Материнский инстинкт

Анастасия Павловна недоверчиво поглядывала на высокого неулыбчивого мужчину и отворачивалась. Наглость и уверенностью, с которой он хозяйничал на кухне, вызывали в ней неприязнь. Гость же спокойно вымыл кружки и даже попросил соду, чтобы оттереть годовые кольца от чая. Вернувшись в комнату, мужчина обнаружил Яну в кресле, а друга — у окна с зеркальцем. Кеша старательно ловил удобный ракурс, чтобы придать своей прическе привычный лоск.

Демьян поставил кружки на столик и сел на диван.

— Хозяйка какая-то подозрительная и напряженная.

— Несчастная женщина. Неудивительно, что она ко всем относится с подозрением.

Кеша уложил челку гелем и удовлетворенно зацокал языком.

— Её нужно на "Модный приговор" и будет вполне себе симпатишная бабуленция.

Демьян отхлебнул глоток чая и задумчиво пробормотал:

— Она так смотрит на меня, будто я её собаку пнул.

— Скорее кошку. — Кеша сел на диван и закинул ногу на ногу. — Отчего все одинокие дамы кошатницы? Так и рождаются кошмарные стереотипы.

Яна рассеянно разглядывала рисунок на деревянном столике, пока он не расплылся перед глазами. Словно на трехмерной картинке выпукло выступили темные линии, причудливо переплетенные в странный символ. Женщина тряхнула головой.

— Эти призраки уже приходили ко мне. Мы приехали в Славянск по их просьбе, и Анастасии Павловне действительно угрожала опасность. В эту ночь они ошиблись, причем сильно. Мне не дает покоя мысль, что привидения перепутали адрес, и дети действительно где-то умирают.

Демьян отставил чашку в сторону и решительно заявил:

— Я думаю нужно задержаться в этом городе и дождаться следующего сна.

Кеша подпрыгнул на диване, по-бабьи всплеснув руками.

— В этой пещёре доисторической? Тут ещё телевидение не изобрели! И тихо обреченно добавил: — Я тут и дня не протяну.

Яна вздрогнула от прикосновения сквозняка к затылку и твердо сказала:

— Не проходит ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Сон будет уже сегодня ночью. Я почти уверена в этом.

Демьян собрал грязную посуду на поднос, но не отнес его, а вручил Яне.

— Собирайтесь, познакомимся с городом. Делать всё равно нечего.

Больше всего времени на сборы понадобилось Иннокентию. Он отказывался покидать дом, пока все детали костюма не будут идеально подходить друг другу и его настроению. Яна как обычно надела джинсы, накинула куртку и удрученно заметила, что и Демьян выглядит намного изысканнее нее. Последнее время женщина мало обращала внимания на свой внешний вид, но сейчас впервые за долгое время захотелось вызывать в мужчинах не безразличие, а желание. Разозлившись на саму себя за неуместные мысли, Яна быстро стянула волосы резинкой и выбежала на улицу.

Сегодня осень выглядела красивой. Желтые и красные цвета перемешались, словно стекляшки в детском калейдоскопе. По-летнему голубое небо отражалось в гладких, как стекло лужах. Ветер наконец-то утих.

Яна не привыкла к такому количеству свободного времени. Тело требовало физической нагрузки, а руки — срочно чем-нибудь их занять. Кеша тоже нервничал и постоянно висел на телефоне, только Демьяна не волновало вынужденное бездействие.

Оставив машину на стоянке, компания направилась в центральный парк. Демьян подышал свежим воздухом около десяти минут и решительно заявил:

— Тут рядом музей и картинная галерея. Вы как хотите, а я немного приобщусь к культуре, альтернативы всё равно нет.

Кеша даже не оторвался от телефона, неопределенно махнул рукой и продолжил препирательства с невидимым собеседником.

Яна опустилась на скамейку и закрыла глаза.

Она поняла, что задремала, только когда из сна её вырвал мужской голос.

— Первейший способ скоротать время — устроить вояж по магазинам. Где-то в глубине вас спряталась женщина, — Кеша внимательно оглядел одежду Яны, — очень глубоко. Так вот, эта невольная затворница не может не любить такие мероприятия.

— Не хочу. Не собираюсь тратить жизнь на вещи, которые мне не интересны.

Мужчина сел рядом и заглянул в лицо собеседнице.

— Демьяну нравятся женщины.

Яна недоуменно взглянула на Иннокентия.

— Надеюсь, что так.

— В классическом понимании этого слова. Женственный силуэт, длинные волосы, томный взгляд, плавные жесты. Вы ему нравитесь, и это странно. Я ведь знаю его с отрочества. Он никогда не отклонялся от определенного типажа.

Яна заинтересовалась.

— Давно знаете? Расскажите о его брате.

Кеша закинул ногу на ногу и поправил манжеты, отряхнул брюки от несуществующих ворсинок, намеренно интригуя собеседницу.

— Его брат был замечательным. Редко в одном человеке совмещается столько добродетелей. Демьян его обожал. Наверное, вы заметили, к людям он очень строг и критичен, но брат для него был небожителем. Глеба все любили. Под его обаяние попадали даже собаки. Кажется, на него даже голуби никогда не гадили. Не представляю, как описать его. Бывают такие люди, которым много дано: таланты, внешность, удача.

Яна нахмурилась.

— Демьян, наверное, ему завидовал?

Кешу несказанно удивил этот вопрос, даже разозлил.

— Никогда. Он его боготворил. Между ними не было соперничества. Вы не сравнивайте Демьяна с большинством людей. Он чужд надуманных комплексов и обычных пороков. Он любил брата, потому что тот был по-настоящему хорошим человеком.

— Как он умер?

Плечи мужчины ссутулились, он опустил голову и мрачно пробурчал:

— Разбился на мотоцикле.

В памяти женщины тут же всплыл образ из сна. Даже после смерти Глеб старался помочь брату. Яна была единственным ребенком, и ей тяжело было представить привязанность, о которой повествовал Иннокентий.

Немного помедлив, женщина задала ещё один вопрос:

— Демьян был женат.

Кеша слегка улыбнулся.

— Нет. С людьми он сходится проблематично и долго.

Яна неожиданно разозлилась.

— Ваш друг просто хам. Не умеет общаться, и ему совершенно всё равно, какое впечатление производит. Его не волнуют мысли и удобства окружающих, его привычка говорить правду всегда и везде, даже когда это неуместно или обидно, простое ребячество и выпендреж.

Кеша изумленно приподнял одну бровь.

— Эко, вас зацепило, дамочка.

Яна резко вскочила.

— Отвезите меня обратно, кажется, я нагулялась.

Кеша не стал спорить. По пути позвонил Демьяну и предупредил, что тому придется добираться на такси.

Едва машина остановилась у ворот, Яна покинула салон, но в дом заходить не стала. Она обошла здание и села на скамейку под яблоней. Только сейчас женщина обратила внимание, что ни на одном дереве нет плодов и, судя по всему, яблони давно не плодоносят. На земле не валялись даже гнилые или маленькие яблочки, только жухлая листва.

За сетчатым забором возилась соседка. Сегодня она не орала пьяные песни и выглядела намного лучше. Заметив Яну, старушка поставила грабли и нависла над хлипким забором.

— Девка, подь сюды.

Яна нехотя поднялась и приблизилась к женщине.

— Здравствуйте.

Старушка заговорчески огляделась и поманила пальцем, заставляя собеседницу наклониться ниже.

— Ты того, грибы не ешь. Отравит ведьма проклятая, она деточек кушает. И кошек её проклятущих гоняй, всюду уши. На реку не ходи — водяной утянет, а коли в подвал пойдешь — сатана твою душу выпьет.

Яна устало потерла висок.

— Это все? — не дождавшись ответа, развернулась и ушла в дом.

В коридоре пахло выпечкой, кошки сидели вдоль стены смирно, ожидая угощение. Из-за двери кухни выглянула Анастасия Павловна. Увидев гостью, она помахала полотенцем.

— Заходи-заходи, чаю вместе попьем.

Яна чуть приостановилась у двери в снятую комнату, но потом решительно направилась на кухню.

— Ух ты, у вас тут пироги!

На столе красовался круглый каравай с плетеной косичкой.

— С грибами и картошкой. Любишь такое? — Хозяйка широко улыбнулась, но увидев напряжение на лице собеседницы, обижено надула губы. — С Максимовной небось говорила?

Яна кивнула, догадавшись, что у мнительной соседки такое отчество.

— Говорила.

Анастасия Павловна устало вздохнула и села за стол.

— Дай-ка угадаю: она поведала, что я отравила грибами своего мужа и сына и тебя тоже отравлю.

— Вроде того, — нехотя согласилась женщина.

— Это каким же образом магазинные шампиньоны нужно приготовить, чтобы они стали ядовитыми? — натянуто засмеялась старушка. — Надоела она мне уже своими россказнями. Раньше в милицию всё писала, что я отравительница и ведьма, а теперь стала моих квартирантов запугивать.

Яна налила в кружку чай и задумалась.

— За что же она вас так не любит?

Анастасия Павловна поспешно отвернулась, пряча мокрые глаза.

— Я у нее мужика увела. Толька мой за ней ухаживал, а потом на мне женился. Сердцу не прикажешь, как говорится. Максимовна до сих пор на меня зуб точит.

Яна задумчиво покрутила в руках кружку.

— Не прикажешь.

Хозяйка подперла руками подбородок и горестно простонала:

— Что ещё она говорила? О том, что я каннибалка и детей консервирую? Это вообще её любимая страшилка.

— Что-то такое и, правда, сказала. Жуть. — Яна допила чай и сосредоточенно водила пальцем по ободку чашки. Она боролась с двойственным чувством: любопытство подстегивало разузнать ещё что-нибудь, но необъяснимый страх советовал прекратить расспросы.

Анастасия Павловна следила за сменой выражений на лице собеседницы, по-птичьи наклонив голову. Её глаза увлажнились, слеза прочертила дорожку по морщинистой щеке.

— Я всегда хотела большую семью. Думала, нарожаю ребятишек и смогу перекрыть все те смерти, что постигли меня в юности. Нас у матери было пятеро, а она хотела ещё детей. После рождения моего младшего братика Кости, год за годом на нашу семью обрушивались несчастья. Новорожденные умирали в младенчестве, и ни один врач не мог понять от чего. Представь, что творилось в те годы: разруха, голод, даже взрослому тяжело было выжить. Я устала хоронить своих братьев. — Слезы заструились по щекам старушки, находя своё пристанище на грязной кленке. — А потом в течение недели я лишилась всего. До сих пор не могу простить родителей.

Яна двинулась вперёд и даже протянула руку, но опять, как и в прошлый раз, остановилась на полпути и положила ладонь на стол. Она не знала, что сказать, любые высказывания сочувствия выглядели бы неестественно и попросту бы сотрясали воздух.

Анастасия Павловна вытерла щеки полотенцем и натянуто улыбнулась.

— Если хочешь, возьми пирог, угости ребят.

— Спасибо. Я позже за ним вернусь.

Яна быстро вышла из кухни, в коридоре наступила на пару разноцветных хвостов и с облегчением захлопнула за спиной дверь. С каждой минутой ей всё быстрее хотелось покинуть этот жуткий дом. Здание насквозь пропиталось бедой, а его хозяйка была эпицентром печали. Горе буквально въелось в фундамент, отравляло воздух внутри комнат и оседало на коже терпкой пылью.

Накинув куртку, Яна снова покинула дом. Побродив по двору, она вышла на улицу и прижалась спиной к деревянному забору. Дощечки ещё хранили тепло лучей уходящего солнца, хотя само светило оставило после себя только узкую красную полоску на небе. Женщина прикрыла глаза и вслушалась в окружающие звуки. С соседнего двора снова доносилось пение, на скамейке напротив шушукались две девушки, где-то за спиной мяукали кошки. По дороге зашуршали колеса машины, хлопнула дверца.

— Хватит уже от безделья страдать. Займите руки, успокойте нервы.

Яна открыла глаза и увидела, что Демьян протягивает ей книгу.

— Мы опять на "вы"? — Она взяла книгу, не касаясь пальцев собеседника, и прочитала вслух: — "Искусство оригами". Спасибо, что ли.

— Я чувствую дистанцию, что вы держите. Такое обращение будет удобнее. — Мужчина сделал приглашающий жест рукой. — Я ужин привез, избавлю вас от необходимости демонстрировать кулинарные навыки.

— Надеюсь не грибы?

Демьян удивлённо приподнял брови.

— Нет. Японская кухня вас устроит?

Женщина кивнула и, отлепившись от забора, пошла в дом.

Кеша сидел у окна и сосредоточенно выравнивал пинцетом линию бровей, поглядывая в складное зеркальце. Из планшета, лежащего на подоконнике, лилась приятная мелодия. Увидев друга, он отложил инструмент в сторону и обрадовано воскликнул:

— Ну, наконец-то. Сколько можно приобщаться к местной культуре? — он принюхался к аромату, вплывшему вместе с мужчиной, и его улыбка натянулась до предела. — Японский бог!

Яна устроилась на диване с ногами и спрятала ладони в рукава.

— Тут такие сквозняки. Ноги мерзнут, будто по колена в снегу ходишь. Как Анастасия Павловна только не мерзнет?

— Она кошками укрывается. — Демьян быстро и умело, как могут только закоренелые холостяки, сервировал столик. — Прошу к столу.

Ужин прошел почти в полном молчании. Напряжение между Демьяном и Яной ощутимо висело в воздухе, сдабривая еду, словно приправа. Кеша поглядывал на них и нарочно весело делился впечатлениями о Славянске. Демьян даже не пытался вежливо поддерживать разговор, прикончил свою порцию и откинулся на спинку кресла.

— Нужно поставить чайник.

Яна не сдвинулась, только ожесточенно нанизала последний кусочек на палочку, как на шампур и отодвинула тарелку.

Кеша обреченно вздохнул.

— Я поставлю.

Вернулся он через полчаса и даже не удивился, что его спутники сидели точно в таких же позах и не проронили ни слова.

— Эти кошки меня в гроб загонят. Ходят за мной, словно я котлета с гарниром и зыркают, будто готовы напасть и раскарябать мою идеальную рожицу.

— От тебя пахнет роллами. Кошки тоже ценят японскую кухню. — Демьян подошел к окну и уставился на голые ветви деревьев. Ветер действительно доносил прерывистую грустную песню с соседнего двора.

— Кошки — это ладно. Соседушка тут вообще баба колоритная. Опять проходит домашнее прослушивание на "Минуту славы". Завывает, аж кровь стынет.

— Она ненормальная. Предостерегала меня от водяного в речке и от сатаны в подвале, — вспомнила Яна. — Вы как хотите, а я пошла спать. — Она взяла книгу, подаренную Демьяном, и направилась в свою каморку.

Кеша проводил женщину задумчивым взглядом.

— Восемь часов только.

— Она спать не сбирается.

В только что закрытую дверь с обратной стороны ударилось что-то тяжелое.

Демьян удовлетворенно улыбнулся.

— Ей понравился мой подарок. Использовала не по назначению, но нервам помог.

Яна села на диван и укрылась пледом. Её взгляд бродил по узкой комнате и натыкался на книгу у двери. Через несколько минут борьбы самой с собой, женщина резко встала и подняла книгу. Сначала она лениво перелистала страницы и отложила подарок в сторону. Раздраженно фыркнула и быстро, чтобы не передумать, снова протянула руку к подарку. Через несколько минут её пальцы увлечённо гнули бумагу, пытаясь создать существо хотя бы отдаленно, напоминающее жабу. С третьей попытки из листа родился аист, теперь Яна не могла остановиться. Через два часа кровать усеяли бумажные создания разной степени корявости. Женщина безжалостно смяла неудачные экземпляры оригами, оставив только зайца и журавля, и прислушалась к тишине за дверью. Двадцать минут назад мужские голоса стихли, а планшет перестал монотонно болтать.