Децема 2

Я слишком хорошо помнил свою последнюю встречу с Гаем. Тогда я явился перед ним в образе смиренного гостя, и даже при этом едва унёс ноги. Теперь же в надвигающейся аудиенции не было и призрака дружелюбия, но я дал себе слово, что на этот раз не стану идти на поводу у этого венценосного маньяка и не заставлю Диса рисковать жизнью. Он не должен был отдуваться в одиночку за весь клан, пусть даже и привык к этому.

Это намерение крепло в моей душе с каждой минутой полета на далекую, почти мифическую Цитру. Серьёзно, даже на Амальтее были люди (по преимуществу обитатели низших социальных слоёв, разумеется), которые считали, что эта планета — красивый вымысел, мираж недоступного Рая. Для таких действительно не было никакой разницы — существовал этот сказочный мир на самом деле, или же он был плодом чьего-то богатого, алчного воображения: Цитра для них далека, как несбыточная мечта. Вкусить этот сладкий, для многих запретный плод мог лишь исключительный человек. Тот, чьё имя и лицо известно если не всем, то хотя бы половине покинутой нами планеты, и у которого денег столько, что он может эту половину купить.

Тут, как не трудно догадаться, лично я проигрываю по всем пунктам, но со мной на борту Дис и Чери, а к ним всё вышесказанное относится как нельзя лучше. Я знал, что нахождение их в опасной близости в весьма ограниченном пространстве — взрывоопасный эксперимент, но уже через несколько минут понял, что для волнений нет повода. Похоже, мои спутники предпочли на пару часов забыть о существовании друг друга, позволив хрупкому молчанию снизойти на нас.

Чери ждало свидание со старшим братом после долгих лет разлуки. Несмотря на его решимость отвернуться от своего клана, я всё ещё не верил, что у младшего Тиона хватит на это духу. Вероятнее всего, он предстанет перед Гаем, заглянет в его глаза, услышит о том, как долго его ждала любящая семья, которая за время его отсутствия стала первой семьёй в Эндакапее со всеми вытекающими отсюда преимуществами, и растает. Я понимал, что не являюсь достойной причиной, по которой стоит плевать на своего брата-короля, когда тот намерен разделить с тобой блага обретенного всемогущества.

У Диса тоже было предостаточно поводов блюсти тишину. В его отрешенном взгляде можно было проследить попытку просчитать каждый шаг своего противника и свой собственный. Он надеялся предугадать исход этой судьбоносной встречи, не желая понимать, что на этот раз брать в расчет наши силы, влияние, союзников, элемент удачи и собственные умственные способности нет никакого смысла. Потому что сейчас всё зависит от уже наверняка осточертевшего ему парня, который еще буквально неделю назад откликался на мелодичное имя "Эльза". Нетрудно догадаться, что ставить всё на Чери для Диса было подобно смерти.

Что касается меня... я бы охотно поболтал, если бы только нашел собеседника, который описал бы мне Цитру в двух словах. Думаю, это звучало бы как "охренеть можно", ведь именно такая мысль вспыхнула в голове, стоило мне выбраться из салона корабля под высокое, вечереющее небо Цитры. На целую минуту, ошарашенный, я забыл о том, какие цели меня сюда привели.

В моей памяти всплыли смутные очертания Тавроса. Помнится, столица оглушила меня своей буйной яркостью, бешеным ритмом жизни и надменностью: она походила на пьяную аристократку, влезшую в своё самое дорогое платье и нацепившую все свои украшения разом. По сравнению с Ригелем — пятым блоком Цитры, Таврос казался карманной побрякушкой, блестящей безвкусной вещицей, которую можно подарить по какому-нибудь пустяковому случаю подружке или ребенку.

В этом месте чувствовалась концентрация власти и силы. Ригель не был осквернен дешевым, холодным сиянием неона, его улицы были просторны и чисты, а архитектура напоминала застывшую неистовую, нестерпимо прекрасную мелодию. Что-то навеянное Камилем Сен-Сансом. Темнота накрывала этот район Цитры лениво, словно падающая газовая вуаль. В здешних сумерках было нечто сокровенное, таинственное, мрачное, отчего волнами накатывал неясный страх, а неизбежность грядущего свидания с Гаем начинала восприниматься мной как проклятье. Будь моя воля, я бы с места не сдвинулся.

Однако через пятнадцать минут мы поднимались по широкой лестнице, которую сегодня уже подмели десятки подолов вечерних женских платьев и длинных мужских плащей. Здесь старались показать себя с лучшей стороны, поэтому, когда дело касалось нарядов, местные постояльцы делали выбор в пользу чего-нибудь особенно вычурного, бросающегося в глаза и, по их мнению, изысканного. Тогда как я был одет просто, но со вкусом: дуэт черного и белого — нестареющая классика и обязательные регалии. Выглядел я не самым последним бедняком в окружении королей, мне даже казалось, что при случае я мог бы стать объектом внимания хорошенькой девушки... и быть может не одной. Но от этого я защищен со всех сторон, ведь рядом со мной Чери и Дис. В то время как первый забирает себе всё восхищение прекрасного пола, второй довольствуется страхом, который вызывает без труда в этих по преимуществу ветреных, неземных созданиях. Я же стою между ними, на границе, куда женское любопытство не доходит.

Мы пришли заблаговременно, до встречи остается еще десять минут. Этикет — наше всё. Это время позволяет моему эскорту осмотреться и построить план действий, если дело запахнет жареным, а мне насладиться лицезрением интерьера и местной публики. Лишь когда мы оказываемся в лифте, на меня вновь находит мандраж, и я пытаюсь сообразить, как лучше построить беседу, дабы избежать не только войны, но и скандала. Когда двери передо мной раздвигаются, не издав ни звука, я понимаю, что избежать скандала нужно любой ценой: весь верхний этаж заполонен вооруженной охраной. Преимущество определенно не на нашей стороне.

Пока профессионально спокойный коридорный провожает нас до нужной двери, Чери шепотом осведомляется, не забыл ли я лекарство. Похоже, я напрашиваюсь своим видом на этот вопрос, хотя вряд ли ингалятор вдохнет в меня способность вести с Гаем диалог на равных. Даже с учетом того, что в моих руках козырной туз.

В очередной раз досадуя на своё главенствующее положение, я первым прохожу в апартаменты класса "супер-пупер люкс", взглядом знакомясь еще с дюжиной сердитых парней, на лицах которых написано, что их босс в дурном расположении духа и лучше его лишний раз не злить. Под нашими ногами белоснежный ковёр. Гая здесь нет, скорее всего он находится за двойными дверями, расположенными слева от нас. Стоящий возле них мужчина — практически точная копия фехтовальщика Монаха, которого в своё время отправил в утиль Дис. Я слышу, как за моей спиной полушепотом ругается Чери.

— У этого ублюдка мой меч. Поверить не могу...

— Босс ждёт тебя, — обращается ко мне "фехтовальщик", выделяя последнее слово. — Им придется подождать здесь.

Очевидно, они здесь все новенькие, раз не признали младшего брата своего главы. Но я не собираюсь спорить. Неловкими пальцами отстегивая ремень с ножнами и кобурой, я вручаю его Дису, после чего направляюсь в сторону дверей, позволяя "фехтовальщику" обшарить мои карманы. Там только дурацкий ингалятор, который я повсюду таскаю с собой, как медальон.

Переступая порог личной комнаты Гая, я пытаюсь осознать, что вот он — момент икс. Двери с тихим щелчком закрываются за моей спиной, и я обмираю. От удивления, смешенного с возмущением, потому что... черт его дери, этот напыщенный ублюдок решил меня сегодня основательно унизить.

Глядя на него, сидящего в обнимку с тихо хихикающими, пьяными девицами за журнальным столиком, на котором щедро рассыпана наркота, я вспоминаю, с какой тщательностью и беспокойством готовился к этой встрече.

— Эла! — восклицает он, заметив меня лишь через пару секунд. Его затуманенный взгляд оценивает мой официальный вид. Стокрылый недоумевает: он ведь собирался на вечеринку, а я — на аудиенцию. Как же так получилось, что мы встретились в одном месте? — Ты чего так вырядился, приятель?

Называя меня приятелем, он тем не менее совсем не раскаивается в том, что приказал напасть на мой дом, убил Олафера, изуродовал моё истинное тело.

— Не важно. Проходи, не стесняйся, — зовёт он, указывая на свободное место рядом с только что сошедшей с обложки глянцевого журнала королевой красоты. — Я тут рассказывал забавную историю. Про одного мальца... как же его звали?.. не напомнишь? Его с Земли притащили. Говорят, он босс одного из кланов, которые в былые времена подчинялись Иберии. У него ещё какая-то фигня с дыханием. Когда он боится, а это почти всегда, он начинает хрипеть и задыхаться. Наблюдать это просто уморительно! Самое забавное, что и семейка у него ему под стать: все оставшиеся старейшины — помойные крысы, не носят в себе ни капли благородной крови. Был, правда, один, но он, кажется, помер недавно. Не подскажешь, что с ним стряслось?

Поклонницы Гая продолжают бессмысленно смеяться. Не потому что им весело, а потому что так надо.

На целую минуту я забываю о том, ради чего здесь объявился.

— Чего ты добиваешься? — спрашиваю я с чистосердечным недоумением.

— А?

— Я спрашиваю, чего ты пытаешься этим добиться? Это что-то личное? Месть? Я тебя сильно обидел в прошлом?

Моё искреннее любопытство и мрачный, серьезный вид сбивают Гая с толку. Девушки уже не смеются, уставившись на меня остекленевшими глазами, какие бывают у мертвых рыб. Одурманенный наркотиками и выпивкой разум главы Тионов не способен сформировать ответ сразу, потому я берусь ему помочь.

— Трудно представить, что ты будешь издеваться над подростком ради веселухи. Ты не выглядишь, как полный кретин с комплексом неполноценности, и тем не менее ты снова и снова унижаешь того, кто младше, слабее и неопытнее тебя. На это же должна быть какая-то причина, верно? Не соизволишь объяснить? Интересно до ужаса.

Он с минуту смотрит на меня пристально, прищурено и с некоторым опасением.

— Ты, часом, не пьян?

Нет, я трезв от слова "абсолютно", потому что собирался на встречу с боссом клана, объявившего нам войну, в надежде эту войну предотвратить.

— Это надо исправить, — так же деловито заявляет Гай, поднимаясь за очередной бутылкой из богатого бара. — Как жизнь, Эла? Как семья?

О, я просто обожаю эту часть — разговоры о семье. Из его уст это звучит форменным издевательством, ведь еще пару мгновений назад он щедро полил эту самую семью грязью.

— Лучше не придумаешь. А твои как?

Гай замирает. Он уже успел отвинтить крышку с бутылки и теперь просто молча смотрит на эффектно оформленную этикетку. В этот самый момент он думает не о жене или сыне, а о брате, который пропал без вести.

Тишина не длится долго. В какой-то момент за двойными дверями раздается глухой стук. Девушки вздрагивают, а я пытаюсь убедить себя в том, что к суете, которая развернулась следом за этим подозрительным звуком, моя охрана не причастна.

— Слышал, Чери вернулся, — продолжаю я неуверенно, наблюдая за тем, как Гай наполняет стопку до краев и осушает её одним глотком. — Поздравляю.

— Откуда такая информация? — хрипит он. Вероятно, сжег себе всё горло к чертям этой элитной выпивкой. — Не припомню, чтобы давал кому-то какие-то комментарии по этому поводу. Хм. Видимо, у тебя не такая уж плохая разведка, как могло показаться вначале.

Как бы приятно ни было это слышать, разведка тут совершенно не причем.

Твой братец ждёт тебя за этой самой дверью. Всем шампанского!

— Гай, ты знаешь, что я пришел... — я осекаюсь, понимая, что говорить теперь о делах бессмысленно. Стокрылый едва на ногах стоит. У него изначально в планах не числились эти проклятые переговоры, он сюда притащился поразвлечься и только.

— ... умолять меня на коленях не трогать тебя и твой клан, — продолжает за меня мужчина. — Точно, это ведь главное событие этого вечера. Мы ради этого шоу все здесь и собрались. Пожалуйста, Эла, мы все с нетерпением ждём...

Ублюдок.

Будь у меня комплекция Бартла или хотя бы Раска, я бы не раздумывая набросился на него. Сначала разбил бы нос, а потом вцепился в горло. Когда я это себе представляю, мне становится так непривычно тепло, душу наполняет торжество. Но я всё-таки сохраняю неподвижность, слушая его ядовитый голос.

— Девочки, поддержите парня. Он такой нерешительный, хотя по этой части у него настоящий талант...

Я хочу схватить ту самую початую бутылку, которая стоит с краю на зеркальной полке, и разбить её о блондинистую голову Гая. Возможно, мне помог бы эффект неожиданности, и я успел бы это провернуть до того, как Стокрылый свернет мне шею.

— Ну поаплодируйте хоть, не знаю... придумайте что-нибудь...

Вспыхнувшее веселье заглушает шум за дверями, на который Гай отчего-то не обращает ни малейшего внимания. Меня окружает бестолковый смех и улюлюканье. Это напоминает мне прошлое, чувствую себя почти как дома.

— Помнишь, а? Эла, очнись! Я тут рассказываю о твоем шпионе. Мышь, кажется. Дамы не верят, что я ему оставил вторую татуировку на спине...

Гай занимает первое место в моём списке самых ненавистных людей. Он опередил даже Тэда. Это кажется поразительным, но, похоже, во вселенной всегда найдется кто-то, кто возьмет на себя роль моего угнетателя, не важно, каким высоким будет мой статус. Терпеть насмешки и издевательства — мой крест.

Однако черта с два я буду теперь с этими мириться.

Я смеюсь. Сначала тихо, словно пытаясь сдерживаться, потом откровенно хохоча. Моя внезапная истерика пугает присутствующих, потому подружки Гая замолкают, и в недоуменной тишине звучит лишь мой искренний смех. И это вызывает вполне оправданное удивление.

Нет, я не сошел с ума, и нет, я не мазохист — перспектива страданий и потерь дорогих мне людей отнюдь меня не радует.

— Просто твоя самоуверенность поразительна, — заявляю я, доставая из кармана ингалятор и делая глубокий вдох. — Ты... с чего ты решил, что правила игры устанавливаешь именно ты?

Стокрылый переходит от безудержного веселья к опасному раздражению мгновенно. Менять эмоции по щелчку пальцев — его отличительная черта.

— Серьезно думаешь, что я пришел к тебе умолять о снисхождении? На коленях? А может на колени следует встать тебе?

Это звучало абсурдно и вопиюще нагло, согласен. Но я чувствовал непреодолимую нужду реванша. Хватит с меня типов вроде Тэда или, по крайней мере, хватит терпеть их молча.

— Похоже, у малыша Элы появились яйца, — мрачно усмехается Гай, а в его глазах уже можно прочитать приговор. — Жаль, что ненадолго. Знаешь почему?

Потому что он мне их скоро оторвёт, ага.

— Ты меня и пальцем не тронешь, — заявляю я, продолжая безумно улыбаться.

— О, ещё как трону.

— А вот и нет.

— А вот и да.

И тем не менее, он не решается осуществить угрозу, потому что все ещё пытается понять, в чём заключён подвох.

— Что-то мне подсказывает, что, причинив вред мне, ты, тем самым, кое-кого очень сильно расстроишь. А тебе этого совсем не хочется.

Гай внезапно оказывается напротив. Я не успеваю проследить за тем, как он преодолел метры, нас разделяющие.