Пришлые и ушлые

— На каком рынке? На орковском? — через силу спросил толстяк.

— Нет на эльфийском, в Городе — ответила гоблинша.

— Зачем же вы туда поперлись? — простонал не очень вежливо трактирщик. Услышанное явно его огорчило.

— Не хотелось покупать у орков — пояснила гоблинша.

— Понятно. Ну да, конечно. Извините. Как пропал? Вы не видели друг друга?

— Нет. Мы с хозяйкой были в том ряду...

— Где всякая женская одежда — вежливо, но с уловимой ехидцей подсказал юнец.

— Разумеется. А хозяин пошел в ювелирный ряд. И на встречу уже не пришел.

— И встречаться вы решили, конечно, у фонтана? — еще более почтительно, но с еще большей дозой яда молвил мальчишка.

— Да, именно так, а ты точно получишь от меня...

— Кинжалом в глаз? — вежливо до откровенной издевки, осведомился малец.

— Шилом в жопу! — взвилась Экка и тут же испуганно прижала уши: 'Прости хозяйка!'

Илитиири не обратила внимания на такую грубость в ее присутствии. Не такое слыхала. Спросила только:

— Человек, ты можешь помочь мне найти его?

— Думаю, что да, госпожа лекариня. Тем более он по-прежнему мой командир, формула роспуска звезды не была произнесена, потому могу ли я рассчитывать на лечение?

— Ладно. Что с тобой случилось? — дроу вообще-то собиралась уйти из этой крысятни, да и ушла бы, но получалось так, что этот рыхлый прохвост был и впрямь последней надеждой. Не идти же к главам города, почитательницы Ллос и вникать не стали бы в проблемы пришлой жрицы блудной Эйлистири, даже не горожанки, беженки, не имеющей тут ни родни, ни связей это Галяэль знала точно. Только позор будет. И потерянное время. Теперь слабый огонечек надежды тихо затеплился в душе, а руки привычно взялись за знакомую работу, сматывая с головы заскорузлые тряпки.

— Амулет спас. Он кожу зудит, словно десяток блох кусает. Когда рядом яд. Я сначала попробовал, как он действует — проверил. Потом пошел на встречу. Кинжал вызвал ожидаемый интерес. Торговались недолго — часа три. Приняли мою цену. Ну почти. Я немного уступил. За успех сделки предложили старого вина — одышливо и торопливо рассказывал толстяк, тихо охая, когда присохшие тряпки стали отходить от раны.

— Тут-то амулет и зазудел — подсказала Экка.

— Да, так и было. И зазудел куда как сильнее. Хороший яд был в бокале, господский, дорогой...

— Щедрые люди. Не пожалели для дорогого друга — хмыкнула эльфийка, осматривая здоровенную рану с вывернутыми краями — полоснули трактирщика по голове от души. Тоже щедро.

— Да. На мое счастье они не поняли, что я понял. Ай!

— Терпи! Не так все страшно. У тебя еще и рука с дырой? — строго спросила Галяэль.

— Да, левая. Не успел увернуться. Их все-таки трое было.

— Такому как ты трудно уворачиваться — справедливо отметила гоблинша.

— Странно. Мне кажется. Что тебя все-таки отравили — подняла бровь в раздумьи эльфийка.

— Я вынужден был пригубить. Потом промокнул губы платком, но все-таки что-то на губах осталось. Вымыть сразу не мог. Сказал, что в виде приза за удачную сделку и за такое роскошное вину покажу им еще одну деталь. Которая увеличивает стоимость кинжала. Они, дураки. Купились. Я взял грисс в руки, а они вытянули шеи, стали смотреть. Ожидали видно клеймо покажу скрытое или тайник в рукоятке — такое описано в гриссах — толстяк натужно закашлялся.

ПРОДА

27.

— И тут ты их кинжалом и секанул — утвердительно сказала эльфийка, ловко и аккуратно бинтуя промытые лекарством раны.

— Именно так, госпожа лекариня — не очень внятно ответил толстяк.

— Однако они неплохо успели ответить — ядовито заявила Экка. Она стояла с горделиво — уверенным видом, потому как порезать троих не ожидающих атаки людей по ее меркам было делом простым. Особенно — когда в руках милый кинжальчик! Но тут к ней вроде бы случайно на пару шагов приблизился подросток-поводырь, и гоблинша предпочла юркнуть в сторону, за хозяйку. Подросток насмешливо улыбнулся и подмигнул, отчего Экка возмущенно зашипела. Галяэль нетерпеливо топнула ножкой — ей мешали, а она не любила, когда во время работы кто-то путался под руками.

Пациент был сложным, очень неприятным было отравление, в принципе лекариня сразу классифицировала, что это за яд. Трактирщик ошибся, считая, что это что-то сложное и дорогое. Сильное — да, но не очень дорогое. Партнеры толстяка взяли не слишком хлопотный вариант — смешав сок омега ядовитого с ядом печени рыбы-шара, усилив экстрактом из семен строфанта и зачем-то добавив экстракт из триходесмы седой, которая тоже отлично убивает, но незаметно и очень долго. Первые два ингредиента вполне бы управились сами и куда быстрее.

— Вино старое было сладким? — спросила эльфийка отравленного.

— Да, госпожа — опять не без труда проговорил онемелыми губами лежащий.

Галяэль кивнула, ну да фальшивый спирт, который тоже отличный яд, лучше маскировать сахаром. Намешали изрядно!

— Что делали до моего прихода?

— Мыли его изнутри сверху и снизу, питье давали и уголь алхимичный — отозвался неожиданно спокойным и серьезным голосом подросток.

— Отлично! Тогда попробую облегчить его состояние, хотя букет ядов был неплох и потому сразу не вылечить все признаки. Да к тому же он еще и ранен, потерял много крови. Ты же опытный человек, должен знать, что рану сразу надо перевязывать! — с укором сказала лекариня своему пациенту.

— Увы, госпожа, было некогда, прощание было горячим, надо было уносить ноги. Представьте, я даже не успел прихватить с собой перстни из коллекции Ланнога...

— Ясно, молчи. Не трать зря силы. Так, что у меня есть? Ну — ка, малый, принеси стопочку. Мне нужно отмерить двадцать капель этого эликсира — строго велела Галяэль.

Парень, опять же без всяких своих шуточек и выходок мигом притащил стопку из старого серебра, не слишком подходящую для такой лачуги. Эльфийка аккуратно, словно алмазы отмеряла, накапала 22 капли.

— Забавно, я всегда считал, что особенно действенные эликсиры должны быть ярких цветов — синие там или красные. Или оранжевые. А этот невзрачный какой-то — удивленно сказал ушлый подросток. Он очень внимательно смотрел за действиями лекарини.

— Распространенная ошибка. Подними ему голову, чтоб мог пить — рассеянно ответила Галяэль, разбавляя капли водой из кожаной фляги.

Приподняли голову толстяку, и тот старательно выпил лекарство.

— Залей напить!!! — прохрипел он, выпучив налитый кровью глаз.

Жадно присосался к фляге, пил долго, потом в изнеможении повалился на ложе.

— Теперь надо еще применить пару заклинаний, он после этого уснет и почувствует себя гораздо лучше, когда проснется — сказала эльфийка, потирая руки, чтобы пальцы согрелись и заклинания получились как должно.

— А вот этого, госпожа, лучше не делать — встревоженно сказал толстяк.

— И почему? — удивилась лекариня.

— Блудень сказал, что совсем рядом топчется патруэль в котором есть маг.

— Ну?

— Даже ученик-маг почувствует рядом применение магии. Уверен, для того его в патруэль и поставили. А мы в квартале людей, здесь маги редки. Вас они видели. Значит, поймут, что к чему и нагрянут. Меня ищут и я накровил изрядно. На вашей одежде, госпожа, нет знака Лекаря, но это не помешает этим суки... извините, этим эльфам найти и вас и меня. Тогда мы ничем не сможем помочь командиру...

— Поясни! — приказала Галяэль.

— На рынке у фонтана — променада для Верховных Баб — сказал мальчишка.

— И что?

— Там не стоит околачиваться мужчинам. Лишний раз не надо попадаться на глаза этим стервам. Ничего хорошего не выйдет. Опасное место. Потому местные там никогда не ошиваются. А вот пришлые — влипают как мухи в паутину. Ллос приносят жертвы каждые две недели. А сейчас поговаривают, что сразу в двух ведущих Домах идет свара за главенство, и вот-вот будут устраивать ритуал Зингукарлы — пояснил подросток.

— Это еще что за такое — удивилась эльфийка, не слишком хорошо разбиравшаяся в тонкостях культа злобной паучихи.

— Сам не очень хорошо знаю. Папаша, может, ты что скажешь? — пожал плечами малец и глянул в сторону раненого.

— Он твой папаша? — удивилась Экка. Уши у нее встали торчком от любопытства.

— И что такого? У всех есть папаши — пожал плечами подросток.

— Ох, мне трудно объяснить. Это одушевление некоего мертвого тела, которое было чем-то важным при жизни. Становится двойником осуществившей ритуал, очень мощный вспомогатель — пояснил трактирщик.

— Так это то, чем занимался наш знакомый некромант — сказала Галяэль.

— Не то. Паучиха возвращает обратно взятую ею душу. То есть это не зомби. Не лич. Это одушевленный двойник, служащий новой хозяйке, ее дубель. Не могу объяснить точнее, сам не знаю, это вообще-то секрет темных, да и происходит такое раз в тысячу лет, потому сейчас на эльфском рынке вообще опасно околачиваться. Вы как мотыльки на свечку прилетели.

— Что можно сделать? — обрезала словеса толстяка эльфийка.

— Не очень многое. Блудень, сходи к Ригасту — Ловкачу, напомни ему о должке и пусть он науськает своих на то, чтоб узнали. Потом передай поклон Тертарку Тонкопалому — и так же поговори о пропаже. Посули ему полста монет, но только после сведений.

— Серебрунек?

— Конечно. И сам покрутись там, только аккуратно. Очень аккуратно. Поспрашивай своих девок и бабенок, должны же быть слухи, в самом — то деле...

— Ладно! А оно — того стоит?

— Стоит, стоит. Он хоть и дроу, а настоящий мужчина, достойный. И вояка дельный — твердо ответил раненый.

— Второй, значит после Ухореза — Три дырки? — усмехнулся малец.

— Да, похож.

— Тогда ладно, интересно на такого взглянуть — подросток с шутовской серьезностью раскланялся с эльфийкой и ее слугой и тут же исчез, словно испарился.

— Хозяйка, ты видела — он по почтенному этикету умеет! — удивилась Экка.

— Ну, так он ведь мутис от человека и темной эльфы. Ты же видела его уши и кожа у него розоватая. Как тебе удалось соблазнить дроу, а? — спросила толстяка Галяэль. Ей и впрямь было интересно, да и раненого надо было разговорить, отвлекая от боли, раз уж усыпить нельзя. В сумке, разумеется, ничего подходящего не было, потому как 'Целительный сон' было очень простым заклинанием, его и многие мужчины — илитиири знали, потому таскать с собой сок мака или что похожее было глупо.

— Ее не надо было и соблазнять особо. Дроу вне рода падает ниже человеческих нищих. Нищим еще могут кинуть смеха ради монетку, поглядеть, как они драться будут. Своим изгоям — никогда. А она была изгой без рода. Представь, госпожа, дроу — в борделе.

— Слышала, что такое бывает — пожала плечами Галяэль, которая слышала нелепые слухи, что прихоти ради даже знатные поклонницы Ллос такое делают. Правда, как правило, на них клюют только пришлые идиоты, не понимающие чем эта забава для них кончится.

— Вот там и познакомились. Ну да двадцать лет назад я был помоложе и посимпатичнее. А ей и деваться кроме борделя было некуда — когда ее выгнали из Дома, отрезали большие пальцы на руках, чтоб не могла разбойничать или в наемницы податься. Очень хорошая была женщина. Ну да хорошие у местных дроу не в почете, тут в почете подлые, жестокие, свирепые и коварные. Чем мерзее — тем лучше для богини. Даже странно, что она себе выбрала символ паука. Решила видно себе польстить. Ей бы лучше бы символом взять кусачую щетинистую муху, самое то было бы — сказал толстяк, как плюнул.

— Пауки противные — возразила Экка.

— Да ну? Мало, значит, ты имела дела с мухами и комарами. Раз так говоришь. Хотя в пещерах у вас мухи не живут.

— К слову о пауках — раз ты не продал кинжал и тебе он не принес удачи — не хочешь ли его вернуть? В лапках у Экки он работал неплохо, глядишь, нам и опять пригодится — как бы без намека сказала илитиири.

— Да забирайте, только — демонское это оружие, смертным не стоит его в руках долго держать. Я его теперь ни за что в руки не возьму! Вон оно — под тряпками на сундуке лежит — махнул здоровой рукой трактирщик и поморщился от боли.

Галяэль не успела и слова сказать. а уже мелкая гоблинша в два скачка была у сундука с каким-то шмотьем и живо извлекла свой кинжал из ножен. Черно-полосатое змеящееся лезвие тускло и хищно блеснуло в полумраке комнаты. Гоблинша заплясала, размахивая гриссом, что показалось эльфийке смешным и немного озадачило. Танец этот был похож — ну так же как схожи стройная длинноногая эльфийка и коренастая кривоножка гоблинша — на Танец Лунного Меча.

— Эй, эй, осторожнее! Не то кого зацепишь кого! Яд в клинке злющий, я мэтра Тогумиана только слегка по руке поцарапал, а ему и царапины хватило — опасливо прикрикнул толстяк.

— Быстро умер? — с профессиональным интересом спросила Галяэль, наблюдая за танцем служанки со все более смешанным чувством. Хотелось одновременно и засмеяться, забавляясь комичным зрелищем и зло прикрикнуть, пресекая не то пародию, не то неуклюжее подражание.

— Он со своей саблей за мной вокруг стола гонялся. Свалился на третьем круге. Но я бежал непривычно быстро, правда и стол был большой — молвил толстяк.

— Хорошие у вас коллекционеры, что даже в доме с саблями ходят.

— Он из степного рода, у них с саблями и спать ложатся. Правда, сабли довольно маленькие, дарганские. Не доводилось видеть?

— Нет, я не разбираюсь в саблях. Ладно, когда твой сынок что-либо успеет узнать?

— Узнать — недолго. И не самое сложное узнать. Гораздо сложнее исправить ситуацию, выцарапать предназначенного в жертву крайне сложно.

— Охраняют серьезно? — понимающе кивнула эльфийка, которой было крайне досадно, что они так глупо вляпались.

— Более чем серьезно. Ллос считает таких уже своей добычей. А она жадная и ревнивая и страшно не любит, когда на ее собственность даже в мыслях покушаются. Но мы-то ведь не в мыслях будем покушаться? Тогда нам придется идти поперек воли богини, а это — куда как трудное дело — пояснил печально трактирщик.

28.

Минуту эльфийка молчала, потом шикнула на шуршащую чем-то в углу Экку, просто так, на всякий случай, и задумчиво спросила тяжело дышащего пациента:

— Ллос не моя богиня. Я — жрица Эйлистири.

— Где сейчас Эйлистири! От ее храма камня на камне не осталось! (тут толстяк вдруг замолчал, видимо решив не говорить очевидные вещи вроде того, что богиня без храма — такая же нищая и бесправная беженка, как и Галяэль, потом перевел дух и продолжил как ни в чем ни бывало) — А без божественной помощи против Ллос соваться... Нам она не по зубам... Тем более тех, кто идет в жертву держат при ее святилище, куда попасть весьма не просто. Там — между нами говоря — и просто стражи полным — полно. И — увы — очень хорошо натасканной стражи. Для воинов дроу дежурство при тюрьме храма — честь. Высокая честь! Дальше-то их не пускают, только разве в виде очередного мяса на заклание.

Галяэль промолчала. Ей показалась, что статуэтка Эйлистири повеяла теплом, и словно бы в сумке мерно забилось живое сердце. Это было очень странное и незнакомое ощущение.

— То есть ты бы за это дело не взялся бы? — спросила она трактирщика.