-Ты в центральном блоке памяти. Это что-то вроде библиотеки. Или архива. Видишь эти блоки? Они не просто висят в пространстве. Они могут двигаться, трансформироваться, соединяться и разъединяться. В каждой маленькой ячейке хранится какая-то информация. Вся долговременная память подразделяется на множество кластеров. Начиная от полностью автономных блоков, в которых хранятся сведенья об элементарных функциях: речь и язык, идентификация повседневных предметов обихода, привычные маршруты, образы близких людей, и тех, с кем приходится регулярно общаться, ну и так далее, тому подобное. И заканчивая отдалёнными блоками, использование которых требует мыслительных запросов. Фамилии одноклассников, с которыми учился в первом классе, название санатория, в котором отдыхал лет десять назад, текст какой-нибудь старой песни, и прочее из того же разряда. Постоянное движение блоков, и их взаимодействие, обеспечивается регулярной подачей на них электропитания. Да-да, нашу память обслуживает самая настоящая биоэлектростанция.
-Дай, угадаю. Эту роль выполняют нейроны?
-Совершенно верно. Лишившись энергии, блок отключается, что вызывает частичную потерю памяти. Данные не могут храниться в неработающем блоке, и тут же стираются.
-Ошибаешься. Утерянную память можно восстановить. Очень часто люди, потерявшие память, всё вспоминают.
-Если информация стирается, то это не значит, что безвозвратно. Как я уже объяснял, люди, по сути своей, живые троллейбусы, дуги которых подключены к ноосфере Земли, как к облачному хранилищу. Связь с эфиром информационного пространства обеспечивает резервное копирование полученных нами данных. Потеряв часть информации, разум начинает искать недостающие детали в ноосфере, и, обнаружив, восстанавливает. Не у каждого это получается, и не всегда в полной мере, но всё-таки это возможно. Гораздо хуже, когда у человека рвётся связь с ноосферой. Тогда он превращается в овощ.
-Природная база данных. Естественный суперкомпьютер. Поразительно.
-Что есть — то есть. Но не будем останавливаться. Чтобы проникнуть к центру души, нужно отыскать в этом хранилище нужный ключик. Эта задача под силу только одному человеку. Угадай, кому? -Евгений усмехнулся, и продолжил. -Давай, за мной!
Огонёк похожий на светлячка, помчался вперёд, выписывая всевозможные кульбиты. Ольга старалась его догнать, но эти старания давались ей с трудом, так как двигаться в необычном пространстве было делом непростым. Приходилось неуклюже барахтаться, и совершать нелепые рывки, точно мухе, угодившей в тазик с водой. Кубические блоки памяти лениво пролетали мимо неё, едва не задевая углами. Наконец, Евгений юркнул между двумя массивными панелями, и остановился около открывшейся камеры, призывно замерцав.
-Сюда. Сюда.
Ольгу немного занесло в сторону, но она успела ухватиться рукой за край выемки, и легко подтянулась. Кувыркнувшись в открытый проём, Вершинина провалилась в совершенно иное измерение, где события сменяли друг друга с поразительной быстротой и непредсказуемостью. Это было уже не стороннее созерцание экранов памяти, а непосредственное в ней участие. Ольга впервые заново переживала десятки разнообразных событий, произошедших не с ней. Но флэшбэки были такими отчётливыми, что её сознание начало сомневаться в том, что это происходило не в её жизни. Какие-то встречи, разговоры, лица. Всё это параллельно перемешивалось с кашей обрывистых размышлений, дополнительно сдабриваясь эмоциями и чувствами.
Потом воспоминания вдруг прекратились, и остались только чувства. Целый спектр чувств. Они вспыхивали, перетекали друг в друга, будоражили и возбуждали. Радость, мечта, стыд, нетерпение, обида, тоска, страх, надежда, неуверенность, и любовь, любовь, любовь. Последняя заглушала все остальные вспышки чувств. Она была неистовой, жадной, изматывающей, безумной — нетипичной в Ольгином понимании. Чуждая, иная любовь.
Получив словесное определение данного набора эмоций и ощущений, Ольга наверняка бы охарактеризовала это как угодно, но только не любовью. И лишь впитав их, изведав и ощутив, она смогла дать верную характеристику.
-"Неужели мужчины так испытывают любовь?" -невольно подумала она. -"Неужели мы такие разные?"
Как ни странно, Евгений, который был способен "подслушивать" её мысли, никак на это не отреагировал. Волна чувств и эмоций внезапно схлынула, оставив Ольгу наедине с абстрактными метаморфозами. Вокруг что-то клубилось, завихрялось, перемешивалось, словно она оказалась внутри разноцветного пластилинового комка, разминаемого невидимыми руками. После этой ассоциации, к ней пришло понимание того, что Евгений, оказывается, всё это время о чём-то ей говорил. Но его слова стали восприниматься только сейчас.
-...именно поэтому существует прослойка между непосредственной памятью и внутренним контуром души. Это наша защита, и, как ни парадоксально, ахиллесова пята. Эмоциональные всплески хоть и призваны рассеивать деструктивные потоки, но иногда, именно они становятся причиной тяжёлых психических травм... Ты меня слушаешь?
-Да. Конечно, -немного запоздало ответила Ольга. -Про эмоции я поняла. На себе испытала. Теперь я знаю, что ты чувствуешь. Спасибо тебе за это великое доверие.
-Подожди. Наше путешествие ещё не закончилось.
-Разве это не центр твоей души?
-А что ты видишь?
-Ну-у. Сложно сказать. Какую-то абстрактную хаотичность.
-Считаешь, что абстракция и хаос могут быть душевным центром?
-Почему бы и нет? Обычно люди представляют душу именно такой — непонятной, неопределённой, бесформенной. Никто не может внятно объяснить, как она выглядит. Все её чувствуют, но никто не может представить её облика. Поэтому, нет ничего удивительного в том, что душа — есть непостижимая субстанция, не имеющая формы.
-Хм. Может быть ты и права. Может быть, у кого-то в душе действительно нет ничего, кроме хаоса и абстракции. Абстракции и хаоса...
-Но ты ведь к таким не относишься?
-Нет. Всё дело в том, что мы с тобой сейчас видим совершенно разные вещи. То, что мне понятно — ты понять не в состоянии. И дело не в ограниченности твоего ума, а в разных способах восприятий. Во внутреннем контуре всё строится исключительно на них. Вот почему существует поговорка "чужая душа — потёмки".
-Значит, я не смогу увидеть центр твоей души?
-Сможешь. Тебе нужно настроиться на мой поток восприятий. Для этого необходимо на время отвлечься от своих чувств. И пожить моими чувствами.
-Каким образом?
-Посредством своей памяти. Ты только что прочувствовала то, что чувствую я. О чём думаю, о чём переживаю, о чём мечтаю, к чему стремлюсь. Достаточно просто вспомнить это, и всё получится.
-Просто? Ну, кому как. Я, конечно, попробую, но не уверена...
Ольга призадумалась. Отмотав в памяти несколько минут назад, она попыталась заново осмыслить то, что пережила. Сначала воспоминания показались ей бессмысленным сумбуром, являвшимся не чем-то определённым, а напротив — целым массивом, состоящим из нагромождения переплетённых между собой чувств и эмоций. Она уже решила отказаться от этой затеи, когда вдруг её посетила мысль, что всё это ей отчасти знакомо. Подобная чехарда свойственна мыслям любого человека, в том числе и ей самой. Мысли имеют родственную природу. Только расположены они в ином порядке. Если сопоставить аналогии, и провести параллели, то очень даже можно обнаружить сходные структуры и свойства. Ум заработал в ином направлении, развивая эту любопытную теорию. И чем больше она об этом думала — тем понятнее становились чужие мысли. Словно включился невидимый синхронный переводчик.
Основываясь на полученных данных, Ольга поняла, что некие потоки мыслей имеют существенный приоритет. Как будто бы сами навязываются сознанию, демонстрируя свою значимость. Глупо было не ухватиться за них, и не позволить разуму углубиться в расшифровку их настойчивых мотивов. Вместе с входящим потоком закодированной информации, Оля получала растущее чувство чего-то необъяснимого. Словно открывала для себя мир с совершенного иного ракурса.
Первым ощущением, которое она смогла самостоятельно осознать, оказалось чувство трепетного подобострастия, по отношению к чему-то священному, непререкаемому и вожделенному. Недосягаемость этого безупречного идеала настолько завораживала и томила, что хотелось плакать... Или писать стихи. Хотелось слепо ползти к этому тёплому пятну света, среди непроглядной колючей темноты. Казалось, что его слабые лучи вот-вот согреют, обласкают, вселят покой и умиротворение в несчастную метущуюся душу.
Всё сильнее и сильнее Ольга проникалась сладостным безумием этого дурманящего преклонения перед заманчивым незнакомым кумиром. Холодная независимость, излучаемая его желанным образом, разбавлялась почти детской, трогательной незащищённостью. Словно наивный, крошечный котёнок, съежившийся посреди многолюдного тротуара, на котором его никто не замечает, и вот-вот кто-нибудь наступит, вот-вот кто-нибудь пнёт. Даже не специально. А лишь потому, что не заметили. Не разглядели. А что уж говорить про врагов? Про безжалостных бессердечных мерзавцев, которые не упустят возможности причинить зло беззащитному существу.
От этих сердобольных мыслей у Ольги сжалось сердце. Чувства переполняли её, подкатывая к горлу. "Какая прелесть. Какая она очаровательная... Хм. Она? А почему вдруг она? Почему не он?" Уверенность в том, что объект обожания был именно женского пола, явно не вызывал сомнений. "Какая она миленькая. Подумать только, сколько изящества и нежности вложила в неё природа. Само совершенство. Как сладостно замирает сердце, при одном лишь упоминании её чудесного имени... Имени?" В полнейшей растерянности Ольга открыла глаза. "Вот так дела. Хотя, чему удивляться? Это же его грёза. Его объект воздыхания. Образ, скорее фантастический, нежели реальный, мирской. В ней больше от сказочного эльфа, чем от человека. Вся эта воздушность, магнетическая притягательность, изысканность. Грех не влюбиться в саму себя. Какая я здесь хорошенькая. Самая лучшая на свете. Самая дорогая и любимая. Жизнь без меня теряет всяческий смысл. Стоп. Что за приступ маниакального нарциссизма?"
Вершинина вовремя ухватилась за ускользающую нить здравого смысла, вынырнув из сладострастного дурмана самолюбования. "Какая же злополучная напасть — эта любовь. Бедный Евгений действительно помешан на мне. Ему можно только посочувствовать... Но, что это? Неужели получилось?"
Сознание прояснялось, придавая неведомой сути определённые и понятные черты. Как если бы она вдруг начала видеть окружающую обстановку совершенно другими глазами. Всё чётче обозначался заветный ориентир. Шаткая тропа, похожая на подвесной мостик без перил. Воображаемый кумир отступил в сторону, и, лучезарно улыбаясь, сделал пригласительный жест. Клубящееся пространство расступалось, открывая путь, и пропуская дальше — к заветному центру. Было заметно, что происходящие вокруг колебания синхронны, и придерживаются чёткой закономерности. Более того, их ритмика сопровождается мелодией, доносящейся непонятно откуда. Музыка изумляла своей заурядностью. Это была обычная современная попса, навязшая в зубах, и основательно надоевшая. Но теперь она звучала как-то по-иному. Как-то в тему. С заразительной бодростью. Иногда слышался чей-то голос, напевающий слова песни в таком стиле, будто мурлыкал себе под нос.
-Это что ещё за караоке? -не удержалась от вопроса Ольга.
-Всего лишь побочный эффект работы биоритмического синхронизатора, -ответил Евгений. -Не обращай внимания. Скоро это закончится.
-Откуда эта музыка? Её душа издаёт?
-Можно и так сказать. Звук действительно идёт от центра души. Пульсация ядра находится во взаимосвязи с настроением. Поэтому, частота биоритмов регулярно меняется. Когда внутренняя ритмичность совпадает с внешней — получается гармоничный резонанс между внутренним и внешним миром. Это вызывает у человека состояние близкое к эйфории. Поэтому люди любят музыку. Звуковые волны оказывают на наши души весьма значительное влияние. Например, плавные и спокойные мотивы — настраивают нас на успокоение, сосредоточение, трезвое осмысление чего-либо. А резкие раскатистые ритмы — напротив, будоражат, отупляют, побуждают к решительным действиям. Ритмичная музыка — вообще опасная штука. Правильно настроенный ритм может запрограммировать человека на любой лад, вплоть до зомбирования. Поэтому, испокон веков она не теряла своей значимости. Взять те же военные марши. Правильно построенный маршевый ритм способен напрочь отбить у солдат страх перед смертью.
-Музыка души...
-У каждого она есть. Если мы чувствуем, что данные звуковые колебания совпадают с нашим душевным ритмом, то поневоле начинаем поддерживать этот напев. Редко кто из нас не замечал "привязавшейся песни". Когда ходишь, и, сам того не замечая, насвистываешь, или напеваешь ту или иную песенку. Мы воспроизводим её, потому что такой же мотив звучит у нас в душе. Музыка прокручивается в сознании, как магнитофонная запись, и от неё бывает очень трудно отделаться. Вообще, такое музыкальное сопровождение происходит у нас практически постоянно. Мелодии меняются в зависимости от меняющегося настроения. Порой, не имея возможности подобрать из фонотеки памяти нужную композицию, мы начинаем собирать её самостоятельно, из фрагментов различных песен. Или же придумываем с нуля, ловя волну своего внутреннего музыкального вдохновения. Так или иначе, в каждом из нас звучит собственный мотив.
Слушая проводника, Ольга наблюдала, как бурлящая вокруг неё материя постепенно застывает, заменяя свои аквамариновые тона, всё более тёмной палитрой, усиливая давящую угрюмость серых оттенков.
-Мне всё больше кажется, что я здесь не желанная гостья, -предположила девушка.
-Это естественная реакция. Любое внешнее воздействие сперва вызывает подозрение. Не говоря уже о том, что мне не раз приходилось испытывать агрессивные вторжения извне. И это не могло не повлиять на формирование психических рефлексов, срабатывающих независимо от моей воли. Выбрось сомненья из головы, и не придавай значения этим пустякам. Душа безобидна. Здесь тебе ничто не угрожает.
Стены вокруг застывали в виде шершавой лепнины, словно кипучая масса вдруг затвердела до состояния камня. Коридор вращался, меняя местами пол и потолок, но гравитация при этом оставалась прежней. Ольга только сейчас обратила внимание на то, что больше не летит в пространстве, а идёт по тропе, подчиняясь силе притяжения.
Лепные наросты, покрывавшие стены, имели отнюдь не произвольное строение. В хаотичном переплетении окаменевшего ворса можно было разглядеть многочисленные нагие человеческие фигуры. На первый взгляд, они были вмурованы в стену, но при более подробном рассмотрении, выяснялось, что сама стена сплошь состояла из них. Фигур было так много, что они создавали собой кладку, подобно кирпичам. Спрессованные, перепутанные, искорёженные. Некоторые были изломаны под самыми противоестественными углами, повинуясь извращённому замыслу неведомого архитектора.
-Это не то, что ты подумала, -поспешил оправдаться Евгений. При этом его голос звучал далеко, и приходилось прислушиваться, чтобы его услышать. -То, что ты видишь, не имеет с садизмом ничего общего. Это не камера пыток, и не пещера ужасов.
