу сделать, — это запереть его в целости и сохранности в соборе Теллесберга и дворце архиепископа.
— Значит, ты, по крайней мере, доволен Эмерэлдом. Я имею в виду, что касается Церкви, — сказал Кэйлеб, и Стейнейр кивнул.
— Не думаю, что у подданных князя Нармана столько же... огня в животах, скажем так, как у нас дома, в Теллесберге, — сказал он. — С другой стороны, они также не были теми людьми, которых храмовая четверка намеревалась изнасиловать и убить. В то же время, однако, я глубоко удовлетворен тем, насколько ясно люди в Эмерэлде уже осознали фундаментальную коррупцию, которая в первую очередь позволила храмовой четверке прийти к власти. Для меня становится все более очевидным, что многие — на самом деле, испытываю искушение сказать большинство, если это не тот случай, когда я позволяю своему собственному оптимизму ускользнуть от меня — из церковников Эмерэлда видели это.
Во всяком случае, развращение Храма произошло задолго до того, как Нарман решил присягнуть вам двоим на верность. И, поверьте мне, те, кто узнал это, знают, что они могли бы стать следующей мишенью Клинтана, даже если бы это было не в первый раз. На самом деле, я прихожу к выводу, что в большинстве мест мы можем обнаружить более масштабное реформистское движение и приверженность, чем мы первоначально предполагали.
— Приверженность реформам, — повторил Кэйлеб, и Стейнейр снова кивнул, с гораздо большим спокойствием, чем Шарлиан нашла бы в себе при ответе на тот же вопрос.
— Шаг за шагом, Кэйлеб, — спокойно сказал архиепископ. — Шаг за шагом. Мерлин был прав, когда сказал, что Бог может проникнуть сквозь щели, когда захочет, но думаю, нам придется позволить Ему сделать это в свое время. Во-первых, давайте исправим грубые, очевидные злоупотребления. Как только у наших людей появится привычка по-настоящему задумываться о вопросах доктрины и церковной политики, настанет время начать предлагать... более существенные изменения.
— Он прав, Кэйлеб, — тихо сказала Шарлиан. Кэйлеб посмотрел на нее, и она протянула руку, чтобы коснуться его лица. Это был разговор, который они вели достаточно часто, и она знала, как горько это задевало его чувство ответственности, что он буквально не осмеливался сорвать маску, обнажить всю отвратительную степень лжи и извращенной веры, которые были всем основанием Церкви Ожидания Господнего. Не делать этого должно было стать истинным высшим испытанием в его жизни.
— Знаю, что это так, любовь моя, — ответил Кэйлеб. — Мне это не должно нравиться — и не буду притворяться, что мне это нравится, — но я знаю, что он прав.
— В то же время я начинаю думать, что молодой Сейтуик действительно может стать хорошим кандидатом во внутренний круг через год или два, — сказал Стейнейр.
— Ты шутишь! — Шарлиан поняла, что сидит, выпрямившись в кресле, с широко раскрытыми глазами.
— Не знаю, почему вы должны думать о чем-то подобном, ваше величество. — Тон Стейнейра был сама невозмутимость, хотя в его глазах был легкий огонек, и Шарлиан почувствовала, как ее собственные глаза сузились. Фейрмин Сейтуик недавно стал рукоположенным архиепископом Эмерэлда. Ему едва исполнилось сорок лет — на самом деле, меньше тридцати семи стандартных земных лет — он происходил из консервативной семьи, и его кандидатура была твердо поддержана палатой лордов Эмерэлда. Вряд ли это было родословной мятежного радикала, — подумала она. — И все же, когда она изучала выражение лица Стейнейра...
— Ты не шутишь, — медленно произнесла она.
— Конечно, нет. — Он мягко улыбнулся ей. — Возможно, вам стоит помнить, что именно я несу главную ответственность за оценку отчетов Совы о высшем духовенстве, — отметил он. — Учитывая это, не думаю, что для меня должно быть слишком удивительно иметь несколько иную точку зрения. С другой стороны, вы также должны помнить, кто выдвинул его кандидатуру в первую очередь.
— Нарман, — задумчиво произнес Кэйлеб.
— Совершенно верно, ваша светлость. — Стейнейр склонил голову в полупоклоне в сторону Кэйлеба. — Вы, конечно, никогда не сталкивались с необходимостью выдвигать кандидатуру первосвященника, учитывая мое собственное случайное — и чрезвычайно квалифицированное — присутствие прямо там, в Теллесберге.
Кэйлеб издал нескромный звук, и Стейнейр усмехнулся. Но затем выражение его лица стало серьезным.
— Однако в Корисанде у тебя не было такой роскоши, Кэйлеб. А у Шарлиан этого не было в Чисхолме. Или у Нармана в Эмерэлде. Имейте в виду, я был вполне удовлетворен всем, что видел в Брейнейре. И тем, как он поддержал меня и корону, когда Шарлиан организовала имперский парламент здесь, в Теллесберге, и тем, как с тех пор он поддерживал вас обоих — и меня — там, в Черейте. И думаю, что вы тоже были им вполне довольны.
Он не сводил глаз с Кэйлеба, пока император не кивнул, затем пожал плечами.
— Мы берем то, что дает нам Бог, и делаем с этим все, что в наших силах, Кэйлеб, — просто сказал он. — И в этом случае, думаю, Он дал нам несколько надежных людей для работы. Павал Брейнейр — хороший, солидный, надежный человек. Он верен Богу и Шарлиан в таком порядке, и как бы ему ни хотелось, чтобы это было не так, он признает, насколько коррумпированным стал викариат. Мне жаль говорить, но я не думаю, что он когда-нибудь будет готов к полной правде, не больше, чем Рейджис или барон Грин-Маунтин, но он такой же хороший человек, как и они.
— И все же я на самом деле склонен думать, что Нарман, возможно, нашел еще большее сокровище в Сейтуике. — Губы архиепископа, казалось, на мгновение дрогнули, и он покачал головой. — Я совсем не уверен, заметьте, но у меня скорее сложилось впечатление, что он пытался понять, насколько... революционным, в доктринальном смысле, я готов быть. Не имею пока ни малейшего представления, куда именно он хочет отправиться, хотя уверен, что скоро разберусь с этим. Хочу еще немного понаблюдать за ним в действии, имейте в виду, но я серьезно. Думаю, что в конечном счете он может стать очень хорошим кандидатом во внутренний круг. И давайте посмотрим правде в глаза: чем больше высокопоставленных церковников мы сможем завербовать, тем лучше.
— Ну, я сомневаюсь, что кто-нибудь мог бы с этим поспорить, — признала Шарлиан. Затем она встряхнулась и встала.
— И на этой ноте, архиепископ Мейкел, я собираюсь закончить это совещание и затащить моего мужа в постель, прежде чем он решит выпить виски и не спать всю ночь, пьянствуя с вами на расстоянии.
— Пьянствуя?— повторил Кэйлеб обиженным тоном. — Хочу, чтобы ты знала, что никто не "пьянствует" с архиепископом!
— Я тоже не говорила, что он будет тем, кто будет пьянствовать, — заметила она с суровым огоньком. — И хотя там, где он находится, едва ли двадцатый час, здесь уже далеко за двадцать четвертый. Императрице в моем хрупком состоянии нужен сон, и если я собираюсь хоть немного поспать, мне нужна моя грелка. Я имею в виду моего любимого мужа. — Она улыбнулась ему. — Не могу себе представить, как я дошла до того, чтобы... так неправильно выразиться.
— О, нет? — Кэйлеб поднялся со своего кресла, его глаза смеялись, в то время как они оба слышали, как Стейнейр посмеивался по комму. Шарлиан посмотрела на него невинными ясными глазами и покачала головой.
— Абсолютно, — заверила она его. — Я бы никогда не подумала о тебе в таких чисто утилитарных и эгоистичных терминах! Не могу себе представить, как подобная фраза могла как-то вырваться таким образом!
— Ну, я могу, — зловеще сказал он ей. — И уверяю вас, юная леди — за это будет наказание.
— Действительно? — Она склонила голову набок, затем уставилась на него. — О, молодец! Должна ли я попросить одного из стражников найти нам персиковое варенье? В конце концов, пройдет не так уж много времени, прежде чем я начну терять фигуру, чтобы по-настоящему наслаждаться им, ты знаешь.
Кэйлеб издал сдавленный звук, его лицо приобрело довольно тревожный оттенок красного, когда он боролся со смехом, и она радостно захихикала, затем посмотрела на архиепископа и мило улыбнулась.
— И на этой ноте, Мейкел, спокойной ночи.
.II.
Дворец архиепископа, город Манчир, княжество Корисанда
— Итак, милорд, — архиепископ Клейрмант Гейрлинг говорил более легким тоном, чем на самом деле чувствовал в этот конкретный момент, — теперь, когда вы пробыли здесь уже пятидневку, что вы думаете?
— В каком отношении, ваше преосвященство? — вежливо уточнил епископ Жералд Адимсин, когда архиепископ и двое его гостей вошли в кабинет Гейрлинга.
— Жералд... — сказал епископ Кейси Макинро, укоризненно подняв указательный палец, и Адимсин усмехнулся. Затем он снова посмотрел на Гейрлинга.
— Простите меня, ваше преосвященство. — В его голосе слышалось раскаяние. — Боюсь, мое чувство юмора иногда выдает меня в неподобающем легкомыслии. Думаю, что это, по крайней мере частично, ответ на то, насколько серьезно я привык относиться к себе. И, как сказано в Писании, Бог создал Человека, чтобы он улыбался, так же, как и плакал.
— Это верно, милорд, — согласился Гейрлинг. — И иногда, я думаю, смех — это единственный способ избежать слез. — Он обошел стол, подошел к удобному вращающемуся креслу позади него и вежливым движением правой руки указал на еще более удобные кресла напротив. — Пожалуйста, милорды. Расслабьтесь. Могу предложить вам что-нибудь освежающее?
— Не для меня, спасибо, ваше преосвященство. — Адимсин сел в одно из указанных кресел. — После того, как мы закончим наше обсуждение здесь, я ужинаю с графом Энвил-Роком и его сыном. Я так понимаю, граф Тартариан и, по крайней мере, один или два других члена регентского совета также присоединятся к нам. — Он насмешливо поморщился. — Как епископ-исполнитель Матери-Церкви, я развил в себе удивительно твердую голову. Теперь, снова став скромным епископом и придерживаясь несколько более воздержанных привычек, я, похоже, не обладаю достаточной способностью в том, что касается алкоголя, прежде чем мои шутки станут слишком громкими, а мое суждение станет несколько менее надежным, чем думаю. — Он задумчиво нахмурился, потирая одну бровь. — Или, во всяком случае, это одна из возможностей. Другое дело, что я никогда не был настолько невосприимчив к его воздействию, как думал, но ни у кого не хватило смелости указать мне на это.
Он широко улыбнулся, но затем выражение его лица стало серьезным, и он очень спокойно посмотрел в глаза Гейрлингу через стол архиепископа.
— Странно, не правда ли, что никто, похоже, не хочет оспаривать суждение старшего духовенства Матери-Церкви?
На мгновение или два повисло молчание, а затем Гейрлинг поднял глаза на помощника, который сопровождал его и его гостей из Манчирского собора во дворец архиепископа.
— Я думаю, что это все, Симин, — сказал он. — Если ты мне понадобишься, я позвоню.
— Конечно, ваше преосвященство.
Темноволосый, смуглый молодой младший священник носил скипетр ордена Лэнгхорна на коричневой сутане, как и белая сутана Гейрлинга с оранжевой отделкой, и в них было что-то вроде семейного сходства, хотя младший священник, очевидно, был уроженцем Корисанды. Если бы он был на несколько лет моложе или если бы Гейрлинг был на несколько лет старше, он мог бы быть сыном архиепископа. Как бы то ни было, Адимсин был относительно уверен, что это был просто случай, когда молодой человек моделировал свое собственное поведение и манеры по образцу поведения начальника, которого он глубоко уважал.
