А каких удивительных рыб приносил Джек! Я знала, что коралловые рифы богаты чудесными существами, но одно дело знать, а совсем другое — видеть воочию. Желтые, синие, крапчатые — каких только рыб не было здесь! Джек уверял, что в своей родной среде они ещё красивее, и я верила ему на слово, потому что нырнуть в линзах было невозможно, а без них я всё равно ничего не увидела бы.

Кроме того, на третий день у меня воспалился правый глаз, пришлось срочно снять линзы и на несколько дней забыть о них. Это было тяжелым испытанием — нечеткость окружающего мира сильно раздражала меня, но ещё больше раздражало то, что я стала практически беспомощной. Я уже потеряла счет, сколько раз я кляла себя последними словами за то, что оставила очки на "Жемчужине". К счастью, Джек повел себя по-джентельменски и окружил меня заботой — чистил для меня крабов и рыбу, разрезал фрукты и старался находиться где-нибудь поблизости на случай, если мне понадобится помощь. Когда воспаление пошло на убыль, он нашел глубокую раковину, пристроил её между двух камней, а внизу развел огонь, так что мне удалось прокипятить линзы на водяной бане. Я очень боялась, что инфекция испортила их, но, к счастью, этого не произошло. Теперь я снова была на коне, и мы с Джеком зажили лучше прежнего. Тепло, еды и воды вдосталь, рядом хороший собеседник и друг — что ещё надо человеку для счастья?

Уилл по-прежнему держался особняком, только иногда смотрел на нас так, что меня пробирал мороз. Он вообще очень отдалился от нас — иногда не показывался целыми днями, спал и ел отдельно, к костру не подходил и в наших эскападах не участвовал. Загорел он не хуже Джека, был мрачен и неизменно молчалив. Я часто видела его на том самом месте, где он сидел в первый день — у кромки прибоя. Он не отрываясь смотрел в сторону соседнего острова, где мы оставили Элизабет. Джек опасался, что Уилл, вконец отчаявшись, отправится туда, поэтому если мы не собирались плавать на шлюпке, то прятали весла в джунглях.

Но Уилл не предпринимал никаких решительных действий. Он просто бродил тенью по острову и ждал...ждал неизвестно чего.

________________________________

*Манцилин — маншинелла (Hippomane mancinella) — дерево семейства молочайных, высотой до 15 м., с зеленоватыми плодами, слегка желтеющими, когда поспеют. Произрастает в Бразилии, Бирме, Колумбии, на Ямайке, Антильских о-вах, Ю.Флориды, Карибах, Ц.Америке. Все растение содержит очень ядовитый млечный сок, который к тому же очень едкий. После попадания сока на кожу возникают тяжелые дерматиты. Даже вода, капающая с листьев дерева, способна вызвать воспаления кожи. Дым от сжигания растения вызывает сильное раздражение слизистой глаз вплоть до временной слепоты. На Бирме и в других местах использовалось для приготовления стрельных ядов.

**Тамарилло — (Cyphomandra betacea) — также называется древесный помидор. Это популярный фрукт на Карибских островах, в Азии и в его родной Южной Америке. Плод достигает 2-8 см в длину. Его блестящая оранжево-красная кожура твердая и горькая, но золотисто-розовая мякоть очень вкусная, со сложным кисловатым вкусом.

* * *

Гуава — Родиной этого фрукта являются страны тропической Америки. В далеком прошлом аромат дерева гуавы заставлял думать испанцев, будто они попали в земной рай. Плоды этого дерева напоминают маленькие яблочки, полные внутри твердых косточек. Относится к группе сладких фруктов.

* * *

Гуанабана — Относится к группе сладких фруктов. Вес плода может достигать 12 кг. На поверхности гуанабаны имеется большое количество ворсинок. Мякоть этого плода белая, кремообразная и волокнистая. Напоминает хлопок, пропитанный свежим ароматом и слегка кисловатым вкусом. Внутри мякоти имеются семечки, похожие на семечки хурмы.

* * *

* данные симптомы действительно имели место у жителей стран Южной Америки — преимущественно среди рабов и слуг, основную пищу которых составляло мясо крабов. Автор предполагает, что симптомы эти вызваны парагонимозом — паразитарным заболеванием, одним из проявлений которого является поражение оболочек головного мозга. Причиной заболевания является поедание мяса речных крабов, зараженных личинками гельминтов-сосальщиков.

XVIII.

"Мы с тобой сойдемся, я знаю!"

Джек Воробей, ПКМ-2

Как-то раз, в один из тех дней, когда меня донимал коньюктивит, я сидела на берегу без линз и уныло разглядывала пейзаж. Он напоминал мне картинку, на которую в фотошопе наложили эффект Blur по максимуму. День клонился к закату, и на западе расцветало буйство красок, но ничто меня не радовало. Глаз вспух и страшно чесался; я старалась не хватать за него руками и молилась, чтобы воспаление не перекинулось на второй глаз. Медальон мне Джек вернул, но пока особого эффекта от него что-то не ощущалось.

Сам Джек как ушел с утра куда-то в глубь острова, так его было не слышно и не видно. Уилл тоже не показывался. Я прикончила всё съестное в лагере, какое смогла разглядеть и страшно скучала. Невозможность вести нормальную жизнь бесила меня. Скоро стемнеет, а я даже не могу развести костер (мы никогда его полностью не тушили, оставляли несколько тлеющих углей, чтобы потом не разжигать и не тратить порох). Пойти, что ли, дров пособирать на ощупь?

Но осуществить своё небезопасное намерение мне не удалось — послышалось шуршание песка и из сплошного сумрака, в который сливались для меня джунгли, возникла человеческая фигура. Я узнала её по неизменной шляпе.

— Ну ты здоров гулять, Джек. Как ушел, так и с концами...

Джек плюхнулся рядом со мной на песок, снял шляпу и небрежно отбросил её в сторону.

— Я не то чтобы гулял, а скорее искал...кое-что.

— Ну и как, нашел?

— Разумеется. Держи подарочек, — и он протянул мне что-то. Пальцы мои сомкнулись на жесткой веточке.

— Цветы? Ах, капитан Воробей, вы разбиваете мне сердце! — и я театральным жестом прижала веточку к груди и закатила глаза.

Джек захихикал.

— Не знаю, как насчет сердца, а вот для твоего глаза это будет очень даже полезно. Это rubarbe*.

Я приблизила ветку к самым глазам. Среди листьев на ней находилось несколько небольших зеленоватых плодов, по форме напоминающих картофелину. Прямо из плодов торчали цветоносы, усыпанные мелкими, невзрачными на вид цветочками белого цвета.

— Как ты сказал?

— Индейцы называют его "дерево, снимающее боль". Я слышал несколько вариаций названия, но суть от этого не меняется. Помогает от многих недугов. Индейцы вообще потребляют его в пищу наравне с другими плодами, хотя как им это удается — ума не приложу. Дрянь страшная.

Действительно, плоды испускали довольно резкий запах, хотя я не назвала бы его неприятным.

— Мне нужно их съесть?

— Желательно. Но гораздо нужнее нам сейчас другое, — Джек взял у меня веточку и оборвал несколько листьев. Протянул мне их в горсти, — вот, держи.

— И что мне с ними делать?

— Пожуй немножко, чтобы сок пошел и пристраивай на свой глаз, — пояснил Джек, — а я пока костер разожгу.

Я сделала, как он велел. Плоды оказались действительно горькими и невообразимо противными, пришлось заедать их манго. Джек предложил сделать мне ещё припарку из листьев на плечевые суставы и, хотя медальон и снимал боль, я согласилась.

До самой ночи мы провозились с лечебными процедурами. Наконец, облепив меня листьями, Джек помог мне устроиться у костра, а сам расположился напротив и жадно накинулся на фрукты и солонину. Я, положив руку под голову, наблюдала за ним — мне были видны лишь общие очертания его фигуры, освещенной пламенем.

— Джек...

— Ммм?

— Откуда ты столько знаешь об индейцах и целебных растениях? Ты жил в каком-то племени?

— Да, было дело. Есть такая бухта...пираты называют её Грасиас-а-Дьос — означает буквально "благодарение господу". Там живут индейцы, которые торгуют с пиратами и вообще хорошо к ним относятся, — Джек поел и тоже улегся возле костра на песок, — это, цыпа, настоящий рай для нашего брата.

— Почему?

— А, потому что можно день-деньской ничего не делать — индейцы дадут тебе всё, что нужно всего лишь за старый нож или топор. Лучше всего, конечно, тем, кто женился на индианке — этим вообще можно больше ни о чем не заботиться, она сама достанет необходимое, так уж у них принято, у индейцев.

— Вот уж не думала, что тебе может понравиться такая оседлая жизнь, — заметила я.

— Всё зависит от обстоятельств, цыпа. Это было как раз после моего побега с плантаций сахарного тростника, и я был несколько...ммм...не в форме. Индейцы выходили меня. А вот теперь я выхаживаю тебя! — и он тихонько засмеялся.

Я тоже улыбнулась.

— У тебя здорово получается. Прямо как профессиональная сиделка. И вообще, чем больше я тебя узнаю, Джек, тем больше ты меня удивляешь. Ты такой...как это сказать...разносторонний!

— Опыт, цыпа. И не всегда приятный, как ты можешь видеть по моей шкуре.

— Это да...— машинально произнесла я и задумалась.

Мы какое-то время молчали, слушая, как прохладный ночной бриз шелестит в кронах пальм, а устроившиеся в ветвях на ночлег попугаи попискивают и иногда вскрикивают во сне.

— Ты здорово танцевала там, на поляне, — неожиданно произнес Джек.

— А? Что ты сказал? — я никак не могла привыкнуть к этой его манере резко менять тему разговора. К тому же некомфортно было разговаривать, не видя его лица.

— Я встречал что-то подобное у индейцев, но не такое сложное. Где ты научилась так танцевать — вроде ты говорила, что никогда прежде не бывала в тропиках?

Я невольно улыбнулась.

— Меня учил человек, который появится на свет лет этак через триста, примерно в этих краях.

— А-а! — протянул Джек, — забавно! Когда снова увидишь его, передай, что он отлично поработал.

— Ээээ...хорошо, — я почувствовала, как предательская краска заливает мне лицо, и даже уши, того и гляди, вспыхнут рубиновым светом.

Джек засмеялся.

— Я знал, что ты придумаешь что-нибудь необычное, чтобы отвлечь их, но чтобы такое! Я даже сам отвлекся, клянусь душой!

— Кстати, было просто свинством с твоей стороны давать мне такое задание, Джек! — я была смущена и, чтобы скрыть это, поспешила перенести огонь на территорию противника, — а если бы мне ничего не пришло в голову?

— Ну ведь пришло же! Почему вы, женщины, всегда упрекаете даже за то, что закончилось благополучно?

— Потому что это рискованно! А упрекаем, чтобы не было соблазна снова поступить так!

— Да ведь я всё равно снова так поступлю! — захохотал Джек.

Не удержавшись, я содрала с плеч припарки из листьев, скатала их в комок и неприцельно запустила им в пирата. Туда же последовала примочка с глаза. Судя по возмущенному возгласу, по крайней мере один снаряд попал по назначению.

— Что ты делаешь?! — завопил Джек, вскакивая, — знаешь, сколько я таскался по острову, чтобы найти это проклятое дерево?!

Хохоча во всё горло, я кое-как поднялась на ноги и бросилась прочь от костра. К счастью, берег был ровный, иначе я точно навернулась бы через первые три метра, и в добавление к глазу мне пришлось бы лечить ещё что-нибудь. В ярком свете луны песок казался серебристо-синим.

Я так смеялась, что шансов убежать далеко у меня не было никаких. Джек налетел на меня сзади, сбил с ног и мы вместе покатились по песку, задыхаясь от смеха. Я быстро перевернулась на живот и попыталась встать, но Джек схватил меня за лодыжки. Я отбрыкивалась, но он держал крепко и уже начал вставать с явным намерением потаскать меня по пляжу. Тогда я прогнулась так, что хрустнула поясница и, ухватив его за ногу, дернула изо всех сил. С бессвязным воплем Джек повалился вперед, прямо на меня — счастье, что он весил немного! Я ловко выскользнула из-под него и, вскочив на ноги, помчалась к морю, взрывая ногами песок. Джек нагнал меня и схватил за плечо. По инерции меня развернуло на сто восемьдесят градусов и он ловко подхватил меня и взвалил себе на плечо.

— Ай! Пусти! — завизжала я на весь пляж, помирая со смеху, — да как ты смеешь, грязный пират!

— Я тебе покажу, как швыряться драгоценными дарами капитана Джека Воробья, которые он добыл с таким трудом! — грозно провозгласил Джек, тяжело дыша. Он зашел в воду и вдруг начал декламировать, воздев руки, как в театре, — о море, великое и всемогущее, прими эту жертву...

— Нет! Не хочу в жертвы!! А-а-а!!!

— Не брыкайся! О чем это я? А, ну да. Прими эту жертву и верни мне вместо неё "Черную Жемчужину", аминь...

На последних словах голос Джека странно дрогнул, и я прекратила отбиваться. Несколько секунд он стоял неподвижно, потом осторожно поставил меня на ноги. Море ласково обвилось вокруг моих щиколоток, шепча что-то, успокаивая. Лицо Джека было теперь так близко, что я без труда могла видеть тоску в его темных глазах.

— Джек... — прошептала я и бессознательным жестом провела ладонью по его обнаженному плечу, — я...

Мгновенная, как вспышка молнии, гримаса боли промелькнула по его лицу.

— Только не говори, что веришь в меня! — произнес он словно через силу, — это явно потеряло свою актуальность! — и вдруг, оттолкнув меня, бросился вперед, в море и нырнул, скрывшись из глаз.

— Значит, сожаление о том, чего уже не вернешь — бессмысленное занятие, капитан Воробей? — медленно произнесла я, глядя ему вслед, — так-то ты исповедуешь свой золотой принцип? О Джек!

И тут своими слепыми глазами я заметила какое-то движение в море — словно темная тень скользила по волнам.

Корабль! Быть может, это "Черная Жемчужина"?

— Джек!! — завопила я, размахивая руками, — эгегеей!! Джек, скорее возвращайся! Корабль, Джек! Мы спасены!

И тут кто-то схватил меня сзади и зажал ладонью рот. Не долго думая, я укусила нахальную руку.

— Ай! — вскрикнул знакомый голос, — Ксю, это же я! Не кричи, это опасно!

— Уилл! Ты видишь, что там? — я указала в ту сторону, где заметила движение.

Он пристально всмотрелся в горизонт.

— Нет, всё пусто. Но корабль был, ты не ошиблась. Я видел его, когда подбегал к берегу.

Я почувствовала, что у меня мороз идет по коже, хотя ночь была теплая.

— Это "Летучий Голландец", Уилл? Тогда мы крепко вляпались!

— Крепче уже некуда...где Джек?

Я махнула рукой по направлению к морю.

— Что он там забыл? Я слышал крики — он посмел поднять на тебя руку?

— Неужели я так похож на самоубийцу?

Я вздрогнула. Джек стоял позади нас, словно какое-то морское божество — вода стекала с его волос и струилась по телу.

— Уходим вглубь острова, — произнес он, ничего не объясняя, — Уилл, помоги оттащить шлюпку подальше в джунгли.

Вот так получилось, что мы перенесли лагерь вверх по течению реки — правда, не очень далеко, но с таким расчетом, чтобы нас нельзя было заметить с моря. Джек пару дней ходил в напряжении и взгляд его снова и снова обращался к горизонту. Но всё было тихо и спокойно. Я бы подумала, что зрение подвело меня — это удивило бы меня куда меньше, чем сам факт существования "Летучего Голландца" — но Уилл тоже видел корабль, и от этого было уже не отвертеться. К несчастью, он видел его мельком и так и не смог описать, к великой досаде Джека.