Демоны-исполнители

Отзвучало последнее торжественное слово, и оберег в руке у Боеслава полыхнул чистым золотом (опять оно, подумалось Степану). Замерших на столе гномов словно торкнуло что-то изнутри. Оба засияли на миг столь ярким светом, что сделалось за них страшно — как бы не сгорели. Однако только что поступившие на службу Хранители-Оберегатели созданиями оказались крепкими и вполне огнеупорными. Покряхтели только — тем дело и кончилось. А вот с одёжкой гномьей получилось не менее удивительно. Преобразилась она обереговой силой в полном соответствии с полученными должностными обременениями. Сделались Хамсай и Зебур важными, видными, стояли теперь в дорогих костюмах красного бархата, в поясах с золотыми пряжками, в добрых колпаках с меховой оторочкой и в лаковых сапогах с отворотами. Не хухры-мухры — господа почтенные, гномы служилые, княжеские.

Уже не раз собственными глазами наблюдавший подобные магические превращения, Степан не удивился ни вспышке оберега, ни краткому воссиянию гномов, ни их обновлённому гардеробу. Ему памятны были и раскалённый драк, оказавшийся холодным, и обретение Большого Отговора, и светящиеся буквы заветного слова Яргизая. А вот Ванька, увидевший такое впервые, поражённо крутил головой. Он-то поначалу слушал все эти высокопарные слова и клятвы вполуха, воспринимая их, как, конечно, торжественные и громкие, но всё же просто слова. А вот теперь крепенько призадумался. Подтверждённое княжьим оберегом обещание попробуй-ка преступи — небось тотчас сожжёт дотла Истинным Пламенем. Как ни крути, а получается, что в этом мире к клятвам следует относиться со всей серьёзностью. Сам ведь тоже расписался кровью на золотом блюде, поспешил, конечно, по незнанию, да жалеть уже поздно. Пугающая тень Чёрного Камня Бо-Улына незримо нависала над головой. Проболтаешься кому-нибудь чужому ненароком — и ага!

Дело меж тем свершилось. Хамсай и Зебур сияли — на этот раз уже просто улыбками. Клятва была принята и закреплена магически. Обратного пути для гномов отныне не существовало — к их, как ни странно, превеликой радости. Слова о вечном служении, подсказанные Купырей, здорово поначалу смутили Степана. Это же просто кабала какая-то! Ну как можно по доброй воле обещать, что будешь служить кому-то вечно? То есть служить будешь не только ты, но и твои дети, внуки и вообще все потомки. Ужас ведь, рабство беспросветное.

А оказалось — нет. Никакой не ужас и никакое не рабство. Оказалось, что теперь у Зебура и Хамсая появилась не только постоянная и хорошо оплачиваемая работа — они теперь стали чрезвычайно уважаемыми гномами при неимоверно высоких должностях. Передаваемых, заметьте, по наследству. Семейное дело, твёрдо обеспеченное княжьим покровительством. Какой из гномов о подобном не мечтает! Да и должности не абы какие, а ПРИ ЗОЛОТЕ! Ко всему, оказалось, что Зебур и Хамсай в один миг вновь сделались завидными женихами, и потому могут взять себе каждый вторую, третью, а то и четвёртую жену. На такой должности они даже по пять жён смогут спокойно содержать в богатстве и довольстве, а уж про детей и говорить нечего. И как тут не ликовать! Как не радоваться! Как не благодарить Стеслава с Ванесием!

Про жён и детей Стёпке было не интересно. Невольно вспоминалась песенка из любимой кинокомедии родителей, там где Никулин пел "если б я был султан". Так и представлялось, как приходит уставший Зебур с работы домой, хочет немного отдохнуть после сто двадцать пятого пересчитывания золотых дракеонов, а все его жёны и тёщи тут же принимаются его пилить: "Опять с пустыми руками пришёл! На службе в золоте купается, а любимым женщинам хоть бы по колечку своровал! Так нет же! Честный он, видите ли! У других гномов мужья как мужья, всё в дом несут, тянут где могут, а этому хоть киркой на голове теши! Золото он пересчитывал, сундуки он ворочал, хранитель простодырый! Мозгами лучше бы поворочал..."

Бр-р-р! Стёпка с трудом утихомирил разошедшееся воображение. Куда-то не туда оно его увело. Понятно же, что на самом деле всё будет совсем не так.

Хамсай с Зебуром всё ещё стояли на столе и внимательно слушали негромкую речь князя Могуты. Наверное тот своим новым подданным указания давал, сколько золота, кому и на что выделить. Гномы разве что не лопались от гордости и от осознания собственной значимости. Молодец, Купыря, хороший совет дал.

Ванька что-то увлечённо говорил княжичу, вертя в руке каменный глаз-брелок. Ну тут всё ясно — растолковывает Боеславу, как попасть в сокровищницу и как работает ключ. Стоящий рядом Смакла кивал, подтверждая каждое слово. Он ведь теперь не только дракончий, он ещё и один из тех немногих, кто допущен к важнейшему государственному секрету. Высоко взлетел бывший младший слуга — и в прямом и в переносном смысле.

Не остался без дела и Глукса. Ещё совсем недавно этот наивный и не шибко образованный гоблин из глухой таёжной деревни трепетал при одной лишь мысли о том, что ему придётся встретиться с самим (!) отцом-заклинателем. А сейчас, ты погляди, спокойно и уверенно отвечает на вопросы княжьего секретаря, что-то ему диктует, да ещё и поправлять не стесняется, указывая пальцем на какую-то ошибку в написании слова. Про элль-фингов он ему, что ли, рассказывает?

Чуть позже, когда гоблины с гномами в сопровождении секретаря потопали вниз, а демоны по просьбе князя задержались, тот усадил обоих за стол и спросил:

— Ты помнишь ли, Стеслав, последний наш разговор?

— О том, что нужно для окончательно победы над врагами?

Могута хмыкнул:

— Эк ты складно завернул... Можно и так сказать. Но вернее будет — для обережения Таёжного княжества от жадных соседей.

— Помню, — подтвердил Стёпка. — Законный правитель, сильное войско и много денег.

Князь, склонив голову, смотрел на него и молчал. Ванька, недоумевая, поглядывал то на одного, то на другого. Стёпка смущённо поёрзал на лавке, потом до него дошло.

— Ой!

— Что ой? — затупил Ванька. — Я не понял.

— Я тебе потом объясню, — пообещал Стёпка.

Могута положил руку на его плечо, другую на Ванькино, крепко сжал сильными пальцами:

— Не ведаю, какие силы привели вас двоих под наше небо, боги ли, чародеи ли, но благодарить мы можем токмо тебя, Стеслав, и тебя, Ванесий. Говорил уже и ещё скажу: низкий поклон вам от всего Таёжного княжества. Всё исполнили и даже многажды более. Про элль-фингов у нас разговора не было, а вы и тут подмогли. О драконьем потомстве гадать рано, но Боеслав шибко надеется. Мечтает сын своего дракона обрести... Почто так складно да ладно всё сложилось? Вам не ведомо ли?

Ванька пожал плечами:

— Мы не знаем. Всё как-то само вышло, одно за другим.

— Ведун Швырга из Проторы говорил, что у нас есть предназначение, — сказал Стёпка. — И что мы его должны исполнить. Как Избавитель, Исцелитель и Герой.

— Избавителя и Исцелителя я вижу. А кто же Герой?

— Получается, что Смакла.

— Отважный дракончий? — переспросил Могута и продолжил задумчиво. — Неужли былая легенда вернулась? Вас — трое, вы — друзья, помогает вам могучий (хм!) чародей. И вам должно исполнить Предназначение. Склодомаса вам не хватает... — князь запнулся, при виде улыбки, мелькнувшей на Стёпкином лице. — Токмо не говорите, что вы его отыскали. Магией наша земля богата, но подобных чудес давно на ней не случалось...

На этот раз очень долго и многозначительно молчали уже Степан с Ванькой. Так долго, что всё стало ясно и без слов. Князь в итоге только и смог, что руками в превеликом изумлении развести.

— Куда же вы его дели? — спросил он наконец.

— Никуда. Вот он, у Ваньки на поясе висит.

— Нож? — поразился князь. — Не жезл?

— Когда на поясе — нож. А в руки возьмёшь — жезл. Ванька, покажи.

Камень в навершии склодомаса уже давно зарядился и сиял в полную силу.

— Позволишь? — спросил князь и, приняв обеими руками протянутый жезл, стал разглядывать его так внимательно, словно хотел увидеть что-то известное лишь ему. Сразу бросилось в глаза незаметное ранее отсутствие трёх пальцев на его правой руке.

Стёпка прищурился и покосился на Ваньку. Тот тоже замер в ожидании. По всем законам магии (да и просто исходя из предыдущего опыта) сейчас должно было произойти что-то странное и явно указывающее на настоящесть этого легендарного артефакта. Струна ли мировая загудит, окружающее ли пространство исказится на краткое мгновение, иное какое-либо знамение свершится... Но то, что последовало после того, как князь взял жезл, оказалось намного удивительнее. Поначалу и в самом деле знакомо загудело и отозвалось, а затем...

...Тяжёлая конница орклов заняла всё пространство меж двумя крутыми лесистыми холмами. Под ударами копыт гулко и размеренно содрогалась земля. Коршуны, чуя скорую поживу, кружили высоко в небе. Два элитных оркландских регимента уверенно и неотвратимо накатывались на жалкие огрызки таёжного полка, перегородившие узкий выход из долины. Три с лишним тысячи ещё не побывавших в бою против двух сотен уставших и израненных. Все понимали — это будет даже не сражение. Пройдут и втопчут в землю, не заметив. Князь Всевед, стараясь не обращать внимания на ноющую в пробитом стрелой плече, угрюмо смотрел на приближающихся орклов. Вот уже можно различить глаза всадников, рогатые гербы на ненавистных стягах, хищные наконечники склонённых копий, презрительную усмешку на лице скачущего в центре штурм-оркимага...

— Пора, княже! — выдохнул кто-то за спиной. — Как бы не припоздать!

Князь поднял руку и, стараясь держать её как можно твёрже, направил навершие склодомаса на центр вражьего войска. Если чародей обманул, не спасётся никто. Ладно — он сам, ладно — его воины. Им судьбой предписано и предками завещано отдавать свои жизни в обмен на мирную жизнь и благоденствие родного края. Но до Ясеньграда всего полтора конных перехода. А там — женщины, дети, старики. Там — семьи. И княгиня на сносях и с двумя малолетними дочурками тоже там. Не устоим здесь — всё кончится, и династия, и княжество... Ну, что же ты, склодомас! Неужто впустую порастрачено столько времени и золота в попытках отыскать твой след? Неужто напрасно поил я тебя своей кровью?..

Камень тревожно полыхнул синим. И изменилось сразу что-то вокруг.

Князь затылком, спиной, всем своим существом почувствовал, как беззвучно выдохнули его соратники, как тягостное ощущение неизбежной гибели сменилось на твёрдую уверенность в победе. Смерть отступила на несколько шагов, нет, не ушла совсем, не сдалась, просто повернулась жутким лицом в другую сторону. А мы ещё поживём. И дети наши живы будут. И княжество устоит — в который уже раз...

Загудел, вздымая пыль, траву и камни, скручивающийся в тугие вихри воздух, задрожала потревоженная магическая ткань сущего, окончательно померкло затянутое мутной пеленой солнце, словно не пожелало смотреть ясное светило на злое кровавое пиршество, коему предстояло сейчас свершится.

И первые ряды наступающего войска сломались вдруг, споткнулись, и земля перед ними встала на дыбы. Оркландскую конницу в центре разметало в один миг. Творилось страшное. Кричали люди, летали в воздухе кони, кипела сама земля. Орклы, только что предвкушающие последнюю, несомненную победу, умирали десятками, сотнями. Кто-то проваливался в разверстую землю, кого-то швыряло в стороны с такой силой, что падали они уже где-то за холмами. На обоих флангах творилось невообразимое. Люди и кони давили друг друга в тщетных усилиях вырваться из кровавого хаоса...

Штурм-оркимаг, непонятно каким образом выдержавший первый удар, вертелся на коне, что-то неслышно кричал, потрясая бесполезным уже мечом — затем его выдернуло из седла и с размаху шмякнуло оземь...

Стёпка помотал головой, пытаясь избавиться от наваждения. Перед глазами всё ещё стояли жуткие картины почти мгновенной гибели множества людей. Пусть даже и врагов, но всё равно — людей. Он покосился на друга. Кажется, Ванька тоже видел что-то такое. Вон как побледнел, даже веснушки выцвели.

Князь Могута первым прервал затянувшееся молчание:

— Вам тоже привиделось?

Стёпка с Ванькой одновременно кивнули.

— В задавние годы таёжный князь Всевед разгромил орклов на Уключинском распашье. Во многих летописях записано, что, мол, чародеи княжьи великой магией остановили вражье нашествие. В памяти же людской бытует сказание о том, что князь сумел отыскать и подчинить себе жезл власти. Ныне мы с вами видели, что так оно и было, — Могута осторожно погладил отполированную временем рукоять. — Мне о склодомасе отец сказывал, когда я ещё мальцом был. Сказка ведь думалось дитячья, а поди ж ты! Выходит, вовсе и не сказка. Страшная сила в сей вещице таится, жуткая. Многие желали бы овладеть им. А достался он вам... Чудно.

— Так он же не работает, — вздохнул Ванька. — У князя Всеведа сработал, а у нас не хочет. Мы пробовали. Гудит вот так, молниями стреляет — и почти всё. Сила в нём, наверное, выдохлась.

— Не работает? — князь усмехнулся в усы, бережно кладя склодомас на стол, — Как же не работает, ежели вы, владея им, предназначенное, почитай, походя исполнили? Оберег вернули, меня от смертной хвори излечили, золото для войска отыскали, оркландских союзников без крови уговорили в степь уйти. Или вы думали, что будете склодомасом, как чародейным мечом-кладенцом, врагов по сторонам расшвыривать и оркимагов в землю по уши вколачивать?

— Думали, — признался Стёпка. — У князя Всеведа ведь так и получилось.

— У князя Всеведа, как мы видели, то была последняя надежда. У вас же всё иначе.

— Ну, не знаю, — проворчал Ванька. — Может, и иначе. Только нам говорили, что склодомас должен Иффыгузов вызывать, демонов огня. И где они?

— А вы кто? — спросил Могута. — Вам демонов вызывать не надобно. Вы сами по себе демоны. Али нет?

Стёпка посмотрел на Ваньку. Ванька посмотрел на Стёпку. И оба вдруг увидели в друг друге что-то огненное, пылающее, почти иффыгузное. Врочем, кажется, показалось.

— Я его теперь боюсь, — признался Ванька, с опаской глядя на лежащий перед ним склодомас. — Сделаешь что-нибудь не то, а он как жахнет!..

— Заберите его с собой, когда возвращаться будете, — попросил князь. — Помог он доброе дело совершить — и довольно. Избавьте наш мир от этого... дива дивного! Ныне он в ваши руки попал, а ну как после завладеет им тот же Жигюрза. Кровью умоемся.

— Нас уже просили об этом, — сказал Стёпка. — Мы так и сделаем. Обещаем.

— Знаешь, Стёпыч, — сказал Ванька печально. — Я раньше не верил, а теперь точно знаю: сокровища интересно только искать. А потом, когда золото уже у тебя в руках, начинается такая бодяга! Или все друг друга поубивают, или гад какой-нибудь обязательно вылезет, или вот так, как у нас.

— А что у нас? По-моему, всё нормально. И никто ещё не вылез. Ну, кроме Ниглока.

— Тоскливо как-то. Нет, конечно, здорово, что мы золото нашли. Я теперь об этом до конца жизни вспоминать буду и радоваться. Но сейчас я, вот честное слово, рад, что оно больше не наше. Пусть теперь у князя из-за него голова болит.