— У нас даже не было рабочего прототипа! Мы были близко, на самом деле очень близко, но мы еще не достигли этого. Можете ли вы представить, чтобы кто-то появился из ниоткуда и заказал несколько копий устройства, которое я все еще пыталась заставить работать? Но он настаивал на том, чтобы мы как можно скорее приступили к массовому производству. Он видел появляющуюся технологию, и у него было видение, позволяющее понять, что потребуется что-то вроде ДТР.
— Черт возьми, без него не было бы ДТР, — сказал Нокс. — Он тот, кто боролся за финансирование, когда все остальные думали, что это безумная идея. Он преодолел все политические препятствия, вставшие на его пути, получил одобрение финансирования и ресурсов, набрал талантливых людей и, по сути, построил эту команду с нуля.
— И на этом дело не закончилось, — сказала Хиннеркопф. — Кто мог представить бывшего террориста и...
— Бывшего сторонника террористов, — поправил Клосс.
— Прекрасно, — фыркнула Хиннеркопф. — Что бывший сторонник террористов и малоизвестный физик когда-нибудь станут заместителями директора?
— Один человек видел это, — заметил Нокс.
— Да, думаю, он это сделал, — сказала Хиннеркопф. — Он взял нас на борт, потому что увидел в нас то, чего не видели другие, но не думаю, что кто-то из нас многого достиг бы сам по себе.
— Вот почему мы все должны внести свой вклад, чтобы прикрыть ему спину, — сказал Клосс.
— И, кстати говоря, — добавил Хиннеркопф, — где профессор?
— Давай посмотрим. — Клосс открыл на ладони индикатор состояния. — Перед судьей и, по-видимому, устроил настоящую бурю. Хронотонный шторм, так сказать.
— Не смешно.
— Ах, но я ничего не мог с собой поделать.
— Судья — один из наших постоянных клиентов?
— Он находится перед Сальваторе, и я проинформировал ее заранее. Это должно закончиться через... неважно. Она просто неуважительно отнеслась к нему и даже использовала прерывание позвоночника, чтобы заткнуть ему рот кляпом. Похоже, после небольшого перерыва она вынесет согласованный приговор, так что я двинусь вперед и подготовлю самолет, чтобы доставить его на экстракцию. Его должны доставить в тюрьму максимум через два-три часа.
— Тогда у нас будет на одну проблему меньше поводов для беспокойства, — сказала Хиннеркопф.
— Теперь о другой проблеме. — Клосс неопределенно махнул рукой в сторону изображения времялета. — Как долго ты планируешь изучать это?
— Это действительно твое дело?
— Конечно, это так. Я тот, кто должен держать его присутствие здесь в секрете. Выдать это может любое количество факторов, например, то, что мы не пользуемся этим ангаром в течение длительного периода времени. Чем скорее мы избавимся от этого, тем легче станет моя жизнь.
— Ну, я не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. По крайней мере, в том, что касается неповрежденного времялета. — Хиннеркопф покачала головой. — Я надеялась, что интерфейс будет более понятливым, но без профессора он совершенно непригоден для использования. Мой следующий шаг — разбить корабль на управляемые части. Таким образом, мы сможем избавиться от саморепликаторов и оружейных систем, и я смогу начать использовать более агрессивные методы для опустошения его информационных систем.
— Великолепно! — сказал Клосс. — В таком случае не вижу причин для беспокойства. Тогда я оставлю тебя наедине с этим.
— Да. Пожалуйста, сделай это, — ответила Хиннеркопф немного резче, чем намеревалась.
Клосс склонил перед ней голову и удалился.
— Ему все еще удается вывести меня из себя, — сказала она, как только они остались одни.
— У него добрые намерения, — сказал Нокс. — Признаюсь, я сомневался, когда директор начал привлекать Свободных в ДТР, но ни один из них не оказался проблемным сотрудником. Меньше всего он.
— Но он такой подлиза, — пожаловалась она.
— Больше похож на преданного пса, — ухмыльнулся Нокс и скрестил руки на груди. — Ты заметила, что иногда директор воздерживается от высказывания своего мнения на собрании только для того, чтобы посмотреть, как остальные из нас будут бороться?
Хиннеркопф закатила глаза. — Потому что он знает, что как только он заговорит, Клосс тут же развернется и начнет поддерживать ту сторону, которую он принял.
— Верно. Но это еще и потому, что он хочет посмотреть, к чему Клосс и мы остальные придут сами. Он ценит каждого из нас, и иначе мы не были бы в его команде. Но из этого внутреннего круга, я думаю, Клосс самый несгибаемый. Если бы директор вдруг попросил нас пройтись босиком по пылающему царству Яньлуо, Клосс был бы первым, кто снял бы свои ботинки.
— Я бы, конечно, не стала снимать обувь, — усмехнулась Хиннеркопф. — Я бы сказала ему, чтобы он дал мне минутку, пока я распечатаю огнеупорные костюмы для защиты окружающей среды. Или я бы посоветовала вместо этого войти внутрь тебе, потому что ты уже огнеупорен.
— Каждый из нас привносит в команду что-то свое, — сказал Нокс, пожимая плечами.
— Хм. — Хиннеркопф открыла каталог беспилотников и начала составлять список тех, которые ей понадобятся, чтобы разобрать времялет на части.
— Ты не согласна, Катя?
Хиннеркопф отошла от каталога и посмотрела в желтые глаза синтоида.
— Джеймс?
— Я должен вскоре сопроводить директора домой. — Он выпрямился и сцепил руки за спиной. — Но потом, ты не будешь возражать, если я присоединюсь к тебе за ужином? Хотя бы для того, чтобы составить какую-нибудь компанию?
— Что привело к этому? Я думала, мы были...Я имею в виду, ты же сказал, что там не было...
— Я тут кое о чем подумал. — Он застенчиво улыбнулся. — Возможно, Клосс не единственный, кто немного задумался над новостями, которые мы только что получили. В любом случае, я просто подумал, что было бы неплохо, знаешь ли, пересмотреть некоторые из наших прошлых решений. За ужином, если ты не возражаешь против моего вторжения.
Хиннеркопф оглядела синтоида с головы до ног. Перед ней был механический человек, который отказался от своей человечности, в то время как она была женщиной, которая все еще видела в нем эту искру. Из этого ничего не вышло. В конце концов, как могло что-то подобное увенчаться успехом? Это была просто причудливая мечта, от которой они оба отказались, и это было справедливо, потому что иногда расстояние между двумя сердцами невозможно преодолеть, как бы сильно они ни старались.
Или они были неправы, сдавшись так скоро?
— Нет, не возражаю, — наконец сказала она. — Увидимся за ужином.
— Я буду там. — Нокс кивнул ей и вышел из комнаты наблюдения.
Хиннеркопф приложила руку к груди и сделала глубокий вдох, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Она нервно рассмеялась и уже собиралась вернуться к работе, когда краем глаза заметила виртуальный дисплей дрона на времялете.
Она повернулась лицом к нему. На мгновение — всего на мгновение — ей показалось, что она увидела включенную аудиозапись.
Но нет. Конечно, она ее выключила. Должно быть, это был простой трюк с освещением.
Она покачала головой, отчитывая себя за нервозность, и вернула каталог дронов на место. Ей нужно было быстро заполнить список заявок, если она собиралась уехать в разумное время и быть готовой к приходу Джеймса.
Демонтаж времялета может подождать до завтра.
— Ого! — воскликнул Фило, отступая вглубь инфоструктуры Клейо. — Это было немного ближе, чем мне бы хотелось.
— В этот раз тебя почти засекли, — сказала Клейо.
— Да, спасибо, что указала на очевидное. Я понятия не имел, что это так.
— Не за что. Мне приятно быть полезной.
Фило вернулся на периферийный уровень, заглянул в цифровой плацдарм, который он установил в комнате наблюдения ангара 4, и смотрел, как заместитель директора по технологиям выбирает своих дронов, как палач выбирает топоры.
— Это плохо. — Он снова нырнул внутрь. — Очень, очень плохо. Райберта отправляют в тюрьму, и завтра они собираются разобрать тебя на части.
— Я бы согласилась с тем, что ситуация неоптимальна.
— Что нам делать? — спросил он, в основном обращаясь к самому себе.
— Готова оказать помощь.
— Нет! — резко сказал Фило.
Он активировал протоколы, которые существенно расширили параметры аналитических прогнозов Клейо. В сложившихся обстоятельствах и особенно с недоступным... Райбертом — ему нужна была любая помощь, которую он мог получить, включая предостережение. Его собственный энтузиазм и потребность что-то делать были серьезным недостатком характера в прошлом, о последствиях чего ему было неприятно даже вспоминать, и сейчас он не мог позволить себе ничего даже отдаленно похожего. Поэтому он приказал Клейо проводить постоянно обновляемый анализ угроз в рамках установленных им параметров. Их было достаточно легко определить, учитывая, насколько жестоко были упрощены императивы их миссии: выживание, спасение Райберта и бегство от этого отвратительного извращения их собственного времени. Все остальное имело второстепенный приоритет по сравнению с этими тремя целями, что было еще одним моментом, который он подчеркнул компьютеру времялета. К сожалению, его приказы... ослабили многие ограничения, которые были встроены в нее. Ее спонтанный совет был невероятно ценным, но возможность того, что она действительно может предпринять самостоятельные действия, была... тревожной, мягко говоря.
— Ты останешься там, где находишься, — сказал он кораблю сейчас, — и когда эта женщина вернется завтра, ты будешь задерживать ее так долго, как сможешь.
— Я постараюсь выполнить ваши приказы. Но что будете делать вы, Философ?
— Я... мне нужно выйти туда.
— Это нежелательно. Если я не ошибаюсь, миротворцы удалят вас, если вас обнаружат.
— Знаю, но какой у меня есть выбор? — спросил он. — Мой доступ отсюда слишком ограничен, и я нужен Райберту. Все, что мы знаем, это то, что его везут в тюрьму. Мы не знаем, где, когда и что это за место. Мне нужно узнать хотя бы это, если мы хотим, чтобы у нас был шанс спасти его.
— Есть еще вопрос с полем подавления. Мой импеллер все еще активно выводится из строя из-за мощного эффекта хронометрического поля.
— По одной проблеме за раз, хорошо? — Фило издал виртуальный вздох раздражения. — Но да, ты права. Мне также нужно выяснить, что с этим делать, иначе все его спасение будет напрасным.
Он на мгновение задумался, а затем уловил проблеск надежды.
— Клейо, мне нужен мой ящик с инструментами.
— Вы имеете в виду набор инструментов, насчет которого вы проинструктировали меня спрятать его в моем разделе с ограниченным доступом? Тот, о котором, как вы очень категорично заявили, я никогда не должна упоминать Райберту или любому другому сотруднику министерства?
— Да, это тот самый. А теперь, пожалуйста, скажи мне, что ты не удалила его, чтобы освободить место для других видео.
— Я не удалила его для того, чтобы освободить место для других видео.
— Хорошо. Хорошо. — Фило электронно кивнул ей, но затем его осенила ужасная мысль. — Подожди секунду. Ты сказала это потому, что я велел тебе так сказать, или потому, что это правда?
— И то, и другое.
— Ладно. Хорошо, хорошо. — Он испустил виртуальный вздох. — Теперь открой его.
— Разблокировка раздела с ограниченным доступом. Предоставление доступа.
Фило открыл ящик с инструментами и уставился на ошеломляющий набор виртуальных устройств, которыми он не пользовался более пятидесяти лет. Странный трепет пробежал по его телу, но также и дрожь отвращения к самому себе. Программы, абстракции и, да, даже оружие в наборе инструментов пришли из того времени, когда он сопровождал совсем другого человека и когда был более темной тенью самого себя нынешнего. Они были из той части его жизни, которую он не раз испытывал сильное искушение удалить сразу. Но тогда как бы он запомнил свои ошибки?
Нет, ему нужно было запомнить, чтобы никогда больше не совершать тех же ошибок.
И поэтому он сохранил эту часть себя, хотя никогда не говорил об этом Райберту.
Многие инструменты в этом наборе, строго говоря, не были легальными даже в СисПраве, поэтому он мог только догадываться, что подумала бы о них Администрация. Но если использование их означало, что у него было больше шансов спасти своего товарища, то он с радостью воспользовался бы ими еще раз.
Сначала Фило удалил все свои вспомогательные процессы и поместил их в стазис, обнажившись до своего основного коннектома. Затем он просмотрел библиотеку инструментов, как рыцарь древности, выбирающий лучшее оружие из арсенала замка, прежде чем отправиться на битву.
Он прикрепил к своему коннектому подборку вирусных бомб, за которыми последовали многоразовые размножители, скиннеры и маски коннектомов, дрели-дешифровщики и, последнее, но не менее важное, топор-перекодировщик, который он так ненавидел.
— Я готов. Пожелай мне удачи.
— Удачи, Философ.
— Да. Мне она понадобится.
Фило снова выбрался во внешние слои инфоструктуры Клейо и исследовал связи вокруг себя. Внимательно. Администрация проделала тщательную работу по изоляции времялета от своих систем по всему ангару, но это не помешало Фило найти дыры в их обороне и создать маленькие бастионы безопасности. Соединения с инфоструктурой дальнего действия были превосходно защищены, но устройства меньшего радиуса действия оказались гораздо более уязвимыми целями. Возможно, они недооценили, насколько чувствительны приемопередатчики "Клейо" или насколько точно могут быть сфокусированы ее коммуникационные лучи.
— Ладно. Здесь ничего не происходит.
Он переместил весь свой коннектом в один из этих бастионов и стал ждать. Если бы Администрация нашла его сейчас, она бы его убила. Он прощупал связи вокруг себя, нашел ту, которая вела к более мощному каналу в инфоструктуре башни, протестировал ее, подергал.
И, наконец, прошел через это.
— Ого!
Неразумный монитор маячил перед ним, как цифровой эквивалент океана, за исключением того, что это был океан на боку, и он образовывал мерцающую вертикальную поверхность, которая простиралась вверх и вниз до бесконечности. Монитор был массивным и мощным, со всеми корневыми функциями локальной инфоструктуры в своем абсолютном распоряжении, и обладал чутьем к несанкционированным подпрограммам.
Но в то же время он был глупым.
Фило ждал в безопасном буфере соединения и наблюдал, как он проходит мимо. Программа Администрации ткнула в соединение и попробовала содержимое буфера на вкус. Она не почувствовала ничего необычного и двинулась дальше.
Пока все хорошо.
Фило выскользнул из буфера и вошел в главную магистраль инфоструктуры.
Монитор развернулся и сфокусировал на нем взгляд, который превратил внешние слои его кода в пепел.
— Нет! — закричал он, когда гигантское существо бросилось вперед и поглотило его.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Серверная башня Департамента тюремного заключения
2979 год н.э.
Двое миротворцев сопроводили Райберта по коридору, и он не сопротивлялся, потому что не мог. Его руки и ноги больше не принадлежали ему, и судья жестом заставила его замолчать. Он попытался плюнуть в одного из своих похитителей, но отключение позвоночника предотвратило даже это незначительное проявление неповиновения.
