— Лизерль, с Солнцем что-то не так. Ты должна выяснить, что. Солнце умирает; что-то — или кто-то — убивает его. — Перед ней были огромные глаза Филлиды, пристально смотрящие, ищущие понимания. — Не бойся. Моя дорогая, ты будешь жить вечно. Если ты хочешь. И ты увидишь чудеса, о которых я могу только мечтать.
Лизерль посмотрела в огромные, слабые глаза своей матери. — Но ты мне не завидуешь. Не так ли, Филлида?
— Не завидую, — тихо сказала Филлида.
2
Луиза Йе Армонк стояла на верхней палубе эсминца "Великобритания". Отсюда она могла видеть прекрасный паровой лайнер Брюнеля во всю длину: отполированную палубу, световые люки, воздушные мачты с петлями такелажа, единственную приземистую трубу посередине судна.
А за светящимся куполом, укрывавшим старый корабль, небо на краю Солнечной системы вырисовывалось, как огромная пустая комната.
Луиза все еще чувствовала себя немного нетрезвой — теперь уже похмельной — после вечеринки на орбите, которую она покинула несколькими минутами ранее. Она вполголоса отдала команду, чтобы наноботы прочесали ее кровеносную систему, и быстро протрезвела, слегка вздрогнув.
Марк Бассетт Фриар Армонк Ву — бывший муж Луизы — стоял рядом с ней. Они оставили "Великий северянин", где вечеринка была в самом разгаре, и прибыли сюда, на поверхность Порт-Сола, в тесной капсуле. Марк был одет в цельный комбинезон из какой-то пастельной ткани; линии его шеи были длинными и элегантными, когда он повернул голову, чтобы осмотреть старый корабль.
Луиза была рада, что они были одни, что никто из предполагаемых межзвездных колонистов "Северянина" не решил последовать за ними, чтобы провести последние несколько мгновений на этом аванпосте Солнца и вспомнить этот фрагмент прошлого Земли — хотя воспоминания были одной из причин, по которой в первую очередь Луиза приказала доставить сюда старый корабль.
Марк коснулся ее руки; его ладонь сквозь тонкую ткань рукава казалась теплой, живой. — Ты несчастлива, не так ли? Даже в такой момент, как этот. Твой величайший триумф.
Она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что он имеет в виду. Он был гладко выбрит, так что сквозь темную кожу просвечивал его тонкий, хрупкий на вид череп; нос у него был острый, губы тонкие, а голубые глаза — поразительные на этом смуглом лице — были окружены сеткой морщин. Однажды он сказал ей, что подумывал о том, чтобы разгладить морщины — это было бы достаточно легко в процессе обновления, но она выступила против этого. Не то чтобы ее это слишком волновало, но это стерло бы большую часть характера с этого элегантного лица — большую часть его налета времени, подумала она.
— Я никогда не могла понять тебя, — сказала она наконец. — Может быть, именно поэтому наш брак в конце концов потерпел неудачу.
Он слегка рассмеялся, в его голосе все еще слышались нотки опьянения. — О, да ладно. Мы продержались двадцать лет. Это не провал.
— За двести лет жизни? — Она покачала головой. — Послушай. Ты спрашиваешь меня о моих чувствах. Любой, кто не знал тебя — нас — подумал бы, что тебе не все равно. Так почему же мне кажется, что в какой-то части твоей головы ты смеешься надо мной?
Марк убрал руку с ее плеча, и она почти увидела, как опускаются шторки у него на глазах. — Потому что ты вспыльчивая, угрюмая, безжалостная — о, да ладно тебе.
— В любом случае, ты прав, — наконец сказала Луиза.
— Что?
— Я недовольна. Хотя не уверена, что смогла бы сказать тебе почему.
Марк улыбнулся; свет, исходящий от купола "Британии", разгладил морщинки вокруг его глаз. — Ну, если мы хоть раз будем честны друг с другом, мне действительно нравится видеть, как ты страдаешь. Совсем немного. Но мне тоже не все равно. Давай прогуляемся.
Он снова взял ее за руку, и они пошли вдоль правого борта корабля. Подошвы их обуви издавали мягкие чавкающие звуки, поскольку встроенные ограниченные процессоры заставляли подошвы прилипать к поверхности палубы и освобождаться от нее, ненавязчиво усиливая микрогравитацию Порт-Сола. Туфли были почти идеальны; Луиза почувствовала, что споткнулась всего пару раз.
Вокруг корабля был купол из полупрозрачного стекла, а за куполом — за озером света без источников, которым был залит лайнер, — пейзаж Порт-Сола простирался до самого горизонта. Порт-Сол представлял собой шар диаметром в сто миль из рыхлого камня и водяного льда со следами водорода, гелия и небольшого количества углеводородов. Он был похож на ядро огромной кометы. Усеченный ландшафт Порт-Сола был заполнен иллюзорными, тончайшими формами: скульптурами, поднятыми из древнего льда силами природы, которые из-за огромного расстояния от Солнца превратились в геологическую медлительность.
Порт-Сол был объектом пояса Койпера. Вместе с бесчисленными спутниками он вращался вокруг Солнца за орбитой Плутона, направляемый туда резонансами гравитационных полей основных планет.
Луиза оглянулась на "Великобританию". Даже на фоне волшебного Порт-Сола корабль Брюнеля по-прежнему поражал ее легкостью, изяществом и элегантностью. Она вспомнила, как ходила посмотреть на корабль в его сухом доке на Земле; сейчас, как и тогда, она зажмурилась, щурясь, пытаясь разглядеть форму этого предмета — платоновский идеал в железе, который бедный старый Изамбард пытался воплотить в реальность. Корабль из железа и дерева весил три тысячи тонн, но с его тонкими, резкими изгибами и мелкими деталями он был похож на вещь из фантастики. Луиза подумала о позолоченных украшениях и фигуре с гербом на корме, а также о простых, трогательных символах викторианской промышленности, вырезанных на носу: бухта каната, зубчатые колеса, квадрат, пшеничный сноп. Невозможно было представить, что такое хрупкое создание выдержит штормы Атлантики...
Она запрокинула голову и посмотрела на яркую звезду в Козероге, которая была Солнцем, всего в четырех миллиардах миль отсюда. Конечно, даже такой провидец, как старый Изамбард, никогда бы не подумал, что его первый большой корабль совершит свое последнее плавание по такому огромному морю, как это.
Марк и Луиза спустились по крутой лестнице в середине корабля на прогулочную палубу; они прошли по палубе мимо блоков крошечных кают к переборке машинного отделения.
Марк провел кончиком пальца по поверхности стены каюты, когда они проходили мимо. Он нахмурился, потирая кончики пальцев друг о друга. — Поверхность на ощупь странная... не очень похожа на дерево.
— Оно сохранилось. Внутри тонкой оболочки из полупрозрачного пластика, который герметизирует ее, питает ее... Марк, чертово судно было спущено на воду в 1843 году. Более двух тысяч лет назад. Без консервации от него мало что осталось бы. В любом случае, я думала, тебе это неинтересно.
Он фыркнул. — Не совсем. Меня больше интересует, почему ты захотела спуститься сюда: сейчас, в разгар всех торжеств по поводу завершения строительства звездолета.
— Я стараюсь избегать самоанализа, — тяжело сказала она.
— О, конечно. — Он повернулся к ней, и его лицо осветилось мягким светом древнего дерева. — Поговори со мной, Луиза. Та часть меня, которая заботится о тебе, превозмогает ту часть, которая наслаждается, видя, как ты страдаешь, хотя бы на мгновение.
Она пожала плечами. Она не смогла сдержать невеселого тона. — Ты сам скажи. У тебя всегда хорошо получалось диагностировать состояние моей головы. Очень долго и нудно. Может быть, я чувствую меланхолию после завершения моей работы над "Северянином". Может ли это быть так, как ты думаешь? Может быть, я переживаю что-то вроде посткоитальной депрессии.
Он фыркнул. — Честно говоря, с тобой это было после, до и во время. Нет, не думаю, что дело в этом... И, кроме того, — медленно произнес он, — твоя работа над "Северянином" еще не закончена. Ты планируешь улететь с ним. Не так ли? Потратить субъективные десятилетия, чтобы вытащить его на Тау Кита.
Она услышала собственное рычание. — Как ты узнал об этом? Неудивительно, что ты сводил меня с ума все эти годы. Ты чертовски интересуешься мной.
— Но ведь я прав, не так ли?
Теперь они добрались до столовой "Британии". Это была фантастическая викторианская мечта. Двенадцать белых и золотых колонн с декоративными капителями тянулись вдоль ее оси, а вдоль стен стояли еще два ряда по двенадцать колонн в каждом. Дверные проемы между колоннами вели в коридоры и спальни, а дверные арки были позолочены и увенчаны головками медальонов. Стены были лимонно-желтыми, с оттенками синего, белого и золотого; вездесущий, не имеющий источника свет исходил от столовых приборов и стеклянной посуды на трех длинных столах.
Марк прошел по ковру и провел рукой по блестящей полированной поверхности стола. — Тебе следует что-то сделать с этим полуразумным пластиком: пусть он придаст поверхностям некоторое подобие их естественной текстуры. Прикосновение — половина красоты вещи, Луиза. Но ты всегда была... отстраненной, не так ли? Достаточно довольна поверхностью вещей — их видом, их внешней формой. Никогда не интересовалась прикосновениями, сближением.
Она проигнорировала это. — У Брюнеля было немало стиля, ты знаешь. Он работал на строительстве туннеля под Темзой вместе со своим отцом.
— Где? — Марк родился в Порт-Кассини, на Титане.
— Темза. Река в Англии... на Земле. Туннель несколько раз затапливало. Однажды, когда его откачали, Брюнель устроил званый ужин на пятьдесят человек прямо напротив забоя. Он собрал группу колстримских гвардейцев, чтобы...
— Хм. Как интересно, — сухо сказал Марк. — Может быть, тебе стоит поставить немного еды на эти столы? А что? Ее можно было бы сохранить с помощью твоего разумного пластика. У тебя могли бы быть кусочки мертвых животных. Съеденные самим великим Брюнелем.
— У тебя никогда не было вкуса, Марк.
— Не думаю, что твое настроение имеет какое-либо отношение к завершению "Северянина".
— Тогда что?
Он вздохнул. — Это ты, конечно. Так всегда бывает. Долгое время, пока мы были вместе, я думал, что понимаю твою мотивацию. Всегда найдется еще один огромный, прекрасный космический корабль, который нужно построить; еще одно грандиозное предприятие, в котором можно раствориться. И поскольку теперь мы все бессмертны, благодаря АВТ, я думал, тебе этого будет достаточно.
— Но я ошибался. Это не так. Не совсем.
Луиза ощущала сильный дискомфорт где-то глубоко внутри себя; она чувствовала, что хочет поговорить, почитать книгу, погрузиться в виртуал — что угодно, лишь бы заглушить его слова.
— Ты всегда был умнее меня, Марк.
— В некотором смысле, да.
— Просто скажи то, что ты должен сказать, и покончим с этим.
— Ты хочешь бессмертия, Луиза. Но не унылого буквального бессмертия АВТ — не просто обновления тела каждые несколько лет, — а такого бессмертия, которого достигли твои кумиры. — Он махнул рукой. — Брюнель, например. Добиваясь чего-то уникального, замечательного. И ты боишься, что никогда не сможешь этого сделать, независимо от того, сколько звездолетов ты построишь.
— Ты чертовски снисходителен, — огрызнулась она. — "Северянин" — великое достижение.
— Знаю, что это так. Я этого не отрицаю. — Он улыбнулся, в его глазах светилось торжество. — Но я прав, не так ли?
Она почувствовала себя опустошенной. — Ты знаешь, что это так. Черт бы тебя побрал. — Она потерла глаза. — Это тень будущего, Марк...
Полтора столетия назад будущее вторглось в Солнечную систему.
Это была собственная вина человечества; все это признавали. Под руководством инженера по имени Майкл Пул был завершен проект интерфейса — червоточины, соединяющей будущее на полтора тысячелетия вперед.
В то время Луиза Йе Армонк хорошо зарекомендовала себя в выбранной ею области кораблестроения... по крайней мере, настолько зарекомендовала себя, насколько это возможно для любого пятидесятилетнего человека в обществе, в котором все больше доминируют сохранившиеся гиганты недавнего прошлого. Луиза даже некоторое время работала с самим Майклом Пулом.
Зачем была построена червоточина Пула со связью времен? Оправданий было бесконечное множество — какую силу может дать проблеск будущего? — но правда заключалась в том, как знала Луиза, что она была построена не более чем для чистого удовольствия от этого.
Проект "Интерфейс" появился в конце столетий экспансии человечества. Солнечная система стала доступной, сначала с помощью кораблей с приводом ВЕС (Великой единой силы), а затем с помощью червоточин, и первый порт заправки звездолетов с ВЕС-приводом — Порт-Сол — уже функционировал.
Луиза подумала, что сейчас трудно восстановить настроение тех времен. Уверенность — высокомерие... Антропные теории космологической эволюции были где-то на пике своей парадигмы. Некоторые люди верили, что человечество одиноко во Вселенной. Другие даже верили, что Вселенная была спроектирована неким закулисным агентством с единственной целью — доставлять и поддерживать людей. Со временем люди будут делать все, что угодно, отправляться куда угодно, достигать всего, что им заблагорассудится.
Но интерфейс Пула был мостом в реальное будущее.
Инцидент, последовавший за открытием червоточины, был запутанным, хаотичным, его трудно было распутать. Но это была война — короткая, зрелищная, не похожая ни на одно сражение, которое велось в Солнечном пространстве ни до, ни после, но, тем не менее, война.
Будущая Земля — на другом конце временного моста Пула, через полтора тысячелетия — будет оккупирована инопланетным видом, о котором ничего не было известно, кроме их названия: кваксы.
Восставших людей из эпохи оккупации преследовали назад во времени, через интерфейс Пула, два огромных военных корабля кваксов. Повстанцы с помощью Майкла Пула уничтожили военные корабли. Затем Пул загнал захваченный военный корабль в червоточину интерфейса, чтобы запечатать ее от дальнейшего вторжения — и в процессе сам Пул потерялся во времени. Повстанцы, застрявшие в своем прошлом, покинули Солнечную систему на захваченном корабле с ВЕС-приводом, очевидно, намереваясь использовать эффекты замедления времени, чтобы стереть годы, стремясь назад, в их собственную эпоху.
Система, ошеломленная, медленно приходила в себя.
Различные организации, такие как церковь света святого Суперэта, по прошествии ста пятидесяти лет все еще просматривают фрагменты данных об инциденте с интерфейсом, пытаясь ответить на неразрешимый вопрос.
Например: что на самом деле случилось с Майклом Пулом?
Было известно, что сама оккупация кваксов в конечном счете будет прекращена, и человечество возобновит свою экспансию — но теперь более осторожно и во Вселенную, о которой известно, что она населена враждебными конкурентами...
Вселенная, содержащая, прежде всего, ксили. И было сказано, что до того, как червоточина Пула окончательно закрыла путь в будущее, была получена некоторая информация о далеком будущем — о миллионах лет спустя, далеко за пределами эры кваксов. Луиза понимала, как можно получить некоторые такие данные — например, с помощью потока частиц высокой энергии из устья коллапсирующей червоточины.
