2084

— Нам надо встретиться еще, — сказал он.

— Да, — согласилась она, — надо встретиться еще.

Он нерешительно пошел за ней, приотстав на полшага. Больше они не разговаривали. Она не то чтобы старалась от него отделаться, но шла быстрым шагом, не давая себя догнать. Он решил, что проводит ее до станции метро, но вскоре почувствовал, что тащиться за ней по холоду бессмысленно и невыносимо. Хотелось не столько даже уйти от Юлии, сколько очутиться в кафе "Под сиренью" — его никогда еще не тянуло туда так, как сейчас. Он затосковал по своему угловому столику с газетой и шахматами, по неиссякаемому стакану джина. Самое главное, в кафе будет тепло. Вскоре их разделила небольшая кучка людей. Он попытался — правда, без большого рвения — догнать ее, потом сбавил шаг, повернул и отправился в другую сторону. Метров через пятьдесят он оглянулся. Народу было мало, но узнать ее он уже не мог.

В музыке, лившейся из видеокрана, что-то изменилось. Появился надтреснутый, глумливый тон, а затем голос запел:

Под развесистым каштаном

Продали средь бела дня —

Я тебя, а ты меня...

У него навернулись слезы. Официант, проходя мимо, заметил, что стакан его пуст, и вернулся с бутылкой водки.

Он поднял стакан и понюхал. С каждым глотком пойло становилось не менее, а только более отвратительным. Но оно стало его стихией. Водка гасила в нем каждый вечер последние проблески мысли, и она же каждое утро возвращала его к жизни. Проснувшись со слипшимися веками, пересохшим ртом и такой болью в спине, какая бывает, наверно, при переломе, он не смог бы даже принять вертикальное положение, если бы рядом с кроватью не стояла наготове бутылка. Первую половину дня он с мутными глазами просиживал перед ней, слушая видеокран. С пятнадцати часов до закрытия пребывал в кафе "Под сиренью". Никому не было до него дела. Изредка, раза два в неделю, он посещал пыльную, заброшенную контору в министерстве правды и немного работал — если это можно назвать работой. Его определили в подкомитет подкомитета, отпочковавшегося от одного из бесчисленных комитетов, которые занимались второстепенными проблемами, связанными с одиннадцатым изданием словаря новояза.

В подкомитете работали еще четверо, со схожей судьбой. Бывали дни, когда они собирались и почти сразу расходились, честно признавшись друг другу, что делать им нечего. Но, случалось, брались за работу рьяно, с помпой вели протокол, составляли длинные меморандумы — ни разу, правда, не доведя их до конца — и в спорах по поводу того, о чем они спорят, забирались в совершенные дебри. А потом жизнь словно уходила из них, и они сидели вокруг стола, глядя друг на друга погасшими глазами, — словно привидения, которые рассеиваются при первом крике петуха.

Видеокран замолчал. Егор снова поднял голову. Сводка? Нет, просто сменили музыку. Интерес его опять потух. Он глотнул пойло и для пробы пошел белым конем. Шах. Но ход был явно неправильный, потому что...

Неожиданно нахлынуло воспоминание. Комната, освещенная свечой, громадная кровать под белым покрывалом, и сам он, мальчик девяти или десяти лет, сидит на полу, встряхивает стаканчик с игральными костями и возбужденно смеется. Мать сидит напротив него и тоже смеется.

Это было, наверно, за месяц до ее исчезновения. Ненадолго восстановился мир в семье, и прежняя любовь к матери ожила на время. Он хорошо помнил тот день: ненастье, проливной дождь, вода струится по оконным стеклам и в комнате сумрак. Двум детям в темной тесной спальне было невыносимо скучно. Егор ныл, капризничал, напрасно требовал еды, слонялся по комнате, стаскивал все вещи с места, пинал обшитые деревом стены, так, что с той стороны стучали соседи, а младшая сестренка то и дело принималась вопить. Наконец мать не выдержала: "Веди себя хорошо, куплю тебе игрушку. Хорошую игрушку" — и в дождь пошла на улицу, в маленький универмаг неподалеку, а вернулась с картонной коробкой — игрой "змейки — лесенки". Набор был изготовлен скверно. Доска в трещинах, кости вырезаны так неровно, что чуть не переворачивались сами собой. Егор смотрел на игру надувшись и без всякого интереса. Но потом мать зажгла огарок свечи, и сели играть на пол. Очень скоро его разобрал азарт, и он уже заливался смехом, и блошки карабкались к победе по лесенкам и скатывались по змейкам обратно, чуть ли не к старту. Они сыграли восемь конов, каждый выиграл по четыре. Маленькая сестренка не понимала игры, она сидела в изголовье и смеялась, потому что они смеялись. До самого вечера они были счастливы втроем, как в первые годы его детства.

Смахнув слезу, он вернулся к шахматам. И вздрогнул, словно его укололи булавкой. Тишину прорезали фанфары. Сводка! Победа! Если перед известиями играют фанфары, это значит — победа. По всему кафе прошел электрический разряд. Даже официанты встрепенулись и навострили уши.

Вслед за фанфарами обрушился неслыханной силы шум. Видеокран лопотал взволнованно и невнятно — его сразу заглушили ликующие крики на улице. Новость обежала город с чудесной быстротой. Сквозь гам прорывались обрывки фраз: "Колоссальный стратегический маневр... безупречное взаимодействие... беспорядочное бегство... противник полностью деморализован... завершение войны стало делом обозримого будущего... победа... величайшая победа в человеческой истории... победа, победа, победа!" Голос из видеокрана все еще сыпал подробностями — о побоище, о пленных, о трофеях, — но крики на улицах немного утихли.

Глава 24.

Внезапная тень сбила ход его мыслей. Кто-то подошел вплотную. Официант принес очередную порцию водки, с тоской подумал Егор, однако ошибся.

-Могу я присесть за ваш столик? — раздался над ним приятный баритон.

Егор поднял голову. Человек. чье лицо было скрыто антибактериальной маской и очками с дымчатыми стеклами, возвышался над ним.

-Наверное, вам лучше найти другое место, — с оттенком грусти произнес Егор.

-Я нисколько вас не побеспокою, — возразил незнакомец и, не дожидаясь разрешения, присел на столик с другой стороны шахматной доски.

-Дело скорее не в вас, а во мне, — пробормотал Егор, не зная, как доходчиво объяснить незнакомцу, что общение с ним чревато неприятными последствиями. Однако тот, казалось, не понял намёка, внимательно вглядываясь в позицию на доске.

-Мне кажется, эта партия ещё не сыграна до конца, — после минутной паузы произнес он.

-Вы так думаете? — слегка растерялся Егор.

-О да, у чёрных определенно есть шанс. Причём не только поправить своё положение, сведя партию вничью, но даже получить определённое преимущество. В иных ситуациях кажется, что выхода нет, но при более внимательном рассмотрении выясняется, что его толком и не искали. Хитрая и изворотливая мышь не только выскользнет из мышеловки, унеся с собой кусок сыра, но и доберётся с ним до норки, проскочив прямо между лап кошки.

-Чисто теоретически такое, наверное, возможно, но в жизни, увы, не случается, — тяжело вздохнув, Егор уставился на доску.

-Да, я понимаю, тяжело смотреть на многие вещи с оптимизмом, побывав в министерстве перевоспитания. Но, если нет желания наложить на себя руки, есть смысл получить от жизни хоть немного удовольствия, не так ли?

Услышанное заставило Егора поднять взор от шахматных фигур и посмотреть на незнакомца более внимательно. Маска и очки затрудняли идентификацию, тем не менее, он мог поклясться — раньше они никогда не встречались. Про пребывание в Минипере догадаться нетрудно — в этом кафе и конкретно за этим столиком иные и не садились. И всё же не оставляло чувство — откуда-то он его знает.

-Жаль, далеко не всем. кто побывал там, удалось выбраться оттуда живым. И не все, кто выбрался, сохранили здоровье и рассудок. Так что в определённом смысле слова вам повезло. Тех, кто сопричастен тайне Братства, они отпускают редко. Потому что прекрасно знают: несмотря ни на что, Братство продолжает существовать.

Егор поневоле вздрогнул. Провокатор! Первым порывом стало встать и немедленно уйти. Хотя, казалось бы, что ещё могло остаться в нём, интересное для них? Однако незнакомец явно предвидел подобную реакцию.

-Пожалуйста, не бойтесь, я не из тайной полиции и не являюсь внештатным осведомителем. И, если согласитесь выслушать меня, узнаете многое не только о Братстве, но и о судьбе ваших родных.

Упоминание о семье слегка охладило разгорячившегося Егора. Разумеется, в партийном архиве, куда стекались сведения о всех членах партии, наверняка имелась информация, неизвестная даже ему. Да, он очень хотел бы узнать, что случилось с его родителями и сестрой. Но подобные сведения наверняка засекречены. Да и зачем кому-либо делиться ими с ним, фактически обреченным?

Незнакомец, похоже, уловил сомнения Егора, поэтому начал, не дожидаясь какой-либо реакции с его стороны:

-Братство действительно было основано Моуцзы — когда осознал, что оставаться при власти ему осталось недолго. Его сторонников по-тихому снимали с постов, а затем отправляли в трудовые лагеря, и он ничего не мог с этим поделать — ВК к тому времени успел подгрести под себя все рычаги влияния. Собрав наиболее преданных соратников, он поручил им быть хранителями Знания и находить тех, кто способен его воспринять. А сам тайно покинул пределы Остазии, не дожидаясь, когда придут и за ним. В изгнании и была написана Книга, которую вам наверняка приходилось читать.

Егор машинально кивнул головой в знак согласия и тут же спохватился:

-А Личжэн утверждал, что именно он написал Книгу.

-Личжэн — предатель, — неожиданно жёстко парировал незнакомец. — Он действительно состоял в Братстве, а потом, желая выслужиться, отправился в Минипер и выдал всех, кого знал. В том числе и вашего отца.

-Моего отца?!?

-Тише, ни к чему привлекать внимание посторонних. Да, ваш отец тоже состоял в Братстве. Занимаемый им в правительстве пост давал неплохие возможности для продвижения идей Братства, поэтому его арест стал для всех для нас тяжёлым ударом.

Уши Егора горели. Так вот почему им пришлось переехать из престижного района на окраину и жить в нищете! Членов семей "изменников родины" всячески третировали, снижая, насколько возможно, их статус. Но что же случилось с его матерью и сестрой?

Незнакомец, жестом отправивший обратно официанта, принесшего очередную порцию водки. тем временем продолжал:

-Незадолго до своего ареста, словно предчувствуя его, он попросил: если с ним что-либо случится, позаботиться о семье. В общем-то, он мог и не говорить этого: Братство не забывает о своих, что бы там не утверждал Личжэн. Когда стало известно, что вашу семью собираются отправить в Шенхин, где на двести тысяч населения приходится три химических комбината, и где даже в солнечные дни сумеречно из-за токсичного смога, был разработан план вашего спасения. К сожалению, в тот момент вас не оказалось дома, но вашу мать и сестру нам удалось вывезти из столицы.

-Значит, они живы! Подумать только, я столько лет считал их погибшими. И даже винил себя в их гибели. Но если так, то где же они теперь?

-Там, где партии до них не дотянуться. На территории Океании.

-Значит, увидеть их мне не суждено...

-Ну почему же? Именно поэтому я здесь. Да, жаль, что нам не удалось встретиться раньше. После попадания в детский дом многие детали вашей биографии были изменены. По сути о том, кто вы на самом деле, мы узнали лишь после вашего попадания в министерство любви. Там у нас есть свой человек, который помог докопаться до истины.

-И вы так спокойно об этом говорите? А вдруг я вновь окажусь там? Даже если не скажу ни слова о нашем знакомстве, камеры наверняка зафиксируют факт встречи. И тогда опасность угрожает и вам тоже.

-Отнюдь. Для сторонних наблюдателей картинка выглядит так: с вами беседует почтенный член внутренней партии и всеми силами пытается наставить вас на путь истинный.

-Неужели обмануть камеры стало так просто? Не приходилось слышать ни о чём подобном. Наверное, государственная тайна.

-Наверняка стала бы ею, если бы подобный гаджет изобрели бы здесь, в Остазии. Увы, там, где нет свободы выражать своё мнение, зато в дефиците элементарные вещи, наука развивается плохо и чаще всего кривобоко. Нет, я вовсе не идеализирую тамошнее общество, но по крайней мере, там никого не преследуют за убеждения. И нет социального рейтинга, фактически разделившего общество Остазии на касты.

-Если верить сводкам официальных новостей, там у них всё плохо, намного хуже, чем здесь.

-Разумеется, на то и нацелена информационная война. А иначе как поддерживать боевой дух на должном уровне? Да, собственно, мне ли говорить об этом, когда вы сами работали в министерстве дезинформации? Могу заверить: там получше, чем здесь. Хотя проблем, конечно, хватает.

Егор ненадолго призадумался. Да, он многое отдал бы за возможность увидеть своих родных, попросить у них прощения. Сестра теперь должно быть совсем взрослая, при встрече он вряд ли узнал бы её. По возрасту они с Юлией почти сверстницы, наверное, легко бы нашли общий язык. Впрочем, о чём он мечтает, их попросту схватят и расстреляют. А с другой стороны, что он теряет? Останься здесь, и рано или поздно его ликвидируют окончательно, само имя его будет стёрто отовсюду и забыто даже теми, кто знал при жизни. Поэтому есть смысл рискнуть.

-Но как я смогу туда попасть? Через границу просто так не переберешься.

-Естественно, вариант с легальным пересечением границы даже с поддельными документами отпадает сразу. Но есть обходные пути, через которые Братство уже многие годы переправляет тех, кому грозит опасность уничтожения.

-Ну хорошо, но как конкретно всё это осуществить? И, — тут Егор запнулся, — возможно ли спасение ещё для одного человека?

-Имеете в виду Юлию? Не удивляйтесь моей осведомлённости, вы ведь шли по одному делу. Что ж, если сумеете её уговорить, думаю, да.

-Я постараюсь. Они не могли вытравить из неё бунтарский дух до конца.

-Тогда сделаем следующим образом. Как только будете готовы, дайте нам знать. Здесь неподалёку есть магазин обуви (Егор кивнул — знаем, мол, такой, там вечно не найдёшь нужный тебе размер). Загляните в него после работы, выберите какую-нибудь пару для примерки. Примерять её не нужно, просто оставьте в примерочной свой мобильный — якобы по рассеянности. Продавец побежит за вами и вернёт вам точно такой же. Не включайте его заранее, дождитесь момента, когда утром следующего дня к подъезду вашего дома будет подан мини-грузовик с тонированными стеклами. и надписью на кузове "Электроприборы". Включение мобильника откроет его дверь, и вы сможете забраться внутрь. Проводник, которого встретите там, расскажет, что делать дальше. Да сопутствует вам удача. Увидимся на той стороне!

Распрощавшись. незнакомец поднялся и покинул кафе. Егор продолжал сидеть за столиком, невидяще глядя на шахматные фигуры. Неужели удастся вырваться из постылой действительности? Там, в застенках министерства любви, он мечтал лишь об одном — чтобы его мучения побыстрее закончились, пусть даже вместе с его существованием. Но теперь, когда есть смысл жить дальше, он продолжит борьбу.