Год 2077-й

     Нужно было действовать, пока он в выгодном положении.

     «Эх! Двум смертям не бывать!..»

     И Железный стал действовать.

     Выцелил первым всадника с СВД, его конь шёл последним, и отсёк двоечку — та-тах! В грудь. Не стал ждать, пока тот упадёт, перевёл ствол на ехавшего перед ним, с торчавшей из перемётной сумки антенной рации. Та-тах! Есть!

     Повёл стволом дальше влево и... вовремя успел отпрыгнуть назад, к соседнему окну! В окно влетел болт, метко пущенный арбалетчиком, что скакал в кавалькаде третьим. Этот был сейчас прямо напротив окна, из которого вел огонь Железный, и среагировал живо. Болт должен был угодить Железному точно в голову.

     — Не успел ты, пидор лысый! — зло процедил сквозь зубы искатель, беря на мушку арбалетчика из крайнего левого окна дома. Та-тах! Мимо! Та-тах! Та-та-тах! — Вот так-то!

     Арбалетчик кулем свалился с лошади.

     Остались двое. Один, шедший первым, пришпорил коня и стал быстро удаляться, второй — спешился и, прикрываясь крупом лошади, выцеливал Железного из короткого автомата. «Ксюха».

     «Вот же блядь!» — выругался про себя искатель, уходя за стену, когда пули зацокали по кирпичному фасаду дома.

     Первый всадник удалился уже метров на сто, почти уйдя из сектора обстрела Железного.

     Железный быстро перескочил к соседнему окну, что смотрело во двор, — оно не простреливалось с позиции лысого автоматчика. Вон он, всадник, скачет во весь опор, пригнувшись к телу лошади. «Прости, хорошая!» — мысленно извинился Железный перед животным, перещёлкнул режим стрельбы на АВ и дал по лошади длинную очередь...

     Попал! Лошадь повело, она замедлилась, жалобно заржала, всадник быстро соскочил с лошади и ломанулся в ближайший двор. Теперь стрелок с «укоротом»...

     Быстро сменив магазин, Железный подобрал с пола валявшуюся там книгу в добротном твёрдом переплёте, глянул на обложку: А. Солженицын «Архипелаг ГУЛАГ», — отец рассказывал ему про эту поганую книжку... Открыл, плюнул в бородатую морду «неполживого» автора, закрыл и со всей дури зашвырнул в дальнее окно, в кусты. Тотчас по кустам ударила короткая очередь, а Железный вскочил и дал очередь по стрелявшему. Стрелок вскрикнул.

     «Хорошо, коняшек отбежал...», — порадовался Железный, что не пришлось стрелять по ещё одной лошади.

     — Эй, уёбок! Ты там как, живой? — окрикнул Железный стрелка. Уёбок не ответил.

     «Порядок», — решил Железный и, пригнувшись, выбежал во двор. Посмотрел из-за поваленного забора в сторону двора, в котором скрылся лысый кавалерист. Не видно никого.

     Нужно было уходить как можно скорее. Кто знает, сколько конных фашистов тут ещё?

     Дав короткую очередь по стонавшему на дороге фáшику, Железный вернулся в дом за велосипедом, снова осмотрел дорогу перед домом: никто из лысых не подавал признаков жизни. Только кони беспокойно топтались поодаль от убитых наездников. Четверо. Пятый лежал на боку в сотне метров, подёргивал ногами, фыркал и прял ушами. Железный усилием преодолел порыв пойти и добить несчастное животное. «Нельзя», — сказал он себе и побежал, катя велосипед рядом, среди молодых деревьев, срезая угол к выезду с хутора.

     Направо, через двести метров был перекрёсток с дорогой в прошлом районного значения, по которой вчера и приехал Железный. На севере, за мостом через реку Ея дорога вела к Заводскому, а на юге, через четыре километра была развилка: налево — к Кущёвской, направо — к Шкýринской. Два дня назад утром они с Шавой проезжали эту развилку. На ночёвку они останавливались на временной базе в Кущёвской и в Нардегин не заезжали, а двигали сразу через мост и на Заводской. Дорога была асфальтированная. Выметенный ветром асфальт дороги от времени распался на островки, трещины меж которых расширились от многолетних размораживаний, дождей и суховеев; местами из трещин торчали пучки неприхотливой травы и кое-где кустарник. След от колёс на таких как эта дорогах виден не так отчётливо, как на поросших травой грунтовках и, если ездить по ним осторожно и резко не тормозить, можно и вовсе не оставлять следов. Если бы Железный не свернул вчера с дороги к Нардегину на своём «коне педальном», а аккуратно перенёс оба велосипеда — свой и Шавы — метров на двести, а также трофеи и выходные мешки, не оставляя чёткого следа, вполне вероятно, что лысые кавалеристы проехали бы мимо хутора. Но Железный не железный, не двужильный и не робот, он еле крутил педали от усталости и попросту забил болт на предосторожность. За что чуть не поплатился жизнью. То, что ему удалось уложить четверых фашистов и обратить в бегство пятого, он считал большим везением.

     Добежав до дороги, Железный подхватил велосипед на руки, пробежал метров пятьдесят в сторону моста и перескочил в подступавшие к дороге кусты, коими в этом месте густо порос берег реки. Ступая на носок, он быстрым широким шагом пошёл кустами вдоль берега к стоявшему в километре от Нардегина небольшому посёлку домов на десять, тоже мёртвому и запустелому. Метрах в двадцати слева была ведущая к посёлку заросшая густой травой дорога. На неё Железный выходить не стал, чтобы не наследить, а, перейдя снова на бег, так кустами и добрался до первого заросшего леском огорода. Там он поставил велосипед на колёса и покатил рядом. Шёл дворами, чтобы не оставлять следов на, похоже, единственной улице. Когда же дворы кончились, Железный оказался на сильно заросшем проселке.

     «А и хер с ним!» — едва прошевелил губами Железный, смахнул дрожащей ладонью с лица и шеи крупные капли пота, уселся на велосипед и, налегая на педали, сколько было мочи, покатил по просёлку. Впереди была станица Шкýринская.

     Хутор Нардегин, спустя полчаса

     Велибор и его подчинённые услышали перестрелку в момент, когда их разъезд пересекал мост через реку Ея возле хутора Восточный. Спустя десять минут после того как звуки стрельбы стихли, на связь по рации вышел командир разъезда сержант Родослав и сообщил, что в живых остался он один, а велосипедист ушёл. Пришлось гнать коней, описывая крюк в двадцать километров, поскольку обозначенный на довоенной карте прямой просёлок от Кущёвской к Нардегину, по которому ехать было на восемь километров меньше, полностью зарос, и чтобы там пройти, коней пришлось бы вести в поводу.

     Зрелище, представшее перед Велибором, удручало. Брошенный заросший лесом посёлок; на ставшей сплошной поляной улице лежат мёртвые бойцы, вокруг кони, щиплют молодую травку, прядут ушами. Один конь лежит поодаль, над ним кружит рой насекомых. Посреди улицы — Родослав, стоит, смотрит прямо. Лицо спокойное, без эмоций, а в глазах холодная ярость, злоба, какой Велибору ещё не приходилось видеть на лице друга.

     — Как так вышло? — спросил, спешиваясь, Велибор.

     — Засада, — ответил Родослав.

     Велибор постоял, осматривая место.

     — Умеет воевать козлина...

     Родослав промолчал. Ему не хотелось признавать собственную опрометчивость, в результате которой какой-то дикарь из Диких земель его, Родослава, так подло подловил, перебил его патруль, а самого его вынудил бежать и прятаться. Ведь, что мешало ему рассредоточить отряд? Словно по какой-то злой иронии его разъезд угодил в ловушку, похожую на ту, в которую вчера попал этот самый дикарь-велосипедист со своим спутником-хачом... Велибор хорошо знал Родослава ещё со Школы Мужества, и мысли друга не укрылись от него.

     — Из того дома стрелял? — Велибор кивнул в сторону ближайшего дома слева. Он понял, что только что высокой оценкой боевых качеств врага задел товарища, поэтому и сменил тему, спросив об очевидном. На кирпичной стене дома, прямо напротив которого лежал изрешечённый пулями капрал Доброгнев, отчётливо виднелись свежие следы щедрой автоматной очереди.

     — Да, — ответил Родослав, — из того... — он помедлил. — Мы шли по следу... — Сержант показал на отчётливый след от широких колёс, тянувшийся от асфальтированной дороги по заросшей травой улице до самого её поворота вправо, который начинался метрах в двухстах дальше. — И я не ожидал, что этот ублюдок окажется здесь... — добавил он рассеянно.

     Велибор молча кивнул. Он хорошо понимал, что, выбери он это направление, когда их патрули разъехались в Заводском, сейчас бы его парни лежали на этой траве, и, возможно, и он вместе с ними. Уж больно удачно засел этот велосипедист.

     — Вацлав, Гостомысл! — позвал Велибор не спешивавшихся капрала и рядового, чьи кони беспокойно перетаптывались метрах в двадцати дальше по улице рядом с убитой лошадью. — Езжайте по следу и осмотрите место, где останавливался дикарь! И смотрите там, не нарвитесь на растяжку, или ещё какую подлянку... Кочет! — позвал он третьего всадника, рядового, когда Вацлав с Гостомыслом ускакали выполнять приказание.

     — Я! — коротко отозвался тот.

     — Езжай к дороге, постарайся определить направление, куда дикарь поехал.

     — Есть! — Кочет развернул коня, чуть хлопнул по крупу ладонью, и конь затруси́л в сторону выезда с хутора.

     — Дажьбог! — обратился он к поджарому ефрейтору радисту, который спешился рядом и возился с перемётными сумками. — Разворачивай антенну! Как закончишь, вызывай на связь полковника Колояра.

     — Три минуты, командир, — ответил Дажьбог, приступая к своей работе.

     Велибор коротко кивнул и подошёл к Родославу. Ничего не говоря, похлопал товарища по плечу.

     Глава девятая. «Степан Бандера»

     10 июня 2077 года, бывшая Россия, Ростовская область, Батайск, Восточное шоссе, вторая половина дня

     Ветер был попутный, северный. По расчищенной от ржавых машин дороге корабль шёл быстро, так, что приходилось подтормаживать. Если бы не поперечные эстакады и путепрово́ды, для прохода под которыми приходилось снимать паруса и мачты и толкать корабль вручную, всей командой, а потом снова устанавливать мачты на место и поднимать паруса, Батайск бы «Степан Бандера» обошёл часа за полтора, а то и за час. Но не ломать же дорожные развязки, которые Рейху ещё пригодятся в будущем, ради удобства прохода под парусом...

     Конечно, можно было бы выйти из Нового Города по Западному мосту и без утомительных манипуляций с мачтами пойти на Азов, потом свернуть на Павловку и через хуторá идти к Самарскому... Вот только это лишние тридцать километров местами забитой ржавым транспортом, а местами просто слишком узкой дороги. Проще четыре раза снять и поставить мачты и идти до самого Самарского с ветерком под полными парусами по расчищенной недочеловеками М-4.

     Рейхсмайор Велемудр сидел в командирском кресле в кабине управления, оборудованной в носовой части парусника. Рядом в кресле рулевого сидел первый помощник и штурман корабля Светокол, бывший в чине лейтенанта. Он управлял парусником посредством руля от грузовика КрАЗ, рычагов, педалей и голосовых команд, которые периодически подавал на верхнюю палубу через спускавшуюся с потолка кабины латунную переговорную трубу с амбушюром. Стоявшая снаружи жара прокалила «Бандеру» так, что на незакрытых деревом частях верхней палубы можно было изжарить яичницу. Слабые обрывки ветра, что залетали в кабину через опущенные боковые бронестёкла, не приносили облегчения. Рейхсмайор и его помощник были без кителей, в одних майках.

     — Что думаешь насчёт «Сварога», Свет? — прокряхтел Велемудр. Он был грузен и уже пару лет страдал отдышкой, поэтому жару переносил тяжело. — Живы наши парни?

     — Всяк может быть, командир, — сиплым басом ответил лейтенант — крепкий мужик с двумя молниями на лысом, со складками на затылке черепе. — Неисправность радиостанции, поломка корабля, потеря корабля, смерть экипажа... — Светокол бросил взгляд на закреплённый между двумя передними бронестёклами спидометр и потянул рычаг общего, на все двенадцать колёс, тормоза. — Только оно ведь как получается, командир, — продолжил лейтенант. — Полмесяца прошло со дня, как «Сварог» замолчал... Две недели. За две недели можно было пешком в Новоград вернуться... Это если допустить, что трамвай их сверхманевренный... — он усмехнулся, — внезапно сгорел или в яму угодил, из которой его достать нельзя... — Глянув на спидометр, Светокол снова чуть притормозил. — Если бы Яросвет со своими бойцами дошёл до Новороссийска, он нашёл бы способ выйти на связь с центром. А раз не вышел, значит, не дошёл.

     Велемудр потянулся к стоявшему у кресла в специальном креплении термосу с горячим чаем. Отщёлкнул «лягушку», взял термос и открутил крышку.

     — Будешь? — спросил он лейтенанта.

     — Не, командир. И так жарко.

     — В жару — самое то, — сказал Велемудр. — У меня слуга чуркмен в этом деле разбирается. Говорит, их предки, ну в их Чуркестане, в жару так только и спасались. Ещё и в халаты байковые при этом заворачивались.