Неконец (Летописи Песца)

Так что Алексий таскал, Палыч в кузове принимал, и вроде скоро уже обратно ехать, но тут неторопливое течение провинциальной логистики было грубо нарушено. В ворота вкатился чёрный "пассат", резво подлетел и с визгом оттормозился и сразу стало как-то шумно и беспокойно. Приехали двое, хозяин склада, суетливый мужик средних лет, и охранник — хозяина или склада, не разберёшь, крупный и толстомордый. Хозяин ещё от машины завопил, как потерпевший "разгружай обратно, склад закрыт" — да он и чувствовал себя потерпевшим, с его склада дорожающие продукты уходили за дешевеющие рубли. Но и женщины во главе с тётьЛеной ощущали то же самое — отдавать уже свои мешки и ящики они не собирались. Тем более деньги уплачены, товар получен — какие вопросы вообще? Обступив задний борт, не подпускали мужика и орали не менее возмущённо и зло. Поняв, что словами не выходит, хозяин попытался оттащить руками третью "компаньонку" — малознакомую Алексию тётку с первого микрорайона. Охранец поспешил на помощь, включился вместо босса и руками, и голосом. К визгливым воплям прибавился басовитый рык.

В словесном базаре Алексий терялся. Не успевал ответить бойко и язвительно, так, чтоб все только рты пооткрывали, от того злился и смущался ещё больше. Но как только дело дошло до рук... В общем, изрядно обрюзгший на халявном пиве охранец был ему не противник. И хотя Василий, царствие ему небесное, поругивал парня за смазанный, недостаточно резкий удар, но тут он не сплоховал — мужик клацнул челюстью, подавился своим рёвом и глухо, как мешок, впечатался в борт машины. Сознания не потерял — эх, вот Вася умел так бить, что противник ровно, на месте падал, ну да ничего — добавим, раз маловато показалось... На всякий случай залепив левой скользящий по уху, Алексий тщательно, по всей науке пробил апперкот. И сам чуть не взревел, как тот мужик — костяшки отозвались резкой болью.

— Ну бабы, втравили! — зло выкрикнул Палыч, неожиданно для всех выскакивая из кузова с монтировкой. — Прибъю! — взвизгнул он совсем уже психом, тыча перед собой железякой. Охранник попытался ухватиться за кобуру, но Палыч словами не ограничивался, со всей дури шарахнул по руке и не останавливаясь добавил тычком в корпус. Противник взвыл, хватаясь за руку, но удар в тело проигнорировал.

— А, сука, броник нацепил! — сообразил вслух распоясавшийся пенсионер и без колебаний врезал своим оружием уже по голове. Алексий тем временем здоровой левой ухватил попытавшегося сбежать хозяина за шиворот и тоже приложил головой об край складской двери.

— Всё, поехали отсюда, быстро! — первой опомнилась тётьЛена.

— Нет уж хрен, броник мой! — заспорил Палыч, расстёгивая чёрную охранницкую куртку.

— Сваливать надо! — заспорили женщины, снова единым фронтом. Но Палыч всё же выдернул свой трофей из-под бессознательной туши, закинул в будку и только потом полез в кабину. После короткой вспышки к нему вновь вернулись неторопливость и спокойствие.

— Может, побыстрее поедешь всё же? — язвительно, как ему казалось, спросил Алексий

— Отца своего учи — спокойно ответил Палыч, но всё же пояснил — Номеров бакланы не видали, наколку ментам не дадут, а по описалову те хрен почешутся. Братву поднимать -дело небыстрое, так что сиди на попе ровно.

Больной улиткой "газон" прополз мимо поста, так же лениво миновал поворот к совхозу "сорок лет без урожая" (к чему именно относились уцелевшие цифры "40" на полуобрушенном бетонном указателе — никто уже не помнил), через который можно было вернуться домой "огородами", и свернул зачем-то на следующую дорожку. Алексий сидел как на иголках, да и рука, разбитая об бронежилет, болела.

— Костяшки не выбил? — только и спросил Палыч — ну да и хрен с ним, до свадьбы заживёт.

— Мы куда едем вообще? Тут же нет дороги?

— Кому нет, а кому и есть.

66. Суббота, восемнадцатое. Сергий, ближний теремок.

С утра пораньше Сергий начал трудовую деятельность. То, что в календаре была суббота, уже не имело значения. Отдохнул — и хватит. Рана практически зажила, оставалась слабость в мышцах и временами боль, но тут как раз только лечебной физкультурой лечить — это он и сам догадывался, да и дед подтвердил — хотя с огнестрельными ранами сталкиваться не приходилось, но ногу когда-то в молодости Петрович ломал, оказывается, как врач сказал, при заживании очень похоже выходит. Так что две лопаты на раму, "тормозок" в рюкзак — и вперёд, "рыть ход в светлое будущее". Наташка осталась на хозяйстве, вечером они общими усилиями обтрясли все шесть яблонь и нужно было эту гору переработать — на мочёные, сушёные, варенье и немного компотов. На много компотов не хватило бы тары, да и таскать воду не слишком хотелось... А Петрович собрался в посёлок — встречаться с собранными, как рассчитывалось, Ольгой Витальевной, "выживальщиками".

Погода радовала — или наоборот, не радовала, с какой стороны посмотреть. Серенький дождик — действительно серенький от пыльной вулканической взвеси — не мешал копать, но надёжно отваживал любителей шашлыков. Хотя с ростом цены бензина и поредели желающие далеко ехать мясца жевнуть, но могли и припереться. Так что капает — и хорошо. Бери больше, кидай дальше. Пока просто кидай, а назавтра дед обещал тачку соорудить и опалубку сварганить. Хотя опалубка — это когда бетон заливают, а когда тоннели роют — это как-то ещё называется. "Крепь", кажется. А тут предполагался именно тоннель — короткий, но почти как настоящий — уходящий под мост, построенный и обрушенный. Ну вот кто-то решил тут построить мост, из подручных материалов, но не осилил. Или проехал на чём-то тяжелее, чем мост рассчитан был. Экспертизы ожидать не приходилось — строили, сломали — кому до этого дело? А следы земляных работ, обломки брёвен — остались и ладно. Метод был хорош, надёжен и прост, правда, трудоёмок. Но Петрович упёрся: будем себя жалеть — сгинем. И переспорить его никак не выходило, даже не потому, что упрямый старый чёрт, а потому, что возразить нечего. Ну нету в этих краях ни сибирской тайги, ни полесских болот, только и остаётся прятаться у всех на виду.

67. Суббота, восемнадцатое. Петрович, посёлок.

Ольга Витальевна договорилась в школе, свободной по случаю ещё не кончившихся каникул, и встреча началась в привычной форме — аудитория, столы, люди за ними...

— Добрый день. Пока ещё он добрый — начал профессор своё выступление. Молодёжь негромко зашепталась на слово "добрый", но он привычно перекрыл голосом, перехватил внимание и продолжил:

Да, уже не очень. Но, как говорил Черчилль — мужайтесь, завтра будет хуже. Все понимают что будет хуже, так?

Публика — два десятка парней и девчонок и несколько человек постарше — дисциплинированно молчала.

В общем, проблема, которая на нас всех навалилась по причине природной катастрофы в США, сама по себе достаточно серьёзна, а учитывая общее положение дел в стране и в мире — надеяться нам особо не на кого. Что потопаем — то и полопаем. И хорошо, если полопаем мы, а не кто-нибудь за нас. Давайте я быстренько изложу, что нас примерно ждёт и как можно от этого отвертеться, а потом поговорим уже, что вы думаете.

Одна из девушек картинно, как образцовая ученица, подняла руку. На лице тоже застыло выражение почтительного внимания и Петрович мгновенно понял — будет подначка.

— Вопрос отлагательства не терпит, так?

— Ну... терпит вообще-то, просто очень интересно... А вы настоящий профессор или бывший? — выпалила девушка как бы смущаясь и волнуясь, но очень уж делано.

— Бывший, разумеется. Здесь почти все — бывшие. Вот разве что работница торговли — пока что настоящая — память на лица у него была неплохая, и эту круглолицую девушку он точно видел в окошке ларька.

— Ну так починят же подстанцию — произнесла уверенным голосом одна из женщин постарше. Чего бы там с властью не было — электричество всем нужно.

— Вот как раз подстанция — один из ключевых моментов. И через неделю примерно будет видно, куда дальше нас всех понесёт. Если начнут ремонт или хотя бы времянку поставят — то одним образом, а если нет — то совсем другим. Но я опасаюсь, что разница только во времени, а к середине зимы обе линии сойдутся — и будут голод, перенаселение, банды и погромы. А потом оставшиеся просто замёзнут.

— Афигеть — весело и с вызовом произнесла всё та же бойкая девушка — мы ф-фсе умрём, да?

— Может, и не все. Но молодые девушки — в группе риска точно.

— Типа, за длинный язык, да?

— Нет. Просто у банд мародёров и беженцев неминуемо будут предводители, которые захотят не только хлеба, но и зрелищ. А всемирная практика показывает, что вкусы у этой публики удивительно однообразны.

— Гарем? — хохотнул кто-то с заднего ряда — Ленка, тебя точно возьмут!

— Да ну что вы. Гарем — это эпоха мусульманского ренессанса, а ждёт нас самое махровое средневековье...

— Что, на конях с копьями?

— Нет, коней и копий не будет. Будут джипы и "калашниковы". Но социальное устройство — боюсь, недалеко уйдёт. Десяток вольных баронов, дружины из бычья, а всех остальных — в холопы.

— С правом первой ночи? — осведомился всё тот же голос с заднего ряда.

— Честно? Понятия не имею, какие права они себе придумают. Но что у остальных будут только обязанности — это однозначно. Главное — вы им не нужны. Если в средневековье холоп — это трудовая сила, то сейчас надобность в нём невелика. Сельского хозяйства не будет несколько лет, а дрова рубить много народу не надо.

— Так, Колян, ша — вступил среднего возраста мужик, до того сидевший молча. Про гаремы и прочий секас в другой раз перетрёшь. Раз тут у нас наука есть — пусть прогноз даст и рекомендации.

— Вот об этом я и хотел сказать — выдержал Петрович довольно-таки тяжёлый взгляд мужика. Пригласить Ольга должна была тех, кого Наташка написала, но, во-первых, Наташка могла этого мужика считать умным и авторитетным, а во-вторых, он мог и сам прийти, услышав о "науке" от кого-то ещё — того же Коляна, например. Приходилось как-то работать с теми людьми, которые пришли.

— Итак, прогноз: погода продолжит портиться, температура постепенно снижаться. Вулканическая зима сразу не настанет, будет долгая затяжная осень — из-за пепельного облака земля будет остывать медленно. Но где-то к январю выпадет снег, а потом начнутся реальные морозы, которые продержатся год или два. Потом начнёт постепенно теплеть, но медленно, скорее всего и следующее лето будет коротким и холодным.

В ожидании глобального экономического развала и климатической катастрофы продолжится распад государства и общества. Проблемы с мигрантами и депортантами уже есть, к ним добавятся беженцы из крупных городов. Беженцы тоже уже есть, но пока они единичны, с развалом систем жизнеобеспечения их станет много больше. Запасы еды и топлива приватизируют различные силовые структуры — законные и незаконные. За крупные склады будет война, частные хозяйства будут просто грабить.

Будет голод, бандитизм и разруха — в истории, как мы знаем, это уже было сто лет назад, но тогда во-первых, не было многолетней зимы, а во-вторых, власть довольно быстро взяли большевики и, хорошо или плохо, но установили порядок, при котором заработали производительные силы. Будет ли такое в этот раз — я не знаю и так далеко не заглядываю. Пока цель — пережить вулканическую зиму. Вариантов действий несколько.

Первый, самый очевидный — это выживать обычным образом. Утеплить дома, построить дровяные печи, запасти продукты. В конце концов, люди нормально живут в Якутске, Норильске и других весьма суровых местах. Плотность населения у нас относительно небольшая, дров хватит на всех, запасы тоже у многих имеются, и есть ещё время их пополнить. Но тут возникает проблема беженцев. В соседней области тридцать миллионов человек, и им подножных ресурсов на всех не хватит. Что-то будет централизованно запасаться, по крайней мере, я на это надеюсь. Но часть всё равно побежит выживать по дальним окрестностям. Также возможны "продразвёрстка" и просто грабежи. Так что я полагаю — пережить два-три года в городе не получится.

Другой путь — бегство в леса. Туда сразу не сунутся, а потом снегом завалит и тем более не найдут. Но снова проблема — во-первых, в лесу надо где-то жить. Землянку построить не так трудно, и в условиях сильного мороза она хороша, но нужно это делать заранее. Запасы тоже делать заранее, и по возможности — скрытно. А главное — обратите внимание на опыт всех без исключения диких народов — никто и нигде не жил в природе поодиночке. И не только там, где водились крупные хищники — нигде такого не было.

— То есть — нам надо дикое племя устроить в лесах?

— Нет, дикое племя не получится. Хоть тут и не Московская область, но людей всё же слишком много для способов производства Древнего мира. Не прокормимся, и откочевать подальше — не сможем. Правда, и цель у нас попроще, чем у древних. Им надо было всю жизнь так прожить и детей вырастить. Нам — продержаться два-три года. Так что нам ближайший пример — партизаны. Тоже жизнь в лесу, подальше от сильных врагов, тоже несколько лет.

— А с кем воевать будем? — вновь вступила Лена с третьей парты.

— Зачем нам воевать?

— Ну как, партизаны же — то ли продолжала издеваться, то ли действительно не понимала девушка.

— Далеко не все партизаны воевали. Многие просто отсиживались подальше от войны и врагов. Но, боюсь, хватит нам и войны, так что обороной тоже заняться придётся. Разведкой, наблюдением, маскировкой... Но это не сразу, сначала нужно просто выжить.

— Ну так ты отряд собираешь или так, лекции читать? — грубовато, но без особой злости спросил всё тот же мужик.

— Собираю — твёрдо сказал Петрович. И если не найдётся кто-то опытнее — буду командиром.

— Вот это разговор — почему-то обрадовался мужик — а что уже есть?

— Ничего! — рубанул входя в роль — есть знание, что будет и что делать. А делать — всё, начать и кончить. Лагерь, схроны, базы — ничего ещё нет. И сроку — до морозов, то есть два месяца. Если сильно везти будет — то три. Но беженцы повалят уже в октябре, а соседи ваши за речкой — как бы не завтра.

— Ну, хотя бы честно...

Собравшиеся зашумели, делясь между собой какими-то возникшими мыслями

— А что будет с теми, кто в лес не может? — как-то тихо спросила немолодая женщина, до того тихо просидевшая в углу. Тихо, но профессор услышал.

— Утешить не могу. Скорее всего, они умрут.

— Уходящий со мной спасётся? — ехидно бросил мужик помоложе, очевидно, намекая на какую-то секту.

— Спасётся тот, кто будет спасаться. Вернее, может спастись, имеет шанс. А кто будет на попе ровно сидеть — не имеет. Так — понятно?

— Понятно, непонятно — какой вам профит. Раз в секту не зовёте, спасения не обещаете...

— Я выгляжу настолько старым? — распрямился Петрович. Конечно, молодым он себя не чувствовал, но и немощным — тоже.

— Ну, всяко не молодожёном — снова прорезался Колян.

— Когда мне семнадцать было — я тоже думал, что после тридцати жизни нет. А сейчас — собираюсь ещё лет десять-пятнадцать поскрипеть, и помереть в покое, а не под забором. Вот в том мой профит, чтоб дожить человеком, а не околеть как собака. Да, себе я норку хомячиную вырою и семечек туда натаскаю, сил хватит. Но — никто никогда в одиночку не жил. Уж наверное попробовали многие, да только не дошёл до нас их опыт. То есть — опыт отрицательный.