— Это был план Тоби, — напомнила Конан.
— В котором Яхико сможет снова быть рядом с нами, — парировал Пэйн.
— Нет, я о том, что у нас нет шарингана для активации.
Конан становилось все тяжелее лететь. Она посмотрела на проплывающие внизу холмы и леса, с редкими селениями, и стиснула зубы. Пэйн прав — нельзя терять время, но и лететь так тоже нельзя!
— В убежище Тоби целый склад шаринганов, — равнодушно отозвался Пэйн, — и теперь мы их задействуем. Пересадим в марионеток Сасори и усилим армию, для этого все готово. Парочка глаз сгодится для активации Бесконечного Цукиёми, их придержим.
— Ты об этом не говорил, — тяжело, с паузами, произнесла Конан.
— И теперь Итачи не смог об этом разболтать Конохе, — ответил Пэйн. — Снижаемся!
— Нет! — Конан вскинула руку. — Есть идея лучше. Отключайся, я запечатаю передатчик и тело, и смогу долететь без остановок, правда!
— Хорошо, — кивнул Пэйн-Яхико, посмотрел на Конан внимательно. — Береги себя, мы еще не завершили План.
И марионетка отключилась. Конан, манипулируя бумагой и свитками, ответила в пустоту.
— Конечно, Нагато!
Летя над просторами страны Огня, Конан не могла выбросить из головы судьбу Дейдары. Чтобы отвлечься, она мысленно пересчитала руководство Акацуки. Дейдара — взорвал себя. Нагато — на базе. Она сама в воздухе. Черно-белый Зецу — был возле передатчика. Там же был и Какудзу. Уцелел кто-то из них или нет, неизвестно. Кисаме — улетел в Туман. Итачи — перешел на сторону Конохи. Сасори — улетел в середине битвы, унося тела джинчурики, и судя по словам Пэйна, успешно, шиноби не успели отреагировать. Хидан — сразил Цучикаге и пропал, но вряд ли погиб, он же бессмертный. Бойцов сопровождения и белых Зецу Конан пересчитывать не стала.
Огромная бумажная птица неслась над просторами страны Огня, выше облаков, невидимая снизу.
14:25. Где-то в разрушенной части Конохи.
Хидан еще раз ударил укрепленной рукой, пробивая выход наружу. Еще пара ударов сокрушила корку из камней и земли, выход расширился и Хидан, наконец, вылез на свет, злой, как никогда. Мало того, что он упал головой вниз, так в момент, когда он почти выкопался обратно, Пэйн ударил своим Шинра Тенсей, опять закопав его. От этого уровень злости у Хидана зашкаливал, приводя его в совершенно невменяемое состояние.
Ему нужно было срочно кого-нибудь убить, принеся жертву Джашину и проведя полный ритуал, а не ту пародию, что имела место во время сражения с Ооноки. Хидан выплюнул землю и глину, заглянул в колодец и сплюнул еще и туда. Где-то там под землей осталась верная коса, которую не получилось вытащить, но Хидан знал, что ему хватит и железного заостренного стержня.
Главное — найти шиноби и получить каплю его крови! Пылая яростью и злобой, Хидан развернулся, ища взглядом шиноби посреди развалин, поваленного леса и серой равнины, и думая о том, что Лидер уже всех сокрушил и улетел, забыв о нем. Все о нем забыли, но он им покажет ярость Джашина!
— Вот он! — раздался крик и Хидан осклабился.
Он взял наизготовку железный штырь, облепленный землей, и поднес к губам знак Джашина, продолжавший болтаться на груди. Но не успел Хидан вознести хвалу своему божеству, как его окружили.
— Ебать! Что-то вас слишком дохуя! — сказал Хидан, оглядываясь.
Три десятка джонинов, окруживших его, молча смотрели с высоты куч камней и сломанных стволов, распространяя вокруг цунами ки, вызванные мыслями о том, что им попался все-таки один из Акацуки. Неизвестно, как сложилась бы судьба Хидана, не будь у джонинов четкого приказа взять его живым и желательно целым. Шикаку не хотел рисковать потерей бесценного источника информации, пускай даже, оный источник бессмертен, и пусть даже есть Итачи, вернувшийся в Коноху.
— Джашин-сама! — вскричал Хидан.
— Бей его! — ринулись вперед джонины.
14:26. Возле разрушенной резиденции Хокаге.
Итачи согнулся, закашлялся, выплевывая кровь, ощущая, как сжимается грудь, перехватывает дыхание. Как всегда, после перенапряжения, после чрезмерного использования шарингана и особенно Мангекё шарингана, болезнь дала о себе знать. Усилием воли он подавил кашель, выпрямился, утирая рот, и не устояв привалился к стене, и тут же понял, что зря это сделал.
Годайме Хокаге и Хатаке Какаши уже стояли перед ним, сосредоточенно изучая.
— Цунаде-сама, Какаши-семпай, — пытаясь удержать голос, произнес Итачи.
— Итачи, давно это у тебя? — спросил Какаши, рассматривая кровавые следы.
После той ночи, когда я перебил клан, хотел ответить Итачи, но новый приступ кашля скрутил его, ударил об стену, заставил замолчать. Цунаде, разглядывая Итачи, лишь цокнула, активируя Шосен дзюцу. Провела рукой вдоль тела Итачи, еще раз досадливо цокнула.
— Вечно вы так, молодые, — произнесла Цунаде, — ведете себя как будто бессмертные. Придется провести ударное лечение, полежать в госпитале.
— Мне незачем жить, Годайме-сама, — прокашлял Итачи.
— Ха! — фыркнула Цунаде. — Никак героически помереть собрался? Надо было думать, прежде чем спасать Коноху! Теперь придется лечиться!
— Но
— Итачи! — Цунаде гневно скрестила руки на груди. — Если ты — шиноби Конохи, то ты слушаешься Хокаге! И я, как Хокаге, прописываю тебе лечение! Немедленное! Героически помереть ты всегда успеешь, после лечения! Всё!
14:26. Возле разрушенной резиденции Хокаге.
Глядя на Итачи, прижатого к стене, фактически загнанного в угол, ощущаю невольное и неуместное веселье. При этом какая-то часть моего мозга испытывает жалость к Итачи, и восхищение его чувством долга. Явно же готов лечь и помереть, но вынуждает себя действовать и сражаться. Мне бы такую силу воли, но нет, я слабоволен и впечатлителен, и готов бежать от действительности и предаваться душевным страданиям.
Справа движение, подходит Сарутоби Асума, растрепанный, усталый, с сигаретой во рту.
— Примите мою признательность, Гермиона-сан, — и, натолкнувшись на мой удивленный взгляд, поясняет. — Вы спасли госпиталь от бомбы Дейдары.
Кланяюсь в ответ, даже не пытаясь уточнять, кто из близких ему людей там находился.
Какая, в сущности, разница?
— Могу я что-то сделать для вас, Гермиона-сан?
— Хай, Асума-сан, — отвечаю просто, — одна ваша сигарета, и мы в расчете.
Он не пытается делать удивленного лица, не читает моралей, просто достает сигарету и протягивает. Возможно, это перебор, возможно, но чтобы переключиться и отвлечься от всего случившегося, не упасть куда-то в бездну мысленного отчаяния — вполне. Ведь и в самом деле устояли. Выжили. Шизуне жива и Цунаде жива. Все хорошо, насколько оно может быть хорошо после такого массового побоища.
— Инсендио, — и огонек пляшет на кончике пальца.
Делаю затяжку и ощущаю, как кружится голова от забытого вкуса и ощущений.
Глава 15
19 июня 79 года. Рядом с разрушенной резиденцией Хокаге, Коноха, страна Огня.
Атака Акацуки сделала врагов вынужденными друзьями, на некоторое время.
Но вот исчезли взрыв-печати, пал Пэйн, и взорвался Дейдара, и шиноби разных Деревень опять начали поглядывать друг на друга искоса. Вернувшаяся пятерка Отшельников висела в воздухе, выступая если и не гарантом мира, то напоминанием о мощи Конохи. Конечно, Лист фактически перестал существовать, но шиноби его были живы, и пускай из троих джинчурики один попал в плен к Акацуки, так и в армиях других Деревнях было ровно то же самое. Наруто не пострадал, и уцелевший, даже не раненый Киллер Би, сейчас скромно стоял в сторонке, рядом с братом.
В этом смысле, конечно, Облако не уступило Листу, Райкаге, как и Хокаге, отстояли свою жизнь в бою.
Шиноби Суны, которых бросила Темари, обратно собрались вокруг Реки, который хоть и разбирался в военном деле, но в дипломатии был не силен, и что делать в сложившейся ситуации представлял смутно. Понятно, что не стоит напрыгивать на Лист, но как теперь быть с войной? Разрушениями? Кровью, пролившейся между Деревнями?
Последний вопрос особенно волновал шиноби Ивы, собравшихся вокруг Куроцучи. Внучка Ооноки не имела опыта деда, но все же готовилась стать Каге. Ей, как и Райкаге, да и Реки было предельно понятно, что войне теперь конец и напрыгивать по новой на шиноби Листа точно не стоит. Но, во-первых, это было не совсем ясно джонинам, не отягощенным политикой, зато видевшим смерть своих друзей на этой войне, и во-вторых, Куроцучи и остальным, было неясно, что делать дальше.
Куроцучи смутно догадывалась, что на этот вопрос не смог бы ответить и дедушка, не догадываясь о том, что Годайме Хокаге, в сущности, терзали те же проблемы. Третий лежал, если и не при смерти — спасибо Кацую! — то уж точно без сознания, а Кохару и Хомура остались где-то там, под серой равниной второй половины Конохи. И значит ей, Цунаде, надо найти решение, не сорвать План, и не испортить и без того безумную ситуацию, сложившуюся после этого безумного часа.
— Шикаку, а как планировалось вообще удержать армию трех Деревень, не перебив половину из них?
— Это была импровизация, Годайме, — Шикаку не удержался от досады в голосе, — и как всякая импровизация, она не выдержала проверки действиями. Но вообще я планировал получить господство в воздухе, ударами Сеннинов сбросив всех вниз, и потом разделить противников на части, и, пленив сильнейших, испугать остальных. Без крови, конечно, не обошлось бы, но не такой.
Он потер шрамы, сказал.
— Вообще основной план строился на том, что враги вторгнутся в страну Огня частями, и мы встретим их на полпути к Конохе и разобьем частями. Райкаге и Цучикаге учли этот момент, когда планировали операцию переброски, а я вот ошибся.
— Да, все мы ошиблись, — вздохнула Цунаде. — Мысль о том, что Коноха все-таки разрушена, приводит меня в ярость, но драк, пожалуй, на сегодня хватит.
Взгляд ее упал на все еще стоящего рядом Итачи, и Цунаде улыбнулась, почти хищно.
Да, Сандайме в госпитале, но разве зря он ее учил? Общий враг, и пусть Акацуки бежали, но вот он, Итачи, и рассказу его о планах Пэйна если и не поверят безоговорочно, то точно прислушаются, ибо все знают, что Итачи провел почти десять лет в Акацуки. Конечно, будут еще и каверзные вопросы о нынешнем статусе Итачи, но... Цунаде мысленно вздохнула, признавая, что Итачи заслужил полное прощение и получение хитайате Листа обратно. Если бы не он, возможно, Акацуки уже добивали бы остатки всех армий, утверждая свою силу и господство над Элементными странами.
Одновременный удар Белых Зецу в нужный для Акацуки момент точно даровал бы им девять десятых победы.
— Так, Итачи-сан, — сказала Цунаде, не убирая улыбку с лица, — придется тебе выступить перед Каге, и рассказать им о плане Акацуки.
Итачи посмотрел внимательно, выпрямился.
— Хай, Годайме-сама, я готов, — ответил он.
— Отлично! — воскликнула Цунаде. — А потом сразу лечиться, и набираться сил, тебе еще клан восстанавливать, Итачи-сан!
Жизнь в Акацуки приучила Итачи владеть собой, лицом и телом, и он просто поклонился в ответ, вроде бы бесстрастно и равнодушно. Но Цунаде все же уловила, не взглядом, но жизненным опытом, раздражение Итачи. Характер этого раздражения был отлично известен Цунаде и выражался словами в следующем: "Я выполнил свой долг, дайте мне спокойно умереть". О, Цунаде такое видела неоднократно, особенно на второй мировой войне, и знала, что такого "перегоревшего" надо через силу заставлять жить. Надо заставлять, но при этом не перегнуть палку, иначе можно сломать окончательно, и тогда уже никто не предскажет последствий.
Но дать Итачи лечь и умереть? Нет, Цунаде не собиралась такого допускать.
— Если сейчас не показать другим Деревням, что Акацуки не просто сошли с ума, а следуют плану, направленному на уничтожение всех шиноби, то временный союз последних минут просто рассыплется в прах, — сказала Цунаде. — И тогда Акацуки все-таки возьмут верх, разбив нас по частям.
— Да, Годайме-сама, я понимаю, — еще раз поклонился Итачи.
Впрочем, чтобы ощутить общую враждебность и напряжение между шиноби разных Деревень, не требовалось быть S-ранговым. Оно витало в воздухе, выражалось во взглядах и жестах, и, разумеется, Итачи понимал замысел Цунаде, но это не означало, что ему не хочется лечь и умереть, выполнив долг.
— Шикаку, хитайате, — сказала Цунаде.
Глава клана Нара снял с себя хитайате и протянул его Итачи.
— Теперь ты снова полноправный шиноби Конохи и глава клана Учиха, Итачи-сан, — сказала Цунаде просто.
— Хай, Цунаде-сама, — ответил Итачи.
Цунаде видела и ощущала, что Итачи все же взял себя в руки, долг перевесил желания, и с этим уже можно было работать. Она кивнула и опять обратилась к Шикаку.
— Проведем предварительные переговоры прямо сейчас, пока шиноби не набросились друг на друга на радость врагам, — тут Цунаде припомнила подробности эвакуации. — Генины и чунины, убранные из Конохи, не передерутся там?
— Их переносили в разные места, близкие, но разные, — задумчиво ответил Шикаку, — но вообще вы правы, Цунаде-сама, если быстро что-нибудь не предпринять, могут начаться волнения, ведь наверняка все видели взрывы. Я сейчас же отправлю туда шиноби.
Шикаку отошел в сторону, Итачи сказал негромко
— Возможно, стоит напомнить джонинам Облака, Камня и Песка, что их генины и чунины не погибли в последней битве, благодаря Листу. Это убавит враждебности, и покажет, что Лист держит слово и не держит зла.
— И предложить всем эвакуацию в родные Деревни, — прищурилась Цунаде, — молодец, Итачи-сан!
Тот еще раз склонил голову с равнодушным видом.
— Стихия Дерева: Дом! — Тензо небрежно сложил печати, и из-под земли полезли деревья, сплетаясь в дом.
Просторный, широкий, двухэтажный, с деревянными стенами и крышей, готовый к заселению.
— Пожалуй, с отстройкой Конохи проблем не будет, — хмыкнула Цунаде.
— Хай, — ответил Тензо, — я уже делал такое после налета в январе. Сейчас разрушения намного больше, но в режиме Отшельника жильем обеспечить всех точно смогу.
— Еще инфраструктура, но это ладно, подождет, — заметила Цунаде. — Вначале все же
Она оборвала сама себя, вошла внутрь дома, сопровождаемая Итачи. Райкаге Эй зашел вместе с братом, и будущая Цучикаге Куроцучи прихватила брата Акацучи, который, правда, упирался. Темари, смотревшая на это, прикусила губу до крови, не в силах отделаться от мысли, что она тоже могла бы зайти внутрь... вместе с братом. Но Гаары нет, и она не Казекаге, и Темари терзала душевная боль, которую она пыталась заглушить физической.
