Больше чем враги

Дядюшка прямо-таки излучал самодовольство.

— Вот уж нет! Твой дядя далеко не простак, малышка Тиали, — заявил он снисходительным тоном. — Да и твой жених, надо признаться, кое-что смыслит в этой жизни. Таинственный писатель, гений, возникший из ниоткуда, непременно привлечет внимание. Собственно, так оно и получилось. Интервью вышло только утром, а уже к обеду я получил не меньше десятка писем.

— На имя Вильгельма Торна? — никак не могла успокоиться я.

— Тиали, — рассердился дядюшка, — откуда такое неверие в мои умственные способности, намного, между прочим, превышающие среднестатистические? Разумеется, на имя Гюнтера Непревзойденного. Господин Грен — я, кажется, только что упомянул, что и у него голова недурно работает, когда надо — снял мне номер в "Короне Валлисы". По-моему, вполне подходящее заведение для скромного литератора.

"Корона Валиссы", один из самых роскошных отелей столицы, сверкавший хрусталем и позолотой, скорее уж подходил для людей нескромных. Хотя с литераторами я прежде знакомства не водила — может, у них иные представления о скромности?

— И там ты давал интервью? Как Гюнтер Непревзойденный?

— Именно! — просиял дядюшка. — Корреспондент — на редкость милая дама, только слишком уж современная, с папиросой и странной прической — сказала, что портрет мой размещать не будут, только опишут внешность словесно. Это, по ее словам, способствует интриге.

Я быстренько пробежала глазами статью и выяснила, что дядюшка у меня, оказывается, "представительный брюнет с припорошенными благородной сединой висками изящного телосложения". Взглянула на обширные залысины пегого "брюнета" с легкой изящной сутулостью и хмыкнула, не удержавшись.

— А на развороте "Вестник" дал отрывок из моего романа, — воодушевленно продолжал Вильгельм. — Так среди полученных мною сегодня писем попались и записки от поклонниц. Они глубоко впечатлены столь неординарным произведением и желают лично завести знакомство с его автором, то есть со мной.

— Надеюсь, не с целью проверить умения неутомимого Гюнтера? — пробормотала я. — Боюсь, они будут несколько разочарованны.

Дядюшка выпятил грудь и уже собрался разразиться тирадой о достоинствах оного персонажа, но ему помешала весьма удачно подошедшая супруга министра.

— Госпожа Торн, вот вы где! А я вас искала.

Надо полагать, затем, чтобы я отвлекла внимание Марка от ее мужа. Я сладко улыбнулась и пропела:

— Госпожа Фойль, вы знакомы с начинающим литератором Гюнтером Непревзойденным?

Почтенная дама прижала руки к груди и как-то совсем по-девичьи охнула и залилась румянцем.

— Это правда вы? Я только сегодня читала статью о вас в "Ежедневном вестнике". И интервью, и отрывок из вашего шедевра. Ах, я ваша самая горячая и искренняя поклонница. Вы дадите мне автограф?

Вильгельм зарделся от удовольствия. Он приосанился и спросил у госпожи Фойль странным низким тоном, самому ему, должно быть, представлявшимся интимно-бархатистым:

— Вы позволите полюбопытствовать, что именно в повествовании произвело на вас наибольшее впечатление?

Пухлые щеки его собеседницы тоже окрасились румянцем. Должно быть, она не предполагала возможным обсуждать столь откровенный роман с мужчиной, пусть даже и с гениальным творцом.

— Смелость! — наконец выпалила она, зажмурившись. — Та смелая откровенность, с которой вы описываете чувственную сторону отношений. Ах, я даже не подозревала, что любовь может быть столь прекрасной!

Я невольно посочувствовала министру, который еще даже не представлял, сколько чудных открытий ему уготовано. В этот момент кто-то прикоснулся к моей руке.

— Двин! — обрадовалась я.

— Потанцуешь со мной?

Занятые разговором, Вильгельм и госпожа Фойль не обращали на меня внимания и даже не заметили, как я покинула их компанию.

— Как ты? — заботливо спросил Двин, сжимая мою руку в своей.

— Нормально, правда. Я ожидала, что будет гораздо хуже.

— Гарт постоянно смотрит в твою сторону.

— Это уже не мои проблемы, — отрезала я.

Но все-таки отыскала в центре зала жениха с невестой — единственную пару, которой было позволено почти весь вечер танцевать только друг с другом. Гарт действительно смотрел на меня, но заметив мой взгляд, быстро отвернулся. Лилиана натянуто улыбалась, то и дело поглаживая своего уже супруга по плечу затянутой в перчатку рукой. На белом шелке ярко выделялись кольца с разноцветными крупными камнями.

— Хочу пить, — сказала я, внезапно ощутив, до чего душно в зале.

Двин тут же остановил одного из пробирающихся сквозь толпу официантов и взял у него бокал с вином.

— А ты?

— А я не хочу.

Я отпила пару глотков и поставила бокал на низкий круглый столик у стены. Меня тревожили подозрения, что друг снова заговорит о Марке, но Двин сегодня решил, видимо, не касаться запретной темы. Мы разговаривали о разной ерунде, потом я рассказала о дядиной книге, вызвав у друга чуть ли не истерический приступ хохота.

— Ты меня не разыгрываешь? Этот сухарь действительно написал такое?

— Скоро сможешь сам купить и прочитать. И дядюшка Вильгельм сильно переменился. Только взгляни.

Начинающий литератор стоял недалеко от нас, окруженный полудюжиной разновозрастных дам, и что-то вдохновенно вещал, бурно жестикулируя. К кружочку понемногу подтягивались новые слушательницы.

— Ого! Тиа, ты только взгляни, какой популярностью он пользуется! Может, и мне написать что-нибудь этакое? Тогда и меня будут любить дамы.

— Ну и что ты будешь делать с этой любовью? — скептически осведомилась я. — Сомневаюсь, что кто-либо из окруживших дядюшку почитательниц в твоем вкусе.

Двин посмотрел на меня столь тоскливо, что мне даже стало неловко. Я залпом допила вино из бокала и только потом поняла свою ошибку: в духоте зала хмельной напиток слишком сильно ударил мне в голову.

— Двин, — прошептала я, хватаясь за руку друга, — Двин, мне дурно, голова кружится.

— Выйдем на балкон? — с готовностью предложил Двин.

От холодного сырого воздуха мне стало немного легче. Старательно обходя милующиеся за колоннами парочки, мы прошли в самый темный угол, где, что удивительно, никого не было. Музыка, столь громкая в зале, здесь звучала приглушенно, вместо навязчивого запаха разнообразных духов легкий ветерок доносил смесь ароматов влажной земли и клейких набухающих почек — так пахнет весна в парке. Я облокотилась на перила и посмотрела вниз, на подсвеченные огнями особняка цветочные клумбы. Пока что они, лишенные цветов, являли собой довольно безрадостное зрелище. Лишь вечнозеленые кустарники немного оживляли голое пространство.

— Тиа, тебе нехорошо?

Двин подошел почти вплотную, положил руку мне на плечо.

— Как мило! — раздался насмешливый голос совсем рядом.

Я повернулась так резко, что налетела на Двина. Друг подхватил меня, приобняв за талию.

— Убери от нее руки! Немедленно! — рявкнул Марк.

— Это не то, что ты подумал, — обреченно произнесла я, прекрасно осознавая всю нелепость этой фразы.

— А что я подумал? — в голосе моего любовника звучал неприкрытый сарказм.

— Грен, — начал было Двин, — Грен, послушай...

Я схватила его за рукав.

— Пожалуйста, оставь нас одних. Прошу тебя!

Друг с сомнением посмотрел на меня.

— Ты уверена?

— Да. Пожалуйста, Двин.

— Хорошо. Но знай, что я буду неподалеку и ты в любой момент сможешь позвать меня на помощь.

Лицо Марка словно застыло. Когда Двин проходил мимо него, ему и в голову не пришло чуть посторониться, так что моему другу пришлось прижаться к стене, чтобы пробраться дальше, к освещенной части балкона.

Марк дождался, пока Двин скроется из вида, и шагнул ко мне.

— Ты нарочно меня провоцируешь, Тиа?

От него пахло вином. Должно быть, он тоже, как и я, немного выпил. Не столько, чтобы утратить наблюдательность или способность соображать, но вполне достаточно, чтобы хмель разгорячил кровь. Я не успела ответить на его вопрос — он схватил меня за плечи и резко притянул к себе, впиваясь в губы злым жестким поцелуем. Его руки крепко прижимали меня к его телу — так крепко, что я отчетливо ощутила, насколько он возбужден.

— Марк, не здесь, — попробовала сопротивляться я, когда он, оторвавшись от моих губ, принялся покрывать поцелуями шею. — Нас могут увидеть.

— Неужели? — в его голосе прозвучала злая насмешка. — Что-то с твоим приятелем ты об этом не беспокоилась.

Он развернул меня спиной к себе и заставил облокотиться на перила. Я еще успела порадоваться их высоте и крепости, а еще тому, что нас скрывал от любопытных глаз полумрак, и наскоро попросила богов, чтобы никому не захотелось направиться к нам подышать воздухом. А затем рука Марка скользнула в низкий вырез моего платья и грубовато сжала грудь. Легкое опьянение поспособствовало и моему возбуждению, и вскоре я уже сама стремилась как можно теснее прижаться к Марку бедрами и ягодицами. Любовник задрал подол моего платья, и я слегка поежилась от прикосновения холодного воздуха к разгоряченной коже. А потом его пальцы проникли в меня, и я совсем утратила способность здраво соображать.

— Хочешь меня, Тиа? — хрипло спросил Марк.

— Да, — выдохнула я.

— Тогда попроси! — приказал он.

— Пожалуйста, Марк, пожалуйста!

Он вошел в меня одним рывком, заставив вскрикнуть от острого наслаждения. Мне было безразлично, даже если бы все гости сейчас высыпали на балкон и уставились на нас. Я подавалась ему навстречу, крепко вцепившись пальцами в камни балюстрады. Марк удерживал меня за бедра, с силой привлекая к себе при каждом толке. И уже едва ли не теряя сознание, я услышала его слова:

— Я люблю тебя, Тиа. Люблю и так боюсь потерять.

— Мне кажется, все сейчас догадаются, чем именно мы здесь занимались, — я нервно хихикнула, оправляя юбку.

— И позавидуют, — спокойным тоном ответил Марк.

— Еще решат, что это дядюшкин опус на нас так подействовал, — я никак не могла успокоиться. — Марк, ты ничего не хочешь мне сказать?

— Кроме того, что ты уже услышала? Пожалуй, нет. Я давно уже не пылкий юнец, да и раньше слабости к красивым речам не питал.

Я улыбнулась при воспоминании о его признании. Возможно, оно и было сделано под влиянием страсти, но все равно в груди разливалось тепло, а ноги слабели, стоило мне вспомнить его хриплый шепот.

— Нет, я о Двине.

— А что о нем сказать? — удивился Марк. — Ты знаешь, что мне не нравится твой приятель. Я знаю, что ничего, кроме дружеских чувств, ты к нему не испытываешь, но все равно мне неприятно видеть вас вместе. Считай это инстинктом собственника. Вот и весь разговор.

Я привстала на цыпочки и шепнула ему в самое ухо:

— Я тебя тоже люблю. Очень-очень сильно.

А затем увернулась от его объятий и направилась в зал.

Двина я увидела сразу. Необычайно бледный, он стоял недалеко от балконной двери и покачивал в руке бокал с янтарной жидкостью. Стоило мне появиться, как он одним глотком осушил свой бокал, поставил его на столик и демонстративно отвернулся от меня. Я растерялась, не зная, стоит ли подойти к нему или лучше дать ему время успокоиться. Но выбора меня лишил Фойль, заметивший Марка и уже направлявшийся к нам.

— Господин Грен! Госпожа Торн! А я как раз вас искал. Желаете выпить? Я уже раздобыл нам всем напитки.

И он указал на три бокала на столике неподалеку.

— Вот, мне чудом посчастливилось заметить официанта с рейнельским вином. Я тут же взял три бокала. Старик Дирк, хоть и любит дочку, но угощать всех гостей рейнельским не пожелал. Оно предназначалось только для молодоженов и членов их семей, но мне отказать никто не смог.

Я никогда не была любительницей рейнельского вина и считала его стоимость не просто завышенной, а прямо-таки предосудительной, но разочаровывать министра не хотелось. Поблагодарив, я взяла свой бокал и охнула от боли — амулет на груди нагрелся так сильно, словно его долго держали над огнем.

— Марк, не пей! Вино отравлено!

— Не может быть! Официант разлил его при мне, — возразил министр.

Наплевав на все правила приличия, я выхватила у Фойля из руки его бокал. На сей я была готова к боли, и мне удалось не скривиться и не вскрикнуть.

— И ваш бокал тоже с отравой, господин Фойль, — сообщила я ему.

Министр побледнел и пошатнулся.

— Это что же получается — меня хотели убить? Покушение на государственного деятеля на свадьбе? Ну я им сейчас устрою праздник! Они его у меня вовек не забудут!

— Стойте! — велел Марк. — Куда это вы собрались?

— Звать полицию, куда же еще? Пусть перероют весь особняк и отыщут негодяя.

Марк усмехнулся.

— Полиция никого не найдет, а утром вы узнаете из газет очень много нового и интересного о своей особе. Например, что вы сами подсыпали яд в свой бокал с целью привлечь к себе внимание.

— Но как же быть? — растерялся Фойль. — Господин Грен, меня хотят убить! Что же мне делать?

— Скажите, министр, а как вы объяснили то, что вам потребовалось три бокала, а не один?

— Ну я так и сказал: для меня, для господина Грена и для его очаровательной невесты, — пролепетал Фойль. — Едва только услыхав ваше имя, официант тут же принес требуемое.

Я про себя отметила, что угощать драгоценным вином собственную супругу министр не собирался. Сочувствие к нему, вызванное знакомством упомянутой дамы с опусом о приключениях похотливого Гюнтера, тут же бесследно испарилось. Воистину, всякий муж заслуживает именно ту жену, что ниспосылают ему боги.

— Разумеется, вы не сочли нужным понизить голос? — продолжал допрос Марк. — Кто находился в тот момент поблизости?

— Пожалуй, я уже и не припомню, — признался министр. — Вон тот молодой человек, кажется, ваш заместитель, госпожа Торн. Еще какая-то дама в лиловом платье. И пожилой господин, литератор. Моя супруга представила мне этого субъекта. Пишет какую-то низкопробную ерунду для впечатлительных дамочек.

Итак, Двин, дядюшка Вильгельм и неизвестная дама. Да и молодоженам официант мог доложить о том, кому налил безумно дорогой напиток. Похоже, мысли Марка совпадали с моими.

— Как долго бокалы простояли на столике?

— Минут двадцать, — виновато произнес Фойль. — Я никак не мог вас разыскать.

— Ну и все эти двадцать минут, разумеется, мимо бокалов сновали туда-сюда гости, — обреченно проговорил Марк. — Забудьте, министр, ничего выяснить не удастся. Кто угодно из присутствующих мог подсыпать яд.

— Господин Грен! — возмутился министр. — Как я могу позабыть о столь вопиющем случае? На меня было совершено покушение, несомненно, по политическим мотивам. Кто-то желает убрать меня с дороги. Если бы не госпожа Торн, то меня бы уже не было в живых. Нет, я этого так не оставлю!

— Ты ведь не думаешь, что отравить хотели твоего протеже? — спросила я, когда Фойль, размахивая руками, удалился с праздника, сославшись на занятость.

— У нас не может быть твердой уверенности в том, кому именно предназначался яд, — задумчиво ответил Марк. — Просто в свете предыдущих покушений мы предполагаем, что убить хотели тебя, но этот случай может и не быть связан с твоим недоброжелателем. Хорошо еще, что Фойль не стал закатывать скандал и просто отправился домой.