Чёрная Книга

— А если бы не выдержала?

— Я был бы разочарован, очень разочарован в себе. И скорбил бы о тебе.

От этих слов, от того, что они несли в себе, душу насквозь пронзил могильный холод.

Это уже не шутки, это уже не весёлая игра. Здесь всё серьёзно и всерьёз.

— С чего бы мне вообще клонировать свою душу?

— Инстинкт размножения — один из самых сильных инстинктов. Просто проявления его разные. И не всегда понятно что к чему. Но когда инстинкт зовёт, душа направляется к точке зарождения своей души и заманивает, приманивает, соединяет свои пути и пути души-партнёра с иной стороны, чтобы извечном танце энергий создать условия и зародить новую душу. Но когда условия не сходятся, даже если и танец был — остаётся пустой мир без души. И точка зарождения — не зарождается и не зарождается в ней душа дитя. И невозможность породить иное продолжение себя, приводит к внутреннему раздраю души, к психологическим мукам, несущим вполно ощутимую физическую боль души. Это приводит к разным, очень разным формам безумия. Часто, из-за невозможности иметь детей, некоторые кончают жизнь самоубийством, а кто-то уничтожает самое себя — свою душу. Вот только душа всё равно возрождается. Ты способна породить, зачать новую душу. Но отсутствие того, от кого могла бы её породить — приводит к невозможности породить новую душу. Да и вероятность того, что ты, твоя душа была зарождена — тоже под вопросом. Нет, я признаю тебя душой, душой, но незарождённой, а сотворённой душой. Гордись, среди мириадов и мириадов душ, незарождённых душ лишь единицы. Большинство душ были всего лишь сотворены. И ни разу не выполнили всех необходимых усовия для зарождения. Они тоже души, и отношение к ним как к личностям. Но отношение от и до, лишь в каких-то пределах, а дальше: как к бездушному тупому механизму, не как к личности, а как к тупой компьтерной программе, не обладющей свободой воли. Причём, они тоже не зарождены, но у них и потенциала зарождения уже нету, хотя в некоторых случаях от них возможно зарождение души, но это будут бешеные звери. Ты, даже если и подпустишь таких к себя, либо их до, либо после разорвёшь, развоплотив их души. А между мужской и женской Силой — их души самовоскресятся.

Это было... нет, не обидно... это было страшно... Глубинный страх идущий из глубин души, пронизывал насквозь все чувства.

— А теперь иди, проснись. Ты слишком слаба, чтобы общаться со мной долго. Да и как? Если ты боишься меня всеми фибрами души?..

Вновь девушка проснулась, потянулась. И вновь снимает с себя плед, что был накинут на неё заботливой рукой. И вновь всё та же самая картина. И, не смотря на тягостность сна, она чувствовала себя необычайно бодрой. Будто было что-то во сне тягостное, липкое, потом: что-то пугающее, даже кошмарное, ужасное, но вот проснулась и чувствует себя хорошо, словно что-то прекрасное во сне случилось. Хотя память о сне, так и оставшаяся с ней, говорила во многом об обратном.

Всё та же книга на столе. Всё та же пожилая женщина, что дремлет в кресле с заботой непонятной о незнакомой но знакомой девушке, что в жизнь её ворвалась как стихия на яву, хотя быть может для кого-то и во сне.

Книг? Открыв её, девушка не увидила в ней ни строчки. Книга опять была пуста.

Женщина взбормотнула что-то просыпаясь и поздоровалась с девушкой:

— Доброе утро.

— Доброе, — машинально отозвалась Юля.

— Чай, кофе?

— Пожалуй, кофе.

Женщина встала с кресла, потянулась и прошла в кухонный уголок, начав приготовления и слегка гремя посудой.

Девушка не то чтобы не помнила всё происходящее с ней во сне. Но всё же это всё осталось где-то там, в глубинах её сознания. Там, в глубинном слое, она всё так же раз за разом бесконечно переживала сон бесконечности. Тут она была частью сознания. Той самой во многом наивной и немного грустной, не смотря на свой весёлый характер, девушкой, что вдруг попала в водоворот чужих интриг. И не смотря на всё странность происходящего: она чувстовала себя в своей стихии.

Небольшой кофейничек на подносе, пара кофейных чашек с блюдцами, маленькие серебрянные ложечки,плошечка со сливками, сахар, легли на столик.

Пили кофе в молчании, наслаждаясь напитком.

Молчание не было тягостным. Каждый думал о чём-то своём. И вроде хотелось начать разговор, но то ли не знали о чём, то ли: как?

— Книга... — девушка взяла в руки книгу в чёрной обложке, что ещё вчера казалась толстой, а ныне выглядела как тонкая тетрадь. Причём девушка была уверена — это та же самая книга. Никто не подменял её другой. К ней даже не прикасались. — Вчера она была другой, в ней был текст. А сейчас — пусто. Это нормально?

Тяжёлый вздох был ей ответом.

— Нормально или нет — того не знаю. С этой Книгой постоянно связана всякая чертовщина. Кому-то открывается, кому-то нет. Кто-то не может её найти, даже если она будет у него под носом. Множество, великое множество раз ищут, даже точно зная где. И всё равно не находят. И даже если находят, видят, они видят совершенно иное, текст складывается для них в совершенно иной или вообще какую-то абракадабру. Или читают одно, идут куда-то, приносят, а там раскрывается другой текст, совершенно другая книга. Бывает, читаешь, а кто-то заглядывает через плечо. И тогда текст меняется для обоих. Книга маскируется. И даже если попадёт в руки кому-то — они и не поймут что это. А кому-то она сама идёт в руки. Кто-то не искал даже, а нашёл по чистой случайности. И каждый раз книга раскрывается иначе.

Девушка опять раскрыла книгу. Пролистнула несколько страниц.

Они всё так же были пусты. Лишь пустые гладкие листы. Но, где-то в их глубине мерещился какой-то знак на грани, да же за гранью восприятия. Этот знак будто манил, притягивал, но и отталкивал почему-то.

— Но ведь вчера это была книга с текстом, со вполне обычной историей. Да, чем-то отличающейся от других, но каких много.

— Это потому, что вы читали третью книгу. Третью книгу из серии.

— А первые две?

— Вполне обычная художественная литература, так же как и третья, но третья — сильно отличается. Вот вы первые две книги когда читали: ничего необычного в них не заметили?

— Но я первые две книги не читала. — возразила девушка.

Ей не понятно было: с чего бы вдруг женщина посчитала, что она должна была быть хотя бы знакома с ними? Историй, книг, писателей, пишущих истории — великое множество.

— Вот даже как? — задумчиво произнесла женщина. — Знаете, если бы я не знала кое что о вас, я могла бы поверить этим словам.

Это было уже не понятно. С чего вдруг собеседница решила пойти по грани прямого обвинения во лжи?

— Вижу, вы не понимаете, — сделала какие-то для себя выводы, женщина. — Что ж, возможно мы заслужили подобное недоверие. Возможно вы действительно не читали первых двух книг. Но знаки говорят об обратном. Как минимум вы соприкасались с ними, держали в руках, причём печтные издания, бумажные экземпляры, а не электронные копии.

— Вы так говорите, будто это преступление, которое я совершила. Может вы ещё скажете, что я знаю кто автор? Впрочем, это не удивительно, если вы говорите, что книги его в руках держала. Или там тоже нет ни названия, ни имени автора?

— Вы знаете, и есть и нет. Бывает есть имя, фамилия автора, но написано там иное совсем имя, иная фамилия, иное название книги. Да и текст, по сути иной, хотя иногда тот же самый.

— Эм-м-м... Вы имеете ввиду, что кто-то скопировал текст и издал где-то под своим именем?

— Да, и это тоже. Так часто, очень часто поступают. Хотя, не только это. В некоторых случаях, кто-то мог написать похожую книгу. Например, одна душа живёт в одном мире, а другая — в другом. И независимо друг от друга оба-двое изобретают что-то одинаковое. Причём, это могут быть даже не паралельные миры, а один и тот же мир, просто два существа в разных местностях живущих, возможно даже не знающих друг о друге, о том, что кто-то делает то же самое, что и они. С парралельными мирами, как добро-зло, свет-тьма, мужской-женский мир: тоже самое, но зеркально происходит. Два художника, которые пишут одинаковые картины. Только в одном мире слева-направо, а в другом справа налево, в одном сверху вниз, а в другом снизу вверх. Ну и в разном сочетании верх-лево-низ-право... Один изобрёл барабанный пистолет и его назвали наган, а другой изобрёл точно такой же барабанный пистолет и назвали его револьвер. Но при этом жили на разных континентах. Или другое какое изобретение. Одно и то же вроде, но в основе обоих изобретений противоположные по энергетике материалы. На одном заводе левые палочки твиксов делают, на другом — правые. А в пачку хрен знает что положат. И попробуй отличи левое от правого. Потому что если с пистолетами вроде как понятно: одно и то же делают с ними. То вот с конфетами, печеньем — только очень грамотный специалист, да и то после огромной практики, возможно сможет отличить.

— А разница именно в энергетике?

— И в методе исполнения тоже. А соответственно и в эффекте.

— То есть, допустим, одна картина написана на языке зла, а другая — на языке добра. А с виду тот же самый эффект. Выглядят одинаково. — Женщина опять тяжело вздохнула. — Да. А выглядит именно что так же. Ну и то же самое с парралельными мирами, похожими друг на друга как две копии друг друга. Только там вообще если так посмотреть: облики, имена, возраст, всё практически абсолютно идентично: по одному и тому же адресу, в одном и том же облике, одинаковые имена, одинаковые знакомые (относительно друг-друга парралельных), одинаковое всё, и судьбы и решения, слова что говорили, слышали, полностью одинаковые судьбы, одинаковые номера счетов в банке, одинаковы доходы и расходы, даже жёны-мужья одинаковые и с виду обликом и по характеру, даже генетический код у них полностью совпадает. При этом — это разные миры, разные души и разные тела, но практически полностью одинаковые души и судьбы и дела.

— Всё всё одинаковое?

— Почти. Разница лишь в одном каком-то элементе мира. И этот элемент... Примерно как один атом на всю вселенную. Там вселенная и там вселенная. И всё одинакого. Разница лишь в одном элементе, в одном атоме или молекуле, когда этот атом взаимодействовал с другими. А в остальном: всё идентично. Полностью идентично. За исключением маленькой незаметной детали.

— Ага, постепенно то незначительные различия копятся, начинаются ни на что не влияющие расхождения. — Опять девушка услышала знакомый голос в голове. И, судя по тому, как слегка вздрогнула собеседница — услышала этот голос не она одна. — Вот жил кто-то у себя в мире, рос, рос, взрослел, учился, науки, историю тоже, учил. Потом пошёл куда-то и в парралельный слой сместился. И часто происходит один оттуда, другой — туда... Возвращется потом домой к жене, детям, живёт, ходит на работу. Любит и жену и детей. А на самом деле — живёт с чужой женой, а значит уж прелюбодей. Потому что другой прелюбодей, что жил в том мире, куда пришёл другой прелюбодей и живёт с его жено, так этот то же самое, живёт то ведь не со своей женой, прелюбодействует с женой прелюбодея. И даже не знает о своём грехе. А потом, где-то через десяток лет, допустим, когда жена ещё детей ему принесла, вдруг узнаёт что на что-то очень важное — просто не обращал внимания, но какая-то абсолютно несущественная мелочь, вдруг через отраженья преломлений всякого всего вдруг будто-бы глаза кому-то раскрывает. Вдруг узнаёт, что по истории в какое-то там время король или президент сидел на троне либо в другой очередности, либо в другой стране. В принципе — этот факт ни на что не влияет. Но, поняв, что находится в совершенно ином мире, вдруг начинает обращать на очень важные и серьёзные детали, которые вообще-то раньше должен был понять: оттенок цвета глаз или волос любимой — чуть иной, и да, помёта запах ведь слегка разнится... Но скалки блеск иль сковородки, что отражением блистают из любимых глаз, того, что держат уж любимые в руках, грозит видать уж россыпью больших и малых искр, но из твоих уже ведь глаз.

Намёки девушка поняла. Правильно или нет, но какие-то выводы сделала. Например, что эта женщина может быть совсем иной, не той, с котрой она намедни начинала общение. Что-то подсказывало ей: если она в своих видениях, что ярки настолько, что для сознания реальны, а значит — реальны, просто она смогла заглянуть в иной слой реальности и вернуться назад. То если могла она — могли и другие. И далеко не факт, что она именно вернулась, ведь частью сознания она могла продолжить путь там, создав развилку реальности.

Ещё пару дней назад подобное показалось бы девушке маловероятным, если вообще не бредом. Ныне же учитывалось сознанием как вероятностный факт, который может быть.

И путешествуя, петляя меж реальностями сознанием, не известно где что она могла подхватить и как кто и что могли увязаться за ней.

Да. То, что миры и души похожи могут быть — это ладно, да и фильмы, книги, много историй. Вот только похожи внешне — не факт, что похожи внутренне. Добряк и злодей и по совместительству двойники друг друга. И попробуй разберись кто есть кто. Когда они друг на друга как две капли воды похожи. И рост и вес и способности даже одни и те же.

Причём и на стороне зла есть двойник злому, и на стороне добра — тоже двойник доброму. И двойники и друг другу и противоположностям. И в каждом есть и добро и зло.

— И что, у всех есть двойники?

— М.м.м... Пусть и не полные — но, да. Или существует вероятность появления двойника, который потенциально может стать полным двойником. Например: сын или дочь, унаследовавшие полный родовой потенциал, так сказать полные наследники Силы, чей начальный рисунок души позволяет развить силу души и матери и отца, возможно во множественном числе, если их много, и превзойти их не просто в Силе, а в основном оттенке Силы...

— Не было у меня такого сына... Я его породил, я его и уничтожил... — опять раздался знакомый голос. — Просто уничтожил я его несколько раньше, чем породил. И только потом, после того, как уничтожил и несколько раз воскресил, понял чей это потенциально сын мог быть. После чего очень тщательно и вдумчиво уничтожал каждый фрагмент его души.

— Не пожалел сына?

— Такое существовать не должно. Я уничтожил огромное количество своих детей: и дочерей и сыновей. И о каждом дитя скорблю. Просто тогда, в те древние времена их жестокость была нормальной и естественной для мира. Сейчас же, познав нежность и мягкость слабых энергий, они просто приобрели гибкость и пластичность души, но остались всё теми же жестокими зверьми, просто стали многократно мощнее. Да, они понимают всю выгоду от того, чтобы их считали добрыми и нежными, они даже стараются, но большинство ничего с собой поделать не может. Древние культы и традиции мести, ненависти, жестокости, подразумевали противопоставления себя и миру, населению и древние ритуалы обретения силы настолько отработаны, что вбились не в рефлексы, а в инстинкты. И частью сознания они продолжают играть роль добрых и помогающих всем существ, а другой частью сознания, частями сознания, своими внутренними зверями, где-то там, с обратной стороны, ловят своих собеседников, друзей и приносят их в жертву своим идеалам, где они привыкли к абсолютному диктату, когда им не то что слово поперёк не скажут... даже подумать о таком либо не смогут, либо побоятся. Проблема в том, что не врагов, а друзей, любимых в жертву себе или мне приносят. А это шрамы... шрамы души... Что ещё больше сказывается на характере. И они становятся совсем зверьми, только многократно более мощными, чем раньше. Пытаются исправиться, ограничивают себя, но не могут, на инстинктах, которые они развивали, но не контролируют, там где они-звери сильнее себя разума, потому что разум тоже состоит из инстинктов, а себе то поблажки дать легко и просто... И в итоге творят такую фигню, что и уничтожить их мало. К чужим я отношусь как к чужим. И то, что простительно своим, то не простительно быть может для чужого и где чужого не прощу, там своего возможно всё ж прикрою. Но всё ж к своим я строже отношусь. И то, что может быть прощу чужому, то своему уж не прощу, спрошу с него за всё и строго. Ведь это лишь часть проблемы. В том числе лишь часть проблемы той, что мои дети, пусть и не родные мне, а названные, или просто дети Силы — становятся бешеным зверьём. Ведь проблема в воспитании, обучении, окружении, отражении. А сейчас мне приходится уничтожать своих кровных детей. И за это я уничтожаю всех виновных в этом. И всех их воспитателей и учителей, всех матрон разных родов, вырывая у них яичники, кастрируя мужиков тех же родов и магических орденов, чтобы больше никогда не плодились.