Текли в заботах дни, проносились как метеоры ночи. Весеннее Солнце всё сильнее расцвечивало окружающий мир пока ещё мягкими красками. Эта звезда добросовестно делало свою работу, как и миллиарды миллиардов других звёзд в соседних галактиках и других пространствах. Обитатели этих пространств тоже что-то там творили, работали, короче говоря, выполняли свои жизненные функции. Старались добросовестно выполнять свои должностные обязанности и сотрудники компенсационной комиссии одной из цивилизаций десятого уровня. Они даже хорошо работали без пристального присмотра своего начальника 11-28 Кай которого, хвала демонам бездны, унесло в командировку. Теперь работалось спокойно.

— Хожу. 10-2-4, — проговорила Первая.

— Эх, ранила, — с огорчением сказал Второй.

— Ага, тогда 10-2-5, — радостно сообщила Первая.

— Мимо, — последовал злорадный ответ. — А вот получи торпеду в бок, хожу 7-8-4.

— Ха, мимо твоя торпеда прошла, — ответила Первая. — Улетела в чёрную дыру.

— А теперь получи 10-2-3, — с надеждой проговорила Первая.

— Н-да. Убила. — постигло огорчение Второго. — Сгорел мой фрегатик.

— Ага, это уже твой второй фрегат и крейсер. И заметь, не сгорели, а бесславно погибли, ха, ха, ха.

— Чего это мои фрегаты бесславно погибли, они погибли как герои. А вот ты потеряла два крейсера! Бесславно.

Коллеги самозабвенно рубились в древнюю игру "Бой звездолётов в трёхмерном пространстве" или в просторечье "Звездобой". Их отвлекла Третья:

— Народ, кончай дурью маяться. Есть мысль поработать на благо цивилизации.

— От работы кварки дохнут, — парировал второй, раздумывая над стратегией своего флота, у него оставались ещё шансы победить Первую. Работа могла ещё немного и подождать, она не дикий кварк.

— Нас точно шеф прибьёт, когда вернётся из командировки, если мы ему не покажем двенадцать заполненных протоколов. А у нас сегодня по плану осчастливить одного арахноида, одного кристаллоида, одного вирт-разумного, одну разумную амёбу и, приколись братва, у нас есть восемь гуманоидов. Во, развелось их в последнее время. Плодятся, как ...она хотела сказать, что плодятся как инсектоиды, но Второй как раз являлся инсектоидом. Могло получиться бестактно. — ....как электроны в реакторе! Шеф усвистал как раз к гуманоидам, а вы знаете, какой он взъерошенный получается после них.

Да, Первой и Второму пришлось с сожалением отложить сражение, надо, типа, поработать. Но каждый считал, что победа в игре останется точно за ним.

Если Второй — инсектоид, то Первая принадлежала к расе плазмоидов, а Третья вообще происходила из расы разумных симбионтов, её тело состояло из пары миллионов существ. Как такие разные разумные могли работать, и находится рядом? А они рядом и не находились, да и физически не смогли бы находиться. Они все располагались у себя дома на своих планетах, но были подключены к виртуальному пространству, где и работали. Внешний вид в виртуале у всех работников одинаков. Безобразно — зато однообразно и никому не обидно.

— А куда конкретно шеф рванул, никто не знает? — обратилась к коллегам Первая.

— Знаю, — проинформировал коллегу Второй. — Шеф отправился с инспекцией, если помните, к тому вредному некрасивому гуманоиду, который вымучил нас своими претензиями и не стал брать способность упыризм и скарабейство. Жалкая ничтожная личность, а не разумный.

— Ой, этого ужасного гуманоида я помню. У меня от него восемь тысяч симбионтов на перерождение отправились, так он меня достал своими придирками, — внесла свою мысль в разговор Третья. — Теперь и шефа он там у себя перевозбудит, а тот на нас отыграется. Придерётся к какой-нибудь мелочи, и, как говорят рептилоиды, мы накроемся хвостом, ага.

Ой, братва, надо что-то делать.

Вот только делать особо и не хотелось, это скучно. Но и попадать под раздачу от шефа тоже не хотелось.

— Проблема. Куда бежать, куда податься, кого найти, кому отдаться, — философски прокомментировала Первая.

— Да, с этими гуманоидами финиш, — мрачно прокомментировал грустный Второй. — Братва, а кто-нибудь, наконец, узнал, что у этих гуманоидов означает акрихунтория, а? Шеф, с этой фигнёй уже всем разум выел, зациклился он на этом деле. Точно хвостом накроемся.

Оказалось, что никто и не думал над этой проблемой чесаться.

— Ладно, коллеги, — наконец, решилась Первая. — Не надо тянуть гиперон за причиндалы, пошли, поработаем что ли.

Глава тринадцатая

В последнее время, буквально полгода — год, дед Матвей Савельевич с Выселок начал ощущать некоторый дискомфорт в своём светлом сознании и даже в мировоззрении. Сознание вело себя не правильно, норовило уклониться от генеральной линии начертанной руководящей силой советского строя. Из глубин сознания вдруг полезла реликтовая мохнорылость. Да не просто из глубин христианской эпохи, а из совсем уж древней языческой эпохи. И все эти эпохи причудливо переплелись. То вдруг перекреститься рука потянулась, то стало мечтаться, чтоб по весне поводить "русалку" по полям, и яйца захотелось красить к Пасхе. Ещё хочется, как в детстве "жаворонка" зажарить. А ведь на дворе эпоха прогресса, и скоро станет совсем хорошо всем прогрессивным людям, даже живущим в деревне. Как объясняли политагитаторы скоро, ещё чуть-чуть, деревня и город сольются в экстазе. Тогда заживём. Не так как сейчас: деревня — пареная репа, а по-человечески в домах с газом и тёплым сортиром. Деда Матвея внезапно стало пробивать на философию. Может окружающая природа так подействовала: начало апреля, ещё не жарко и не холодно, прохладно, но не замёрзнешь, думать голова стала хорошо. Или поведение местного непутёвого народа, который не всегда жил по чётким моральным установкам. С одной стороны все мы вышли из деревни и надо уважать свои корни и понимать красоту народного искусства, с другой стороны мы должны беспощадно отринуть старый мир, выбросить в печку лапти, порубить иконы и ждать когда в деревню проведут газ. Поэтому, хмуря брови, решил дед Матвей, надо развиваться гармонично, а не как некоторые несознательные односельчане, которые сегодня поехали в Воронеж на Пасху. Врут в глаза, что намылились на рынок, а сами приоделись, как на праздник. Дед Матвей не такой, он прогрессивный философ, он религию отвергает категорически. Но яйца покрасил. Лежат у него в торбе вместе с несколькими кусками хлеба, куском сала и головками лука. На обед на ферме ему хватит. Маринка, молодец, не бросила коровок, не поехала в Воронеж. И правильно сделала. От религии надо держаться подальше, ёптырь — она отрыжка старого мира, а в новом мире и без религии есть кому смущать умы людей. Вот, например, шпионы и инопланетяне. Ведь никуда, родимые не делись, только плодятся, как кролики. Поэтому, сделал философский вывод дед Матвей, за народом нужен пригляд со стороны означенного деда, ибо больше некому в этой местности. А весь тутошний народ можно разделить по его сволочизму на три категории. Первая — это те, кто по своему скудоумию продолжают верить в религиозные предрассудки, эти тупое быдло. Второй список — это те, кто не поехал в Воронеж на Пасху, остался дома, но что-то замышляет, эти хуже первых. И третья группа — это те, кто с потрохами продался инопланетной сволочи. Поэтому, дед Матвей, соберись с мыслями, и продолжай следить за Маринкой, какая-то сегодня она подозрительная. Опять надо работать на ферме в полглаза: смотри на коровок и вокруг не забывай поглядывать. Что-то тревожно сегодня на душе, как бы чего не вышло.

Тимофеевна в это воскресенье встала очень рано, боялась проспать рассвет, играющий всеми красками, и полюбоваться на Солнце, которое в этот день радуется, что Христос воскрес. Кто рано встанет, тот радующееся Солнце и увидит, того и ангел поцелует.

Василька в Воронеж на Пасху не взяли по его малолетству и дурости, да и автобус совсем не резиновый. Поэтому он остался на хозяйстве. Оставшийся народ трудился на ферме или потащился на местный погост. Была у народа такая странность: на Пасху ходить на погост проведывать могилки умерших предков. День намечался как обычный воскресный день, только с местным колоритом. Ничего особенного Василёк не ощущал. Поэтому он решил, что, почему бы местному малолетнему дуралею, не прошвырнуться по округе, заглянуть на ферму, полюбоваться весенней природой. Что у нас есть из еды, которую надо взять в поход? Тэкс...приготовим мы в поход штуки три сиротских бутербродов. Да, это обязательно. На свежем воздухе, хлеб с домашней колбаской и лучком, это что-то. Да и хлеб с толстым слоем смальца тоже пойдёт, организм то развивается, ему много насущной пищи надо. А теперь сделаем сэндвич по рецептам из другой реальности, в которой раньше жил Аламеда. Это просто. Берём всё, что попадётся под руку, кроме кошки, и укладываем слоями. Слой из солёных огурчиков, слой из колбасных колечек, слой колечек из лука и тонкий слой ветчины.

— Отвали Мурка!

Спасибо Фадееву, теперь есть чем червячка заморить. Так-с, на эти бутерброды уже ушло полторы булки хлеба. А кто сказал, что бутерброд должен изготовляться маленьким, типа на один укус? Он должен получиться...достаточным и красивым. Красиво же получилось и запах...с такими запахами эти бутерброды рискуют быть съеденными уже тут же, а не на природе. Но Василёк сделал волевое усилие, не стал употреблять уже сделанные бутерброды. Ведь он уже хорошо позавтракал гречневой кашей, только что приготовленной в русской печи по новому рецепту. Вот только не поймёшь, что там в этом блюде первично: сама каша с мясом и приправами, которые дали умопомрачительный дух, или это мясо с гарниром из гречки. Вот что главнее: мясо или каша? А теперь эти два ингредиента смешались в одном чугунке, побывав в русской печи. Вкусно, жирно, но мало. Чугунка мало. А всё из-за запахов, они только аппетит улучшают. Ел это блюдо Василёк деревянной ложкой ещё горячим, и прямо с чугунка. Так вкуснее. Ну, что же недурно, недурно. В таком же плане можно приготовить мясо и с картофелем, овощами, например, по венгерскому рецепту. Да, это не привычная Уругвайская кухня, но что-то и в местной кухне есть интересное. Да и русская печь это суперздорово, это восторг повара, кто понимает. В ней можно приготовить сотни обалденных блюд. Может, всё же в повара податься?

Читая рецепты блюд, которые надо обязательно приготовить, Василёк с грустью подумал, что талию он свою, таким образом, не убережёт. От грустных мыслей попаданца отвлекло срочное сообщение системы. Система сообщала, что через 20 минут на краю деревни, в скрытом от глаз аборигенов месте, его будет ждать инспектор компенсационной комиссии. Советуем не опаздывать.

Озадаченный Василёк два раза прочитал сообщение. Это что же получается! Там, в Высших Сферах, наконец, разобрались, что они наделали и решили прилететь, чтобы принести свои искренние извинения, а вместе с извинениями отправить Василька, то есть не Василька, этого малолетнего сифилитика, а профессора Аламеду обратно в Уругвай. Вот это здорово! Святые угодники, надо бежать вприпрыжку. Прощай деревня — здравствуй Монтевидео.

Быстро побросав приготовленные, и завёрнутые в бумажку, бутерброды в торбу, туда же отправив головку лука, две сухие рыбки-таранки, бутылку компота, три варёных крашенных яйца, оставшийся хлеб, кусок сала, Василёк побежал на встречу с означенным инспектором. Еду он прихватил по въевшейся привычке, настойчиво дающей мудрый совет, что всё приготовленное надо быстро употреблять, а клювом щёлкать не надо. Хорошо, хоть в праздник народ поехал или в Воронеж, или приводил в порядок могилки на деревенском погосте, поэтому никого Василёк не встретил когда бежал на встречу. Но это же деревня. Если ты никого не видишь, это совсем не значит, что тебя не видят. Естественно, деловито спешащего Василька, засёк одним глазом дед Матвей, который пребывал всегда на страже. И куда же это мы так торопимся — задумался дед. Да, всё просто, как коровье мычание. Этот глупый внук Тимофеевны явно намылился на встречу. А с кем? Ясненько! Началась в деревне нездоровая движуха. Но не надо врагам списывать со счетов деда Матвея, совсем не надо. Расслабились, прохиндеи. Дед Матвей ещё соображает, как два помножить на два, ага. Он всё сечёт.

Василёк порхал, как бабочка, не разбирая дороги. Ведь скоро он уже окажется в родном Уругвае и будет там дышать воздухом свободы. Интересно, а волшебные способности Высшие оставят, или зажмут?

Душа пела. Ноги несли. Василёк на бегу даже запел гимн республики Уругвай:

Orientales la Patria o la Numba!

Вот чтоб тебя, чертыхнулся Василёк, зацепившись за кочку, понаделали тут всяких препятствий в этой деревне...и коровьих лепёшек накидали...дремучая страна, дремучие люди, коровы и те дремучие...

Libertad o con Gloria morir!

Es el voto que el alma pronuncia,

Y que heroicos sabremos cumplir!

Libertad, Libertad Orientales!

Ese grito a la Patria salvó

Que a sus bravos en fieras batallas

De entusiasmo sublime inflamó.

Всё, скоро он эту жуткую страну забудет, как страшный сон. Как кошмар. Кошку Мурку, конечно, вспомнит. А местный народ, нет, не будет вспоминать. Что это за народ?! Вроде это тихая по определению деревня. Должна в ней превалировать махровая патриархальность, образцовый порядок и благолепие. Ага. У них тут утром просыпаешься и не знаешь, что они ещё отчебучат. Фантазия у местного народа зашкаливает. И это всего лишь деревня! Представляю, что у них творится в больших сёлах! А в их городах? Там, наверное, вообще мрак. Ладно, в город их я ни за что не поеду без пулемёта. Дураков нет. А вот некоторые поехали сегодня в город. И Тимофеевна. Вот Тимофеевну жалко. Хорошая старушка, душевная, но опрометчивая: ходит по деревни без автомата. Вот её я буду вспоминать хорошим словом всегда. Да и Маринку вспомню. И Каринку тоже. Каринку даже жалко, ведь дура дурой. И Санька, Витька и бабу Маню тоже буду вспоминать. Это не люди, а ходячее приключение на свою задницу. Да и не долечил их, чтоб они обгадились и до сортира не добежали. Братьев Зосимовых обязательно вспомню. Правильные мужики, хоть и недалёкие. Тётку Варвару тоже буду вспоминать и её гостинцы. Когда мы жили совсем плохо, она всегда помогала нам, чем могла. Фадеева с Марией тоже буду помнить. Марию, так вообще жалко, чуть не похоронили девку. А дед Тихон, так тот вообще уникум. Вот кого уважаю, так его. Настоящий человек, глыба. Больной на голову дед Матвей с Выселок тоже уникум: говорят, был храбрейшим воином. Три контузии и кучу ранений получил, теперь у него не все дома, но его лечу. Да, вот теперь лечить никого не придётся...зато воздух свободы. Ах, впереди Монтевидео и многомесячные карнавалы. Весёлые сеньоры и сеньориты. Океан и залив. Самая лучшая в мире кухня. Мой родной универ. Но местных жалко, до слёз жалко. Вот чего они такие жалкие, что мне их жалко? Зато в Уругвае свобода. Хотя, чего это я туплю. Сейчас начало восьмидесятых. Как раз в президенты выбился Хуан Мария Бардаберри, сволочь настоящая. В семьдесят шестом эта паскудная личность сговорится с главарями хунты и передаст им власть. На трон взгромоздится сначала генерал Демичелли, потом генерал Апарасио Мендес, затем генерал Альварес, который будет править до восемьдесят пятого года. Только 1 марта 1985 года его сменит Хулио Сангинетти, который и перетащит меня из Чили в Уругвай. Это что же получается, вся юность пройдёт при фашистской хунте? Проситься у Высших в Испанию? Так там Франко ещё жив, и помрёт он только в конце 1975 года. Франко меня не любит. Не, ну нормально, да! Куда не посмотришь, везде тоталитаризм. И здесь тоже тоталитаризм, только здесь он какой-то странный. За всё время Василёк видел только одного представителя тоталитарного режима: карабинера Мухина. Или как их тут называют: мильтоницер....или ми-ли-ционер. Как-то так.