2. Путеводная звезда

Чувство, которое я сейчас испытывала, было странным и необычным. Я — и не я. Страхи, переживания, мысли о дочери и муже... все было тут, рядом, но словно спрятавшись, скрывшись от той решимости, которая требовала куда-то идти и что-то делать.

— Нет, — в глазах Ивана я заметила удивление, — там его не было.

Уточнять, откуда именно моему... отцу об этом известно, я не стала. Старые знакомые.... Судя по всему, здесь таких было немало.

— А покинуть незаметно город он не мог? — предложила я еще один вариант. Не столько для Ивана, сколько для себя, чтобы точнее оценить способности и возможности Илинского.

— Это — вернее, — неожиданно согласился со мной Струпынин, — но смысл?! — Он скривился, словно то, о чем думал, было ему неприятно.... С этой догадкой я тоже не ошиблась: — Если только....

— Если только он уже давно не друг?! — нахмурилась я, отказываясь принимать подобное предположение.

Та искренняя забота, то беспокойство, которое он проявил ко мне и к Алене....

Нет! Быть такого просто не могло!

— Если только ему не известно значительно больше, чем мне, — сделав вид, что не заметил моего волнения, закончил свою реплику Иван.

Я, не скрывая облегчения, вздохнула. И даже улыбнулась, чувствуя, как на душе стало хоть немного, но легче. Это было так приятно, знать, что в невиновность Георгия верим не только мы....

Остановила я саму себя. 'Невиновность Георгия' и 'докопаться до сути' в этой истории значили не одно и то же. Не для меня или Ивана, для того же самого Владимира.

— Давай сделаем так, — Струпынин все это время смотрел не на меня, а куда-то в стену, продолжая думать о своем, — сходим за шарфиком, а потом решим, отправлять вестника или нет. — Он поставил кружку на стол, свел брови к переносице.... — Сегодня эта идея не кажется мне такой хорошей.

В чем-то был прав....

— Я пойду одна? — вместо того что бы согласиться, спросила я.

— Макар будет рядом. Я — тоже, — ожидаемо ответил Иван. Замялся... явно хотел еще что-то добавить, но не стал, закончив коротко и твердо: — Но сначала надо пообедать. Переодевайся.

Он ушел, больше не сказав ни слова, оставив меня не столько в одиночестве, сколько в смятении....

Решимость — да, но....

Сегодня мне исполнилось двадцать четыре года, но об этом никто, кроме меня не помнил....

Глава 11

Обед прошел в молчании, не спас ситуации и подсевший к нам Яков.

Что уж он себе надумал, предположить было трудно, но после очередного заданного вопроса, на который Иван вновь ответил односложно, ушел за стойку, вернувшись оттуда с бутылью чего-то крепкого.

Жидкость, когда разлил не по кружкам — стаканам, оказалась прозрачной, как слеза, пахла резко, но не противно.

Иван отказываться не стал, лишь придержал бутыль, позволив налить себе только на два пальца. Выпил залпом, скривился, закусил подсунутым огурцом. Тот морозно хрустнул в крепких зубах....

Воспоминание было из той, прошлой жизни. Зима, за стенами дома вьюжило... Я в тот год много болела, так что на самые холодные месяцы бабушка забрала меня из пансиона.

Проснулась я от душившего меня кашля. Закутавшись в одеяло, спустилась вниз — горничная забыла оставить питье, которое помогало справиться с приступом. Дверь на кухню оказалась открытой, внутри горел свет.... За столом сидели бабушка и старая нянюшка, умершая той же весной.

Сидели и, вот так, как сейчас мужчины, молча пили, разливая что-то по стаканам. Поднимали, не чокаясь, вливали в себя, закусывая солеными арбузиками, которые так любила бабушка.

Кашель, как ни странно, затих, но ноги замерзли — спустилась босой, я собиралась уйти так же незаметно, как и пришла, но в этот момент нянюшка вдруг произнесла, пьяно посмотрев в мою сторону:

— А Эва не в мать, в бабку. И носик остренький, и глазки, то в голубизну, то в туман...

— Не поминай ее к ночи! — грозно бросила бабушка, но тут же сама продолжила: — Пусть их обоих Заступница не обидит....

Я тогда еще подумала, что о маме, как о помершей говорят, но забыла. Прогулка не прошла даром, к утру начался жар, и я еще с месяц не вставала с постели.

А теперь вот память решила напомнить, вновь вернув тот вопрос. В роду моей матушки все были кареглазыми и темноволосыми...

— О чем задумалась? — Иван поднялся резко, решительно.

— Не знаю, — легко солгала я, вставая следом за ним. — О чем-то....

Яков посмотрел на меня, на Струпынина, потом махнул рукой и, забрав бутыль, развернулся, чтобы уйти, но остановился:

— А Люська себе кого-то нашла, — не обернувшись, глухо выдавил он из себя. — Я ж прикипел, собирался хозяйкой сделать, а она....

— А, может, ошибся, дядь Яш? — искренне не веря, спросила я.

— Может и ошибся, — вздохнул он. — Ночевала где-то сегодня. Пришла утром. Взъерошенная, не подойти....

Он опять вздохнул и тяжело побрел к стойке.

— Неужели, правда? — перевела я взгляд на Ивана.

— Я же говорил, что здесь с этим проще, — поморщился он в ответ. Сказать мне ничего не дал, не попросив — приказав: — Идем!

Догнала я Ивана уже на улице, замешкалась, поправляя шляпку.

Этот день был ярким. Щедро светило солнце, словно разделяя, выкладывая четкие, категоричные тени. В необычайно высоком небе, на фоне снежных вершин парила птица.... А воздух! Он был свежим и каким-то сытным, наполненным силой и мощью...

Еще вчера я не понимала, как можно любить этот суровый край, сегодня же точно знала, что покинув, буду тосковать....

— Ничего не забыла? — вывел меня из задумчивости голос Струпынина.

— Что-то не так? — насторожилась я. Слышался в его словах надрыв....

Или мне просто казалось?

— Не лучшая это затея, — неожиданно остановился он. Оглянулся....

Я тоже посмотрела на гостиницу, от которой мы отошли уже достаточно далеко. Под крытым навесом кто-то стоял, но не разглядеть.

— Ты считаешь, что Люсинда могла... — я замолчала, подбирая слово.

— Продать нас? — помог он мне. Посмотрел, неприятно усмехнувшись. — Тут ведь дело не в том: могла или нет. Их ведь нужно еще найти, тех, кому продать. Видел я ее ночью, у Макара она была. Не удивлюсь, если и в Киржич за ним кинется.

Я отвела взгляд, чувствуя, как огнем обожгло щеки. Сколько всего было, какие только разговоры не вели, а тут — смутилась. И ведь не имела никакого права, ни судить, ни осуждать, но....

— Ты думаешь, чего она так обрадовалась, когда узнала в тебе невесту Андрея, — Иван словно и не заметил, как я стушевалась. — Князя-то она могла только ублажать, а тут мужик молодой, справный, да еще и холостой.

— Как ублажать? — не поняла я.— А ребенок?

— Что ребенок? — не понял меня Ивана, но тут же поморщился: — Ты меня разочаровала.... — Задавать следующий вопрос не пришлось, ответил сам: — Скинула она, к местной бабке ходила. Ребенка Якова скинула. А то, что головы не поднимает, так высек он ее плетью, когда узнал. И продолжает время от времени сечь, когда на других засматривается.

— Святая Заступница! — прикрыла я лицо ладонями. В глазах стояли слезы.... — Да как же можно....

— Наивная ты еще, — вздохнул Иван, когда я опустила руки.

Посмотрел на проходившую мимо женщину. Я проследила за его взглядом....

Шла та тяжело, хоть на лицо еще и не старая. Темное платье было грубым, голова покрыта черным платком....

— Ты ведь не просто так мне все это рассказал? — продолжая наблюдать за уходившей все дальше горянкой, спросила я.

— Не просто так, — Иван подошел ближе, чуть согнул руку, предлагая опереться. Когда я качнула головой — разговор был мне очень неприятен, накладывая отпечаток и на все остальное, пошел вперед.

— Иван... — поспешила я следом.

— Ты слишком добрая, — как только поравнялась, произнес жестко. Голос холодный, чужой. — И других по себе меряешь. В чем-то — находчивая, но того, что перед глазами — не видишь. Вот это — плохо.

— Ты потому и боишься меня отпускать? — мысленно извинилась я за то, как о нем подумала.

— И поэтому тоже, — буркнул он. — Вернуться бы тебе к графу, но там проще не будет... — выдохнул едва ли не зло.

— Иван! — теперь уже остановилась я, успев дернуть Ивана за рукав. — Ведь что-то случилось? Что-то с Аленой?! — сглотнула, глядя, как мрачнеет его лицо. — С Владом?!

— С детьми все хорошо, — не то успокоил, не то попытался отвязаться он от меня.

— Тебя что, Макар задел? — попыталась я найти другую причину дурного настроения Ивана. — Ну... то, что он с Люсиндой? — едва ли не заикаясь, объяснила, отвечая на вопросительный взгляд Струпынина.

— Да нет мне никакого дела до Макара, — вздохнул он. — А уж до Люсинды — тем более.

— Тогда я уже ничего не понимаю! — воскликнула я.

— И не надо тебе пока понимать, — уже не столь грубо, сколько... рассеянно, оборвал он меня. И зашагал... широко, стремительно.

Пришлось опять догонять:

— А почему Яков назвал себя лучшим врагом? — решила я зайти с другой стороны. Натянутость обеда не отпускала, требуя разобраться в том, чему стала свидетелем.

Он сделал еще несколько шагов, и, словно лишь теперь заметив, что я едва ли не бегу за ним, пошел медленнее:

— Контрабандистом он был. Полк наш хоть и не стражи, но приграничный, потому и помогали.

— Контрабандистом? — переспросила, пытаясь представить, как Яков... тот огромный Яков, которого я знала, пробирается по горным тропам.

— Тогда он был худым и жилистым, — мягче, чем до этого, усмехнулся Иван. — Сколько раз его пытались поймать.... Уходил, как заговоренный. Чутье у него было. Дошло до того, что стало делом чести. Даже пари заключали.

— И поймали? — поторопила я, когда он вновь замолчал. Торговая площадь была совсем рядом, а дослушать хотелось.

— Нет, не поймали, — хмыкнул Иван... задорно. Но была в этой задорности скрытая грусть.... — Та осень была необычной. В долине еще совсем лето, а выше уже лег снег.

Он затих... на лице камнем застыла маска....

Я уже решила, что не стоит бередить прошлое, раз оно столь болезненно, когда Иван продолжил:

— В тот год один из младших княжичей входил в возраст, показывал свою удаль. То отару угонит, то набег устроит, да баб и детишек на продажу сведет.

— Наших? — уточнила я, не давая ему вновь уйти вглубь себя.

— Наших, — кивнул он. Прикрыл меня собой от ватаги мальчишек, которые неслись, не разбирая дороги. Две огромные псины, которые бежали рядом, были лохматыми, палевые с сединой. — Когда с заставы прислали вестника, только-только светать начало. Отряд княжича перешел границу ночью, вырезали караван. Забрали товар, кого увели с собой неизвестно, знали только, что обоз был большим, торговым.

— Матушка Заступница... — не сдержалась я.

— Спокойно здесь никогда не было, — подтвердил Иван мои мысли. — Двое суток мы их гнали. Нескольких своих потеряли — конными сорвались в пропасть....

— Мамочки! — я опять закрыла рот ладонью, чтобы приглушить крик.

— У тех лошадки к осторожности привычные, как горные козлы на любом пятачке мостятся, а нашим воля нужна, простор.... — Иван словно и не заметил моего ужаса, настолько был далеко.... — Но удача в тот раз оказалась не на их стороне. Следопыт с нами был. Хороший следопыт. И маг. Вот они-то и вывели нас, да прямо на стоянку. Взяли тепленькими, не ждали.

— А Яков? — Сердце у меня билось где-то в горле, но я, хоть и хрипло, сумела задать свой вопрос.

— А Яков оказался среди пленных. Когда брали, сопротивлялся сильно, едва живым пленили. Почему не бросили, сказать трудно, видно рассчитывали, что оклемается и тайники свои выдаст, вот и тащили. А чтоб не сдох раньше, молодку к нему приставили, ухаживать. Анастасию.... Стасеньку....

— Твою жену? — выдохнула я, только теперь осознав, о чем именно мне сейчас рассказывал Иван.

Не о Якове — враге, ставшем другом, о женщине, которую он любил.

* * *

Окна лавки были широко раскрыты, солнце заливало лежавшие на полках рулоны ткани, стирая их цвета....

— Вы пришли? — не то удивленно, но то разочаровано спросил седовласый мужчина, когда я вошла внутрь, несколько растерянно остановившись на пороге.

Вчера все казалось ясным и понятным, сегодня....

Рассказ Ивана изменил все вокруг, сделав его более близким и оттого острым, болезненным.

— Да! — коротко ответила я, решительно проходя внутрь. Разбитая на полосы комната была большой, но сейчас воспринималась клеткой, в которой я оказалась.

— Сейчас принесу, — встал он со стула за стойкой, направился к двери, которую я заметила еще в прошлое свое посещение. — Вы пока посмотрите, — не оборачиваясь, бросил он. — Все знают, у меня хорошие ткани.

— Спасибо, посмотрю, — откликнулась я, замерев на полпути.

Иван остался на улице, заговорив о чем-то с устроившимся на улице сапожником. Где находился Макар, я не знала, но Струпынин уверил, что тоже где-то поблизости.

— Да вы не стесняйтесь, не стесняйтесь, — донесся до меня голос хозяина лавки. — Не пристало красивой барышне быть скромной.

И ведь не должен был меня видеть....

Сморгнув — глаза слегка слезились, отказываясь привыкать к череде света и сумрака, отпустила юбку, которую все это время нервно теребила и подошла к одному из столов. На нем лежали несколько шматов ткани. Похоже, остатки. Протянула руку к мотку шляпной ленты....

— Я его графу обещал, — мужчина появился, словно из ниоткуда, только не было и...

Я отдернула ладонь, щурясь, посмотрела на хозяина....

— Тот для жены своей заказывал, сказал, что заберет позже, но... — он, сожалея, вздохнул, разрезал тонкую веревку, стягивавшую сверток из грубой бумаги, развернул....

Тонкая, полупрозрачная ткань скользнула на дерево стойки, едва не 'убежав' на пол.

Я успела подхватить, но для этого пришлось наклониться....

— А вам пойдет...

Невольно отступив назад, едва не вскрикнула, не понимая, как хозяин так быстро сумел оказаться рядом со мной.

Он моего испуга не заметил, забрав шарфик, накинул мне на плечи....

— Граф говорил, что глаза у его супружницы удивительные. То синие-синие, то в серость, как будто тучки набежали. Вот и у вас так... удивительно....

— А что с графом случилось? — заставила я себя спросить, прекрасно понимая, о ком именно сейчас говорил мужчина. — Почему не забрал? Или раздумал?

— А кто его знает? — пожал плечом хозяин. Отошел чуть в сторону, глядя на меня с оценивающим прищуром. — Сказал, что вернется дней через пять и пропал. Военный он, граф тот. Может, приказали что.... Так брать будете?

— Буду, — стягивая шарфик, ровно произнесла я. — Сколько с меня?

— А ни на что больше взглянуть не хотите? — тут же засуетился он. — Смотрите, какой отрез хороший... — метнулся он за стойку, показав проход, который я раньше не заметила.

— Не хочу, — на этот раз холодно отрезала я. Боялась сорваться. — Сколько я вам должна?

— Так пару серебрушек, — мужчина не выглядел расстроенным. — И служанку предупредите, чтобы гладила осторожно. Горячего он боится.

— Обязательно скажу, — сдержанно произнесла я, передавая монеты. Взяла сверток, развернулась....