| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
"Ваше Величество, должно быть, уже узнали от доктора Кабреро, что на будущий год граф-адмирал назначен генерал-капитаном и что он, как обычно, отплывет в марте. Я приложил все усилия, чтобы получить некоторую информацию от его окружения, и то, что известно от заслуживающего доверия человека, заключается в следующем: слышали, как он говорил, что принимает эту должность, чтобы исправить прошлые ошибки, подавить восстания, и защитить то, что завоевало это королевство; и что во время его пребывания [там] никаких специй не будут привозить оттуда для Вашего Величества; и что он полагает, что каравеллы, которых ждут оттуда, не вернутся сюда, потому что дан приказ захватить их и всеми возможными способами отправить их на дно, причем таким образом, чтобы нельзя было узнать, что с ними произошло; и что, если он сможет сделать то же самое с людьми Вашего Высочества, которые отправились туда, то он не оставит этой задачи своему преемнику; и что даже если бы между Вашим Величеством и королем Португалии существовало соглашение о том, что каравеллы Вашего Высочества могли бы оставаться [во] владении [Молуккскими островами], то он не стал бы соблюдать его, а вместо этого использовал все возможные средства, чтобы их власть по-прежнему сохранялась во всей этой [области], а власть Вашего Величества не вступила в силу, ибо у него будет для этого достаточно возможностей" (25).
Зунига, убежденный в правильности расчетов Магальяйша, также сообщил слухи о том, что в навигационные карты в Португалии были внесены изменения, чтобы Молуккские острова оказались в португальской половине мира, и что на помощь им был вызван кастильский астроном. Письмо заканчивается на интересной ноте: Зунига сообщает, что с ним связался Диогу Лопиш де Секейра, который пожелал встретиться с ним "в большой тайне", возможно, по поводу карт; была назначена встреча.
В своем следующем письме, спустя всего лишь две недели, испанский посол сообщает о несколько изменившейся ситуации. Во-первых, он отмечает, что чума, широко распространившаяся в Португалии в том году, начала наносить значительный урон. Осторожно упоминается (в зашифрованном виде) Диогу Лопиш и то, как он желает служить Карлу V; никаких дальнейших новостей о Васко да Гаме, который "сейчас находится в своей резиденции", предположительно в Видигейре, нет. Большая часть письма посвящена делу Д. Бернардо Мануэла, который был заключен в тюрьму в Сантарене, но которому удалось бежать из нее в Кастилию, воспользовавшись ослаблением бдительности охраны, вызванному чумой. Тем временем с Зунигой установил связь один из его братьев, прося походатайствовать о его деле перед Габсбургами (26). В более поздних письмах Зуниги, от августа и сентября 1523 г., приводятся дальнейшие подробности. Похоже, что в ночь на 18 августа кастильского посла посетил в его резиденции (posada) в Томаре Диогу Лопиш де Секейра, который появился один и пешком. Диогу Лопиш упомянул о своих обидах, которые он затаил на Д. Жуана III с момента своего возвращения из Индии, и подчеркнул, насколько полезным он может быть для Габсбургов как человек, обладающий беспрецедентными знаниями о торговле пряностями и о навигационных путях в Индию. В качестве первой демонстрации своих намерений он передал Зуниге недавние письма, полученные им от некоторых своих клиентов и друзей (criados y amygos), которые все еще находились в Индии; кастильский посол немедленно снял с них копии, и отправил их Карлу V (27).
Большая часть этого письма в равной степени посвящена приготовлениям к снаряжению флота, который должен быть отправлен в Индию в следующем году. Строились новые корабли, набирались бомбардиры и другие латники, доставлялись припасы (например, железо из Бискайи и боеприпасы из Фландрии). В целом создается впечатление большой мобилизации, и мы действительно знаем, что Гама взял с собой в следующем году целых четырнадцать кораблей, возможно, самое большое количество, которое было достигнуто после Лопо Соареша де Альбергариа в 1515 г. В то же время упоминается лихорадочная деятельность картографов (таких как Лопо Хомем) и астрономов при дворе в борьбе за определение реального положения Молуккских островов. Зунига, естественно, также следил за изменениями судеб тех или иных влиятельных людей при дворе, отмечая, что звезды барона Алвиту и Луиша де Силвейры закатываются, а звезды графа Вимиозу и Д. Антониу де Атаиде восходят; он также отмечает, что финансовые дела были организованы довольно плохо (en la hazienda ha mala orden), вызывая беспокойство у всех вокруг. В общем, у нас создается впечатление эпохи слухов и встречных слухов, политических агентов, ведущих переговоры о позициях, основанных на реальных или воображаемых географических и практических знаниях, и все это — запутанные последствия путешествия Магальяйша и Элькано (28).
Более позднее письмо от 19 сентября, со своей стороны, в основном касается дел Д. Бернардо Мануэля, у которого, как оказалось, было много врагов при дворе, от графа Вимиозу до графа Вила-Нова (Д. Мартиньо де Каштелу-Бранку). Тем не менее, стало казаться, что в случае заступничества в его пользу Карла V португальский король мог фактически закрыть глаза на некоторые из его предыдущих действий, включая его несанкционированный отъезд из Сантарена. Заметим также, что в заключение этого письма Зунига упоминает, что некий ведор да фазенда был послан на помощь графу-адмиралу в организации всего, что ему требуется (предположительно для отплытия индийского флота); мы можем предположить, что это был Нуньо да Кунья, чье имя фигурирует в нескольких документах, касающихся флота, к которым мы обратимся ниже (29).
Мы уже вкратце отмечали контакты Зуниги с еще одним из тех, кто считал себя обиженным новым режимом: Дуарте Пашеку Перейрой. Перейра, со своей стороны, пошел даже дальше, чем Диогу Лопиш, который, по крайней мере, придержал некоторые свои козыри, вместо того, чтобы объявить себя настроенным всецело прокастильски и антипортугальски. Если последний и предложил к январю 1524 г. перейти на сторону Кастилии со своими войсками (а мы можем отметить, что Диогу Лопиш был назначен в Португалии в конце 1523 г. almotacИ-mor, несмотря на его удаленность от центров власти), это все же было средством свести счеты, а не декларацией о более обширных намерениях (30). Несколько более претенциозный Дуарте Пашеку, с другой стороны, заявил кастильскому послу о своей готовности возглавить экспедицию для завоевания Аравии Феликс, области вокруг Адена и Йемена, от имени Карла V, а также не скрывал своего убеждения, что Молуккские острова расположены в пределах той части земного шара, которая принадлежала Кастилии согласно Тордесильясскому договору, возможно, отстоя от линии разграничения на целых пять градусов долготы (31). Словесные нападки на Гаму и его политическое влияние были так многочисленны и разнообразны, что кастильский посол оказался в пикантной ситуации, когда у него оказалось слишком много потенциальных союзников в кругах португальской элиты — как бы в смущении от неожиданного богатства. Тем не менее, хотя он и отклонил некоторые предложения, сделанные ему, он взял за правило сохранять хорошие отношения с Диогу Лопишем, который, со своей стороны, продолжал снабжать Зунигу подробностями по ключевым вопросам (таким, как relacion de las naos, возможно, тем, которые направлялись в Индию в следующем году) (32). Поскольку Диогу Лопиш был одним из португальских делегатов на переговорах в Бадахосе-Элваше с Карлом V, это представляет все его участие там в довольно двусмысленном свете (33). Некоторое значение имеет то, что Зунига подчеркивает, что бывший губернатор Португальской Индии руководствовался прежде всего желанием "причинить как можно больше зла графу-адмиралу", которого квалифицировал как совершенно неуравновешенного по темпераменту, помимо того, что он был "злейшим врагом кастильцев" (el mayor enemigo de Castellanos) в Португалии (34). Таким образом, Кастилия, не так давно являвшаяся потенциальным местом эмиграции Гамы, стала его главным противником, по крайней мере, с точки зрения Зуниги и его информаторов.
Но описание сложившейся ситуации с точки зрения Зуниги, хотя и достаточно выразительное, тем не менее является пристрастным, именно из-за его чрезмерного внимания к молуккскому вопросу. Ибо это не было единственной задачей Васко да Гамы: скорее, он отплыл в Индию с гораздо более широкой программой, которая должна была быть реализована в Португальской Азии. Ибо в том, что касалось Азии, мы видим сейчас яснее, чем когда-либо прежде, огромную разницу между Гамой и Афонсу де Албукерки, какими бы авторитарными оба они ни были. Албукерки энергично отстаивал свою концепцию создания цепи крепостей в западной части Индийского океана, от Кералы до Восточной Африки, с Кочином, Каннануром, Гоа и Ормузом в качестве ключевых пунктов, а Аден должен был быть захвачен позднее. Напротив, о позиции Гамы с ностальгией вспоминал герцог Браганса в письме Д. Жуану III в 1529 г., в котором он писал:
"Граф Ведигейра, на мой взгляд, разбирался в делах Индии лучше, чем кто-либо другой, и он высказался за то, чтобы продать Малакку королю Абитао [Бинтанга], и я не припоминаю, не следует ли заключить аналогичную сделку с Ормузом, и что эти и все другие крепости в Индии должны быть сровнены с землей, кроме Гоа и Кохима, поскольку несомненно, что если бы такие решения были приняты в самом начале плаваний [в Индию], это было бы замечательно. Если бы только императору [Карлу V] по общему согласию были оставлены места, [которые зависят] от Алгарве, то есть Сеута, Алькасер, Танжер, Арзила, а у нас остались бы только Азамор и Сафим, то очень легко и достойно можно было найти средства, чтобы удерживать их, и они стоили бы очень незначительных расходов, а королевство [Португалия] получало бы от них прибыль" (35).
Казалось бы, на этот раз современные документы подтверждают экстравагантные заявления Гашпара Корреа в его "Lendas da India". Согласно Корреа, Гама покинул Лиссабон с большим флотом из пятнадцати (а не четырнадцати) кораблей, а также могуществом и великолепием, которые соперничали с мощью и величием самого короля Португалии ("trouxe total poder de justiГa e fazenda, como pessoa de El Rey"). На борту флота находилось около трех тысяч человек, в том числе значительный контингент представителей высшей и средней знати, а также собственные сыновья Гамы, Эштеван (назначенный капитан-майором Индийских морей) и Паулу (36). Тем не менее, подчеркивает Корреа, цель Гамы была неоднозначной: некоторые инициативы по централизации, особенно в отношении финансов и армии, и некоторые другие концепции реформ, которые были явно направлены на то, чтобы избавить Португальскую Азию от того, что считалось мертвым грузом, включая большое количество нежелательных крепостей.
Кроме того, немаловажно отметить, что Гама получил титул не просто губернатора, но вице-короля, став первым, кто имел это звание после Д. Франсишку де Алмейды в 1505 г. Как и в случае с флотом, возглавляемым Гамой в 1502 г., существует довольно объемная документация о поставках флоту 1524 г. в виде приказов, изданных ведором да фазенда, Нуньо да Кунья (впоследствии он сам стал губернатором Португальской Индии), и в виде расписок, подписанных капитанами и интендантами судов накануне отплытия (37). Весной 1524 г., незадолго до отъезда, Гама также решил уточнить юридическое положение своих разнообразных и обширных фискальных привилегий как в Португалии, так и в Индии, получив подтверждения для нескольких из них от Д. Жуана III. 28 февраля Гама официально предстал перед королем, чтобы принять пост "королевского наместника земель Индии и остаться там в качестве капитан-майора и губернатора указанных земель", трижды принеся присягу на верность и оммаж (preyto e menagem) королю в этом качестве, в присутствии, среди прочих, графа Вимиозу (38).
Сомнительные махинации, раскрытые в переписке Зуниги, представляют собой важный контрапункт официальной историографии, которая видит в Васко да Гаме не политического деятеля, а орудие королевской политики. Это традиция, восходящая к самим хроникам, и мы можем привести, в качестве примера, дискуссию в "Cronica de D. Jodo III" Франсиско де Андрады.
Андрада излагает отправку Гамы в Индию следующим образом:
"Король дон Жуан, который в то время владел скипетром своего королевства не более двух лет, зная, какое значение имеет для его чести и прибыли Эстадо да Индия, которое его отец король дон Мануэл оставил ему, завоевав его ценой такой крови, многих жизней и столь многих доблестных деяний, совершенных его вассалами, решил отправить управлять этими владениями человека, благодаря которому, как он был уверен (поскольку он был первым, кого он выбрал на этот пост), Индия осознает огромное значение, которое придается ее потребностям, и который не только сохранит то, что Его Величество уже приобрел, но и преумножит его, как только возможно".
Таким образом, выбор преемника Д. Дуарте де Менезиша явно предусматривал как консолидацию, так и дальнейшее расширение империи, что является интересным искажением, учитывая составление хроники в начале XVII в. и часто отмечаемую зависимость этого хрониста от Гашпара Корреа. Кто же тогда мог лучше подойти для этой задачи?
"И он [Д. Жуан III] пришел к выводу, что ему не найти более подходящего человека для этой цели, чем Васко да Гама, граф Видигейра и адмирал Индийских морей, который открыл ее [Индию], как благодаря его опыту в ее делах, так и потому, что мавры знали его со времени открытия и другого путешествия, которое он совершил туда впоследствии, и питали к нему большой почет и уважение" (39).
Таким образом, Гаму вызывают ко двору из Видигейры, где он "отдыхает от прошлых трудов" (descansando ja dos trabalos passados), и рассказывают, почему он был призван и как важно для него отправиться в Индию. Видя, что это дело чести, Гама целует королевскую руку и соглашается отбыть, если только его назначат вице-королем (титул, которым он будет пользоваться, как только он пристанет к первому португальскому форту в Индии), если все его сыновья, в свою очередь, станут капитанами Малакки, и если его второй сын Эштеван будет назначен capitao-mor do mar da India. Король соглашается на эти условия, и граф-адмирал покорно отплывает, согласно этой безвкусной официальной истории.
На самом деле Гама отправился с совершенно новой "командой", которая должна была заменить тех, кто занимал все главные посты в Индии. Таким образом, его сопровождали новые капитаны для Ормуза, Гоа, Каннанура, Кочина и Малакки, помимо сложной и в целом загадочной фигуры нового ведора да фазенда, который должен был заменить действующего доктора Педро Нуньеса, чьи полномочия были урезаны сначала Диогу Лопишем де Секейрой, а затем Д. Дуарте де Менезишем (40). Этим новым ведором был Афонсу Мексиа (1477-1557), который уже служил Д. Мануэлу в качестве escrivao da fazenda и успел побывать также фактором в Сан-Жоржи-да-Мина, в Западной Африке (41). Кавалер Ордена Христа, богатая, могущественная и склонная к манипуляциям личность, которую защищали связи с Д. Жуаном да Силва де Менезишем, графом Порталегре (ум. 1551), Мексия сумел к концу пятидесятилетней службы Короне обзавестись значительной собственностью (morgado) в Кампо Майор, несмотря на своих многочисленных и могущественных врагов (42). На отбывающем флоте 1524 г. он является правой рукой вице-короля, положение, из которого он должен был извлечь значительную выгоду. На этот раз, в отличие от того, что было в случае с Фернаном де Алкагова или доктором Педро Нуньишем, оказалось, что исполнительная и фискальная власть в Португальской Индии, хотя и разделены, находятся в гармонии. В некотором смысле Мексия был первым, кто занимал пост ведора да фазенда в Индии и имел реальный политический вес; некоторые могут возразить, как мы увидим ниже, что на самом деле он обладал даже слишком большим весом.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
