Сияние жизни

"Надо было сразу вырубить его, когда он среди ночи со своей тупой идеей приперся", — зло подумал Синдзи и вдруг широко зевнул.

— Она... Рядом с ней я не чувствовал себя одиноким, — неожиданно для самого себя начал он. — Даже о внешности я спросил ее только через неделю или две после знакомства — настолько... настоящей и близкой она мне сразу показалась. И... Я даже не видел ее в нашу первую встречу. Забавно. Она понимала, чувствовала и молчала там, где другие прятались за грубостью и шуткой...

Синдзи посмотрел на Нагису и остолбенел: беловолосый стоял, вытянувшись, как струна, и смотрел на него, но в то же время — словно бы внутрь себя, словно ища за полуприкрытыми веками какой-то отклик неожиданной исповеди.

— Э, Нагиса, — грубо сказал Синдзи, раздосадованный тем, что пошел на поводу у желания раскрыться. — Не спать!

Каору ухмыльнулся — будто и не было странного раздумья:

— Это ты спишь. Где ответ-то?

— Что?!!

Нагиса уселся назад на лавку и обеими руками взлохматил себе волосы.

— Ты мне рассказал о себе. Или о себе в связи с ней. А какой была она? Чего она хотела? Что двигало ею? К чему она стремилась, о чем мечтала? Что ты вообще знаешь об Аянами Рей?

Каору говорил громче и громче, и Синдзи, которому эта беседа все больше напоминала странное судилище с ним самим в роли обвиняемого, сделал шаг к болтливому мерзавцу:

— Послушай, ты! Какого хера ты прицепился? Как я тебе опишу суть человека? Она словно часть меня, которую из меня вырвали, понимаешь, сука?! Вырвали!!!

И вдруг наступила тишина, в которой хлестко ахали вентиляторы. Но Синдзи замер, слыша только звон в ушах и эхо, что металось, затухая, между стен тира.

"Что я только что сказал?.."

— Спасибо, Синдзи-кун, — тихо сказал Нагиса. — Я услышал ответ.

В тамбуре тира рявкнул гул обдувки, лязгнула дверь шлюза, и в освещенное пространство вошла фигура, на ходу сдирающая маску.

— Синдзи, мать твою... Какого дьявола ты не на квартире?

Аска, судя по ее виду, отчаянно хотела спать и держалась только на раздражении и злости.

— А... Аска? Что ты тут делаешь?

— Нет, что ТЫ тут делаешь?!.

— Доброй ночи, Аска-тян!

— Tausend Teufel!!!

Девушка отшатнулась от возникшей рядом с ней фигуры, обнаружив, наконец, что Синдзи в тире не один.

— Б-блин, с тобой заикой можно заделаться, Нагиса!

— Прошу прощения! — развязно сказал Каору и пошел к раздевалке. — Раз за Синдзи-куном пришла мама, пора расходиться.

— Вампир придурошный, — сказала Аска и посмотрела на Синдзи. — Ты чего это с ним сюда приперся?

Синдзи пожал плечами. Ему вновь хотелось спать.

— Стрелять. А ты что тут делаешь?

— Я тебя искала, шла мимо тира и увидела на улице Сакураву...

— Кого?

— Ну, оболтуса из разведки, которого к тебе прикрепил Кадзи-сан.

"Ах вот как его зовут..."

Он помотал головой и посмотрел на часы. Потом на Аску. Потом снова на часы.

— Синдзи-кун, — вдруг позвал его Каору сипящим из-за маски голосом. — Я должен тебе ответ. Еще поговорим.

Лязгнул шлюз. Когда Синдзи снова посмотрел на Аску, та пожала плечами:

— И что это за ответ?

— Да так, треп. Кстати. Я и от тебя ответа жду, — проворчал Синдзи, дергая рубильник. Подсветка мишеней погасла. — Зачем я тебе понадобился в полвторого?

— Грета и Штраух храпят, как ненормальные, — пожаловалась Аска и пошла за ним к выходу. — Я от них решила, наконец, сбежать, думала, хоть высплюсь, а тебя дома нет, болван...

Синдзи замер, не донеся до лица респиратор:

— Ты чего, решила?..

— Ты сам предложил, кстати, — сказала Аска и ткнула в его направлении пальцем.

Он кивнул, прислушиваясь к себе. Стало как-то тоскливо и вместе с тем слегка потеплее.

— Хорошо, Аска. Идем домой.

* * *

Гулкий грохот кранов рвал ватную тишину побережья, а сполохи сварки — мглу. Циклопическая туша, обернутая лестницами, лесами, мостиками, раскинулась допотопным ящером на центральном разгрузочном терминале порта "Токио-3". База преображалась с каждым конвоем, подвозившим все новые детали огромного механизма по имени "Операция "Прорыв"". Нахлынув ордой на базу Тихоокеанского фронта, советские транспорты второй день по одному уходили с буксирами в океан: они выгрузили свои смертоносные дары союзникам и уплывали назад с пустыми трюмами.

Их основной груз как раз превращался в титана прямо перед Синдзи.

Заслышав нарастающий грохот и лязг, Икари оглянулся и спешно отошел в сторону: инженерный танк подволакивал к сборочной площадке какую-то закутанную в промасленный брезент деталь. Машина чихнула, рявкнула и покряхтела дальше, а с брони рядом с Синдзи спрыгнул Судзухара.

— Интересно?

Икари посмотрел на него: изо дня в день мрачное настроение обреченного облаком густело вокруг танкиста, и тот парень, с которым Синдзи ненадолго сблизился после битвы с Четвертым Ангелом, видимо, исчезал навсегда.

— Да. Наша база на время похода, как-никак.

— Бэ-Эм-Ка, — сказал Тодзи, всматриваясь в звезды электросварки.

— Что?

— "Боевой Мобильный Комплекс". Так в техдокументации сказано. Я вчера с советскими общался как раз, принимал, так сказать, машину.

Синдзи кивнул.

— Рядом с такой штукой даже стоять страшновато. Каково же тебе будет ею управлять?

Тодзи пожал плечами, пошипел респиратором, словно пытаясь на нюх определить, насколько ему страшно, и сказал:

— Всего лишь поезд из супер-танков с атомным реактором.

Они еще постояли недолго, вслушиваясь в кипящую работу, в крики, в лязганье и треск. Вокруг мерно густел вечер, с гулом включились дополнительные прожекторы, освещая толстую змею, что ощетининилась строительными конструкциями.

— Этому созданию не хватает имени, — вдруг сказал Тодзи, и Синдзи изумленно взглянул на него.

— Зачем оно ему? "БМК" так "БМК"...

— Нет, он уникален. Над этой машиной работали с нуля, она возглавит важную экспедицию...

"А еще она отобрала у тебя будущее", — закончил Синдзи за него.

— Говорят, Цеппелин к тебе вернулась?

Завороженный мыслями о железной судьбе Судзухары, Икари едва не спросил: "А кто это?" — но вовремя спохватился.

— Д-да... Буянит втихую.

— Это хорошо.

— Что тут хорошего?

Тодзи просто пожал плечами:

— Просто нет ничего плохого. И этого, наверное, достаточно.

Синдзи кивнул. Заснув под сопение Сорью, которая обрела нехрапящего соседа, он сегодня впервые после гибели Рей спал до самого горна. "Пожалуй, нам обоим стало слегка полегче. И ради этого ее стоит терпеть".

* * *

Он никогда толком не рассматривал изнутри кабину ЕВЫ, и теперь не жалел об этом. Кокон, облепленный с трех сторон щитками и приводами рычагов управляющего механизма, спереди был прикрыт усиленными листами композитной брони, которые образовывали распахнутый сейчас входной люк "Типа-01". Крохотное пространство, едва позволяющее вытянуть руки в стороны, было зажато между турбинами, кожухом реактора и еще какими-то узлами позади и над ним. Еще был красный аварийный люк катапульты — сквозь него пилота должно было вышвырнуть из "спины" гибнущего дредноута.

Синдзи терпеливо висел в этой пещере, пока техники подгоняли блок автоматической экипировки синхронизирующего шлема. Рядом с модулем этого пыточного орудия уже пристроили еще одну из новинок — визир, который давал возможность смотреть на мир без слияния с "Типом".

— Попробуйте достать до модуля жидкого питания.

"Что тут пробовать..." — Синдзи раздраженно отвлекся от своих мыслей, вытягивая руку в указанном направлении. Переоборудование ЕВЫ давало немало поводов для размышления. Как минимум, стало ясно, что и его самого, и машину готовят к длительным выходам без связи с базой. Акаги даже говорила об улучшении системы канализации в кабине.

"Катапульту под толчок пустят, как пить дать. С другой стороны, катетер надоел ужас как".

— Спасибо, господин младший лейтенант, выходите.

Техники помахали крановщику, и их люльку увело в сторону. Синдзи завозился и подтянулся на гидравлических приводах люка, выбираясь на броню — точно под спущенный ему трос с петлями. Синдзи повис на нем и, ожидая, пока лязгающий мостовой кран неторопливо оттащит его к ближайшему мостику, смотрел сверху на свой раскуроченный "Тип". В нескольких местах уже поставили новую броню с повышенным содержанием свинца, на ногах машины тоже копошились техники, окруженные висящими на лебедках деталями. "Не забыть спросить Акаги, что мне со ступнями сделают", — напомнил себе Икари, прыгая через ограждение на гулкий металл перехода.

— Икари!

Синдзи обернулся: из дверей технического помещения высунулась вихрастая голова Кенске.

— Что ты тут делаешь?

— И тебе здорово, — оскалился Айда. — Заходи.

Синдзи зашел в подсобку и едва не выпал оттуда: все стены были обвешаны фотографиями боев с участием "Типа-01". Опомнившись и присмотревшись, он заметил в углах снимков метки хронометража, а также разные версии прицельных марок и марок дальномеров разного типа.

— Красота? — самодовольно произнес Кенске, по-своему истолковав лицо Икари. — Особенно танкисты и пилоты-штурмовики тебя снимать любят.

— Еще бы. Их задницы пачками бы горели, если бы не я, — скривился Синдзи. — Нафига тебе это все?

Кенске хохотнул и рухнул на металлический стул.

— О, дружище! Полковник посадила меня за изучение твоих боев. Изучить стиль, дабы оптимизировать поддержку, так сказать.

— Стиль... Ты чего, Айда? Там все по ситуации! — озадаченно сказал Икари.

— Не скажи... — Кенске приподнялся, тыкая всей растопыренной пятерней в серию фотографий, которые соединялись жирными чернильными стрелками. — Вот он, твой стиль. Резкая смена скоростного режима — по три-четыре раза за один бой — непременное смещение по фронту, огонь по врагу, сокращение дистанции. Все четко видно.

Синдзи вздохнул. Что-что — а обобщать штабисты умеют.

— И какие предложения будут?

— Нуууу... Думаю, тебе по стилю в эскорт лучше всего пойдут вертолеты. Два-три танка — на дальней поддержке. Штурмовики вообще не советую, и в отчете обозначу: ненадежное соединение.

— Молодец, — сказал Синдзи с кривой ухмылкой. — Жаль, мы с собой в "Прорыв" "вертушки" не берем.

— Это да, — самокритично сказал Кенске. — Но зато и штурмовики тоже.

Синдзи захохотал одновременно с ним.

Идя к выходу из ангара, Синдзи понял, что ему на глаза давно не попадался Нагиса. Юродивый, не отлипавший от него весь первый день знакомства, после ночного общения в тире исчез и показывался только в столовой: "Где он, кстати, живет?" Синдзи опомнился, только услышав грохот шлюза за спиной, и ругнулся: он вспомнил, что так и не поговорил с Акаги.

— Синдзи-кун!

"Помянул..."

— Привет, Нагиса.

Каору был одет в серый камуфляжный пыльник спецназа и нес какой-то плотный пакет.

— Как твои дела, Синдзи-кун? Принесла ли Сорью мир в твою душу?

Синдзи насупился. По таким разговорчикам, да еще в этом нейтрально-благожелательном тоне, он совсем не скучал.

— Нагиса... Тебе больше не о чем говорить со мной?

— Есть. Но тема твоего душевного мира делает меня счастливым.

Синдзи крякнул, но тут коротко взвыла сирена локальной тревоги.

Вдалеке сдавленно заухала артиллерия, обрабатывая подходы к базе. "Это или "Юг-2" или "Юг-3", — машинально прикинул Икари и вновь сосредоточился на собеседнике.

— Слушай, Нагиса, — вспомнил Синдзи. — За тобой долг.

— Хочешь узнать, почему у меня красные глаза и белые волосы?

— Да.

— Я не человек.

Синдзи застонал:

— Нагиса... Прекрати паясничать. Глаза Аянами стали красными после неудачных экспериментов...

— ... А волосы она красила в голубой, — закончил за него Нагиса, — потому что никакой другой цвет не скрывал разрушенный реактивами пигмент.

Артиллерия зашлась в гулком кашле, четкий ритм рассыпался, и к нему присоединился высокий рев реактивных снарядов. Синдзи потряс головой:

— Ты... Тоже прошел это?

— Синдзи-кун, я же сказал тебе, что я — не человек. Мое сходство с Аянами случайно, но весьма символично.

— Символично?

— Да, и ее и моя судьба связаны с тобой.

Синдзи вздрогнул. Каору стоял тут, рядом, а связь с судьбой Рей жалким обрывком полоскалась в бездне. Он опустил голову: вдруг стало очень больно и холодно.

— Нагиса... Чего ты добиваешься, напоминая о ней? Ты понимаешь, что мне... больно?

Каору немного помолчал, а потом очень четко выговорил, буквально по слогам:

— Хоть ее и нет, она твоя самая большая слабость, Синдзи-кун. Возможно, единственная.

Охваченный всплеском животной ярости, Икари взял Нагису за грудки и прошипел прямо в его респираторную маску:

— Так вылечи меня, сука, раз такой умный!

Из-за плеча Каору Синдзи было видно, как к ним спешит "топтун". Еще раз рявкнула сирена, оповещая об общей тревоге, а Нагиса спокойно освободился из захвата и просто сказал:

— Я попробую.

Синдзи вновь рванулся вперед, занося кулак, но между ними уже вклинился Сакурава. Икари чувствовал, как его выворачивает наизнанку: дурацкая игра недоумка оборачивалась изощренной пыткой, и Синдзи чувствовал, как слабеет, опадает его ярость. "Еще пара таких разговоров, и я сяду плакать при упоминании о ней". Канонада грохотала все более грозно, но ему было безразлично: присыпанная пеплом рана медленно, но непрестанно кровоточила. Он вдруг понял, что продолжал жить, мог улыбаться, шутить, но кровь вытекала быстрее, чем организм образовывал новую. И малодушная мысль умолять отца убрать психованного Нагису быстро испарилась: беловолосый только ткнул пальцем в саднящую проблему, всего лишь ковырнул бинты.

"...ты вроде как есть", — вспомнил Синдзи.

Сакурава что-то орал, перекрикивая залпы, Каору не спеша уходил, поигрывая пакетом, а Синдзи было все равно — по-настоящему все равно.

— Что происходит?

Холодный голос Акаги выдернул его из апатии: Синдзи на секунду показалось, что он внутри ЕВЫ, и слышит доктора в телефонах. Икари потряс головой, показывая, что все в порядке, хотя на его плечах по-прежнему лежали тяжелые лапы разведчика.

— Лейтенант, что происходит? — спросила она Сакураву, повышая голос. Ближние батареи замолчали, но зато южный укрепрайон разошелся не на шутку.

— Словесный конфликт с доверенным лицом господина главнокомандующего, — крикнул тот, убирая руки.

— Икари, за мной, — распорядилась Акаги.

Синдзи кивнул: да какая разница. Очнулся он уже в бункере под ангаром и поначалу даже не понял, где находится. Вокруг сияли выгнутые лупами кинескопы телеметрии, весело танцующие осциллограммы, стрелки радаров, — словом, шипела и посвистывала насыщенная жизнь оснащенного электроникой штаба. Десяток техников поддерживал эту жизнь — люди крутили верньеры, бормотали в микрофоны, списывали с кинескопов показания, принимали ленты самописцев, черкали на них пометки.