| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
По правде говоря, это было именно то, из-за чего Наки обычно отправлялась на другой конец планеты, чтобы избежать такого. Но на этот раз что-то привлекло ее и заставило выбраться из Рва в критический момент проекта. Она могла только предполагать, что это была необходимость закрыть определенную главу в ее жизни, начавшуюся в ночь перед смертью Мины. Обнаружение корабля ультра — теперь они знали, что он назывался "Голос вечера" — было событием, вызвавшим отключение, и отключение было оправданием Мины в том, что они вдвоем пытались плавать с жонглерами. Таким образом, косвенно ультра были "ответственны" за все, что случилось с Миной. Конечно, это было несправедливо, но сейчас Наки, тем не менее, чувствовала необходимость быть здесь, хотя бы для того, чтобы своими глазами увидеть появление посетителей и убедиться, действительно ли они были чудовищами из ее воображения. Она приехала в Умингмакток со стоической решимостью не поддаваться праздничной истерии. И все же теперь, когда она совершила путешествие, теперь, когда она была среди толпы, опьяненная химическим кайфом человеческого возбуждения, с приятным свежим червем, зацепившимся за стенку ее кишечника, она обнаружила, что находится в извращенном положении, действительно наслаждаясь атмосферой встречи.
И теперь все заметили падающую искру.
Толпа подняла головы к небу, не обращая внимания на музыкантов, фокусников и самоуверенных обманщиков. Девушки с рюкзаками остановились и посмотрели вверх вместе с остальными, прикрывая глаза от полуденного солнца. "Искра" была шаттлом "Голоса вечера", который сейчас находился на орбите вокруг Бирюзы.
К настоящему времени все уже видели корабль капитана Моро либо собственными глазами в виде движущейся звезды, либо по изображениям, полученным орбитальными камерами или наземными телескопами. Корабль был темным и гладким, возмутительно элегантным. Время от времени его двигатели конструкции Объединенных включались ровно настолько, чтобы выровнять его орбиту, и для полушария внизу эти вспышки были похожи на короткие дразнящие окошки в дневной свет.
Такой корабль мог сотворить ужасные вещи с целым миром, и все это знали.
Но если капитан Моро и его команда желали Бирюзе зла, у них уже было достаточно возможностей причинить вред. Они молчали два года, но через год "Голос вечера" передал обычные сигналы о приближении, запрашивая разрешение остановиться на три или четыре месяца. Это была формальность — никто не спорил с ультра, — но это также был отрадный признак того, что они намерены играть по обычным правилам.
В течение следующего года между кораблем и Советом снежинок поддерживался постоянный поток сообщений. Официально сообщалось, что сообщения были разработаны с целью создания основы для переговоров и торговли между людьми. Ультра потребуется обновить свое лингвистическое программное обеспечение, чтобы избежать путаницы в тонкостях диалектов Бирюзы, которые, хотя и основаны на каназиане, содержат сбивающие с толку элементы инуитского и тайского языков, реликты своеобразного социального сочетания первоначальной коалиции поселенцев.
Падающий шаттл теперь замедлился всего лишь до сверхзвуковой скорости, выбрасывая шлейф ионизированного воздуха. Снижая скорость с каждым витком, он выполнял лениво сужающуюся спираль над Умингмактоком. Наки взяла напрокат дешевый бинокль у одного из продавцов. Линзы были потертыми и отливали розовым налетом грибка. Она визуально зафиксировала шаттл, его приблизительно треугольная форма то появлялась, то исчезала из поля зрения. Только когда он оказался на высоте двух или трех тысяч метров над Умингмактоком, она смогла ясно разглядеть его. Он был очень элегантным, чистого сверкающего белого цвета, словно вырезанный из облака. Под похожим на манту корпусом сложные механизмы — лопасти и поверхности управления — двигались слишком быстро, чтобы их можно было увидеть как что-то иное, кроме подсознательно размытых очертаний движения. Она наблюдала, как корабль снижал скорость, пока не завис на той же высоте, что и город-снежинка. Над ревом толпы — восторженной массы, размахивающей флагами, — все, что услышала Наки, был пронзительный гул, слишком далекий от ультразвука, чтобы его можно было уловить.
Корабль медленно приближался. Ему были даны инструкции по стыковке с лучом, примыкающим к месту, где собрались Наки и другие зрители. Теперь, когда он был близко, стало очевидно, что шаттл был больше, чем любой из дирижаблей, обычно пришвартованных к лучам города; по оценкам Наки, он был по меньшей мере вдвое шире центрального ядра города. Но он с изысканной деликатностью скользнул в назначенное место швартовки. На белом корпусе вспыхнули ярко-красные символы, обозначающие воздушные шлюзы, грузовые порты и соединительные патрубки. От луча откинулись сходни, чтобы выровнять их с дверями и иллюминаторами. Докеры под присмотром прокторов и городских чиновников карабкались по ненадежным соединительным путям и пытались закрепить магнитные крепления на корпусе шаттла. Магниты соскользнули с него. Затем они попробовали клеевые захваты, но и те оказались не более успешными. После этого докеры пожали плечами и сделали раздраженные жесты в направлении шаттла.
Рев толпы к этому времени немного поутих.
Наки тоже почувствовала предвкушение. Она наблюдала, как свита важных персон направилась к месту причала во главе с приятным, слегка ангельски выглядящим человеком, в котором Наки узнала Така Тонбури, мэра Умингмактока и председателя Совета снежинок. Так Тонбури, к счастью, страдал избыточным весом, и у него была постоянная копна черных волос, похожая на вытатуированный на лбу перевернутый вопросительный знак. Его щеки и лоб были покрыты бледно-зелеными пятнами. Рядом с ним был весьма худощавый Джота Сиваракса. Неудивительно, что доктор Сиваракса сегодня здесь, поскольку проект "Ров" был одним из самых значительных мероприятий всего Совета снежинок. Его серо-стальные глаза сверкали то в одну, то в другую сторону, словно постоянно оценивая позиции как врагов, так и союзников. Группу сопровождали вооруженные, церемониально одетые прокторы и триада боевых сервиторов. Их сочленения и отверстия для датчиков были смазаны защитной стерильной смазкой для предохранения от гниения.
Хотя они пытались скрыть это, Наки могла сказать, что важные персоны нервничали. Они двигались слишком уверенно, что делало их беспокойство еще более очевидным.
Красный символ двери в конце прохода запульсировал ярче, и часть корпуса открылась. Наки прищурилась, но даже в бинокль было трудно разглядеть что-либо, кроме подсвеченного красным мрака. Так Тонбури и его чиновники напряглись. Неясная фигура вышла из шаттла, задержалась на пороге, а затем с невероятной медлительностью вышла на солнечный свет.
Реакция толпы — и в какой-то степени самой Наки — была обоюдоострой. Был момент облегчения от того, что сообщения с орбиты не были откровенной ложью. Затем последовал столь же краткий шок от реального появления капитана Моро. Мужчина был по меньшей мере на треть выше всех, кого Наки когда-либо видела в своей жизни, и в то же время соразмерно худощав, его кажущееся хрупким тело было заключено в механический экзоскелет нефритового цвета с витиеватым дизайном. Скелет придавал его движениям что-то от вялости насекомого-палочника.
Первым заговорил Так Тонбури. Его усиленный голос разнесся по шести лучам Умингмактока, эхом отражаясь от изогнутых поверхностей многочисленных вакуумных пузырей, которые удерживали город в воздухе. Плавающие камеры толкались в поисках наилучшего ракурса съемки, роясь вокруг него, как пчелы, помешанные на пыльце.
— Капитан Моро... Позвольте мне представиться. Я Так Тонбури, мэр города-снежинки Умингмакток и действующий председатель Совета снежинок всей Бирюзы. Я рад приветствовать вас, ваш экипаж и пассажиров в Умингмактоке и на самой Бирюзе. Даю вам слово, что мы сделаем все, что в наших силах, чтобы сделать ваш визит как можно более приятным.
Ультра придвинулся ближе к чиновнику. Дверь шаттла за его спиной оставалась открытой. Бинокль Наки различил красные голограммные змеи на нефритовых конечностях скелета.
Собственный голос ультра звучал по меньшей мере так же громко, но исходил из шаттла, а не из системы громкой связи Умингмактока. — Люди зеленовато-голубого цвета... — Капитан поколебался, затем постучал по одному из стеблей, торчащих из его шлема. — Люди Бирюзы... Председатель Тонбури... Благодарю вас за ваш прием и за ваше любезное разрешение выйти на орбиту. Мы приняли это с благодарностью. Даю вам слово... как капитан "Голоса вечера", что мы будем строго соблюдать условия вашего щедрого предложения гостеприимства. — Наки заметила, что его рот продолжал двигаться даже во время пауз: система перевода запаздывала. — У вас есть моя дополнительная гарантия, что вашему миру не будет причинено никакого вреда, и предполагается, что закон Бирюзы будет применяться к его обитателям... из всех тел и судов в вашей атмосфере. Все перевозки между моим кораблем и вашим миром будут осуществляться с разрешения Совета снежинок, и любому члену совета — под... покровительством совета — будет разрешено посещать "Голос вечера" в любое время, при условии наличия... подходящего транспортного средства.
Капитан сделал паузу и выжидающе посмотрел на Така Тонбури. Мэр нервно провел рукой по лбу, приглаживая свой завиток в знак повиновения. — Спасибо вам... капитан. — Глаза Така Тонбури метнулись к другим членам приемной группы. — Ваши условия, конечно, более чем приемлемы. Даю вам слово, что мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам и вашей команде, и что мы сделаем все возможное для обеспечения того, чтобы предстоящие торговые переговоры проходили на равных условиях... и таким образом, чтобы обе стороны были удовлетворены их завершением.
Капитан ответил не сразу, позволив затянуться неловкой паузе. Наки задавалась вопросом, действительно ли это было ошибкой программного обеспечения, или Моро просто играл на очевидной нервозности Така Тонбури.
— Конечно, — наконец сказал ультра. — Конечно. Мои чувства полностью... Председатель Тонбури. Возможно, сейчас самое подходящее время представить моих гостей?
По его сигналу из шаттла "Голоса вечера" появились три новые фигуры. В отличие от ультра, они почти могли сойти за обычных жителей Бирюзы. Там были двое мужчин и одна женщина, все примерно нормального роста и телосложения, у каждого длинные волосы, стянутые сзади замысловатыми заколками. Их одежда была яркой, сшитой из множества отдельных тканей желтого, оранжевого, красного и красновато-коричневого цветов, а также различных сочетаний тех же теплых оттенков заката. Одежда развевалась вокруг них, колыхаясь на легком послеполуденном ветерке. Все трое участников встречи носили серебряные украшения, гораздо больше, чем было принято на Бирюзе. Они носили их на пальцах, в волосах, свисавшими с ушей.
Женщина заговорила первой, ее голос гулко разносился по громкоговорящей системе шаттла.
— Благодарю вас, капитан Моро. Спасибо и вам, председатель Тонбури. Мы рады быть здесь. Я Амеша Крейн, и я выступаю от имени Фонда Вахишты. Вахишта — скромная научная организация, берущая свое начало в кометных префектурах Демархии Хейвена. В последнее время мы расширяем сферу наших интересов, охватывая другие солнечные системы, подобные вашей. — Крейн указала на двух мужчин, которые сопровождали ее от шаттла. — Мои партнеры — Саймон Мацубара и Рафаэль Вейр. На борту шаттла нас еще семнадцать человек. Капитан Моро доставил нас сюда в качестве платных пассажиров на борту "Голоса вечера", и поэтому Вахишта с радостью принимает все уже согласованные условия.
Так Тонбури выглядел еще менее уверенным в себе. — Конечно. Мы приветствуем ваш... интерес. Вы сказали, научная организация?
— Мы проявляем особый интерес к изучению жонглеров, — ответила Амеша Крейн. Она была самой поразительно привлекательной участницей трио, с тонкими скулами и широким чувственным ртом, который, казалось, всегда был готов улыбнуться или рассмеяться. Наки чувствовала, что эта женщина делится с ней чем-то личным и забавным. Несомненно, каждый в толпе испытывал такое же смутное чувство сопричастности.
Крейн продолжила: — В нашей собственной системе нет жонглеров образами, но это не помешало нам сосредоточить наши исследования на них, сопоставив данные, доступные в мирах, где продолжаются исследования жонглеров. Мы занимаемся этим десятилетиями, анализируя умозаключения и теорию, догадки и интуицию. Не так ли, Саймон?
Мужчина кивнул. У него была желтоватая кожа и неподвижное, насмешливое выражение лица.
— Нет двух совершенно одинаковых миров жонглеров, — сказал Саймон Мацубара, и его голос был таким же чистым и уверенным, как у женщины. — И никакие два мира жонглеров не изучались точно таким же сочетанием человеческих социально-политических фракций. Это означает, что у нас есть очень много переменных, которые необходимо принимать во внимание. Несмотря на это, мы считаем, что выявили сходства, которые, возможно, были упущены из виду отдельными исследовательскими группами. Они могут быть даже очень важными сходствами, имеющими последствия для всего человечества. Но в отсутствие наших собственных жонглеров трудно проверить наши теории. Вот тут-то и пригодится Бирюза.
Заговорил другой мужчина — Наки вспомнила, что его звали Рафаэль Вейр. — Бирюза была в значительной степени изолирована от остального человеческого пространства на протяжении почти двух столетий.
— Мы знаем об этом, — сказал Джота Сиваракса. Это был первый раз, когда заговорил кто-либо из окружения, кроме Така Тонбури. Для Наки в его голосе прозвучало раздражение, хотя он изо всех сил старался это скрыть.
— Вы не делитесь своими находками с другими жонглерскими мирами, — сказала Амеша Крейн. — И, насколько нам известно, вы также не перехватываете их культурные передачи. Следствием этого является то, что ваше исследование о жонглерах не было запятнано никакими внешними соображениями — последней модной теорией, новейшей новаторской техникой. Вы предпочитаете работать в научной изоляции.
— В других отношениях мы тоже изоляционистский мир, — сказал Так Тонбури. — Хотите верьте, хотите нет, но на самом деле нам это вполне подходит.
— Это так, — сказала Крейн с оттенком резкости. — Но суть остается прежней. Ваши жонглеры — это незагрязненный ресурс. Когда пловец входит в океан, его собственные воспоминания и индивидуальность могут быть поглощены морем жонглеров. Предрассудки и предубеждения, которые несет с собой пловец, неизбежно попадают в океан в той или иной форме — разбавленные, запутанные, но, тем не менее, присутствующие в той или иной форме. И когда следующий пловец входит в море и открывает свой разум для общения, то, что он воспринимает — то, что он знает, в вашей собственной терминологии, — безвозвратно испорчено предубеждениями, привнесенными предыдущим пловцом. Они могут испытать нечто такое, что подтвердит их глубочайшие подозрения относительно природы жонглеров, но они не могут быть уверены, что просто не улавливают мысленные отголоски последнего пловца или пловца до него.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
