Отверженные

— Здравствуй, Гарри. Мы тебя уже пару часов ждем. Успели пообщаться с твоими любимыми родственничками, — злорадно помахивая палочкой, прошипел Темный лорд. — Давай побеседуем, Гарри.

— О чем же ты хочешь со мной поговорить, Том? — не менее надменно спросил Гарри. Пусть связанный и безоружный, но чувство гордости он не потерял.

— Где прячется Орден? — ехидно спросил Лорд, направив палочку на тетю.

— Ради этого ты все затеял? Чтобы узнать, где находится Орден Феникса? Том, я был о тебе лучшего мнения! Великий Темный лорд — и не смог узнать, где горстка твоих противников глумливо прячется, пытаясь сохранить себе жизни! Ты это хочешь знать? Они в Хогвартсе! Иди и возьми их, если конечно не боишься! — выплевывая всю фразу на одном дыхании, Гарри продолжал следить глазами за каждым движением палочки.

— Я дал тебе возможность присоединиться ко мне по-хорошему, но ты выбрал путь мучений!

Все дальнейшее стало для Гарри Поттера сплошным кошмаром. Разъяренный Лорд сорвал весь свои гнев на Дурслях, пытая их до потери сознания и приводя в чувство, чтобы вновь повторить пытки. Подросток пытался вырваться из рук державших его пожирателей, но за свою прыть и он схлопотал парочку Круцио. Первым, не выдержав пыток, умер Вернон, затем Дадли, лишь Петунья сохраняла еще силы для жизни, но скоро и ее душа должна была покинуть тело. В тот момент, когда Лорд вновь применил на женщине пыточное заклятие, глаза тети встретились с глазами племянника. Казалось, тетя просила его не мучаться самому и покориться судьбе, как это когда-то сделала его мать, как сейчас покорилась и она. С последним вздохом Петунья Дурсль умерла, а Гарри Поттер, ослабев, обвис в руках пожирателей. Остановившийся взгляд подростка был устремлен на тела своих единственных родственников. Заметив опустошенность Гарри, Темный лорд усмехнулся и уже собирался исчезнуть из маленького ничем не приметного дома Љ4 по Тисовой улице, как подросток поднял горящие глаза на него.

— Да, чтоб ты горел в Аду! — последние силы мальчишки ушли не на то, чтобы попытаться вырваться из рук державших его пожирателей, а чтобы выговорить все, что накопилось на душе. — Знай, Том, кто бы ни произнес те два слова, которых ты так страшишься — это я тебя убью! Только я! Это лично мое право убить тебя! Кто бы ни поднял над твоим скрюченным телом палочку, душа, что убьет твою, будет моей! Лишь твое убийство будет моим грехом! Гори в Аду, сука!

Красные горящие глаза Лорда ВоланДеМорта были устремлены на подростка, который только что подписал себе медленный смертный приговор. Рука, державшая волшебную палочку, дернулась, но все же что-то остановило Лорда от убийства Поттера.

— Мы еще узнаем, кто из нас двоих будет гореть в Аду, мальчишка, — медленно протянув фразу, Том Марволо Редлл исчез. За ним растворились и его слуги.

Освобожденный от державших его рук, Гарри упал на пол. Сгорбившись на мягком пушистом ковре, который не так давно купили на день Свадьбы Дурсли, парень заплакал. Горячие слезы текли по его лицу, но только эти слезы не приносили успокоение. Громкий крик, что сорвался с его губ, не принес облегчение. Сердце юноши пропускало удары, хрупкая вера в свою победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть начала трещать по швам.

Неуверенно встав, Гарри подошел к телам Дурслей. Найдя под обломком некогда красивого журнального столика свою палочку, он развязал путы, что до сих пор сковывали их тела. Протянув руку, чтобы закрыть глаза тете, Гарри вновь увидел ее последний взгляд. Силы изменили юноше, вера разбилась. Поттер выбежал из дома, растворив настежь входную дверь.

Ночь. Темно, хоть глаз выколи. Моросит мелкий, холодный дождь. Молодой человек идет, пошатываясь, по тротуару. Любой посторонний, увидев этого юношу, сказал бы, что мальчишка вдрызг упился и полез в драку. Весь его внешний вид свидетельствовал об этом: изодранная одежда, разбитые очки, правая рука порезана, часть волос опалена, прихрамывает на левую ногу. Сложно было понять, куда идет юноша: его носило по дороге то вправо, то влево, но шел он довольно целеустремленно — за все время пути так ни разу и не упал. Паренек добрался до парка и повалился на качели. Медленно раскачиваясь, он долго сидел, смотря себе под ноги.

— Зачем все это? Зачем я боролся, старался сохранить жизни своих близких, если все равно их теряю? Зачем я родился? Интересно, какой бы была моя жизнь без всего этого? Наверное, у меня даже был бы брат, а может, и сестра. Я бы заботился о них, защищал, помогал в учебе. В учебе.... Для чего собственно я весь этот год зазубривал информацию, найденную в библиотеке, если все, что я выучил, мне не помогло? Почему ты так надеялся на меня, старичок? Почему верил и прощал? Да, я нашел и уничтожил то, о чем ты просил — и что с того? Я так стремился всем помочь, а чем это повернулось?! Я потерял последних родных людей, кого пусть не любил, но где-то в глубине души уважал. Хм....Пожалуй, я еще наговорюсь сам с собой, так что лучше помолчать.

Оставим ненадолго этого мальчишку в тишине, пусть он насладится ею вполне. Чуть поодаль от того места, где сидел подросток, под большим раскидистым дубом появились двое. Черная и белая вспышка осветили на миг пространство серым светом.

— Возьми, — красивая девушка греческой внешности протянула высокому русоволосому мужчине черный плащ.

— Зачем он мне? — в недоумении спросил одетый во все белое ангел.

— Ты себе это как представляешь? Подойдешь сейчас к парню, у которого рассудок и так уже на грани, весь в белом, дождь тебя не мочит и от фигуры за милю тянет светом Рая. Подойдешь, такой весь крутой и скажешь: "Привет! Что, уже кокнули родственничков?!" Он тебя сразу же убьет, и пискнуть не успеешь! — вспыльчиво, как умалишенному, объясняла Девона.

— Ладно, давай сюда плащ, — быстро одевшись, Авдиевс уже сделал шаг, как племянница снова его остановила.

— Нет, так не пойдет. Дай я немного поправлю твою внешность, — несколько быстрых взмахов рукой, и вместо высокого русоволосого мужчины перед ней стоял немного сгорбленный старичок. — Иди, — как только ангел сделал первый шаг на встречу к мальчику, Девона исчезла.

— Здравствуйте, молодой человек, — седовласый старичок, закутанный в черный плащ так, что не было видно лица, присел на соседние качели.

— Здравствуйте...

— Что же Вы сидите в парке, а не идете домой? Или стыдно показаться родителям на глаза?

— Мои родители умерли...

— Ох, простите, не знал, — в старческом голосе слышались ироничные нотки. — Решили утопить свое горе в спиртном?

— А Вам, собственно, какая разница, зачем я здесь сижу и почему в таком виде! Я уже достаточно взрослый — что хочу, то и делаю! Хочу — напиваюсь и лезу в драку, а хочу — сижу дома, мирно читая книгу! Кто вы, чтобы судить меня?! Думаете, прожили лет семьдесят и можете давать советы другим? Да Вы никто! Уйдите.

— Ну, зачем же так кричать? Прожил я намного больше твоего и знаю, что тебя мучит. Я помочь хочу.

— Чем Вы можете помочь? — горько спросил парень.

— Когда тебя поведут, постарайся забыть всё и запомни какой-нибудь отстраненный факт: лицо сопровождающего или еще что-нибудь. Потом это тебе поможет. Сохрани с собой всего один образ, перечеркнув все остальные. Так будет легче.

— Что? — но когда юноша повернул голову, старичка уже не было. — Чертовщина какая-то!

Дождь не переставал. Парнишка закинул голову и стал смотреть на черное небо, медленно глотая капли дождя, стекавшие по лицу. Темно, сыро, противно — такая погода была даже днем. Казалось, солнце никогда больше не появится на горизонте. Война слишком затянулась и ее уже не остановить. Она, как лавина, сомнет собой всех. Ведь последний воин света уже потерял надежду.

Еще секунда, удар сердца, капля дождя — и громкие хлопки перемещения рядом. Юноша поспешно опустил голову.

— Медленно встаньте и бросьте под ноги палочку. Нас больше, сопротивляться бессмысленно!

Юноша так и сделал. Неторопливо достав из кармана брюк волшебную палочку, он бросил ее к ногам в лужу, в грязь, и так же неспешно встал, подняв руки, тем самым, показывая, что он безоружный.

— Cord, — тот час же веревки опутали мальчика.

Один из Авроров поднял палочку, еще двое встали по обе стороны от задержанного. Через секунду от группы осталась лишь куча следов в грязи, но с каждой новой каплей дождя исчезали и они.

Группа Авроров переместилась в большой зал, от которого в разные стороны тянулись коридоры.

— Что с ним делать?

— Нам было приказано схватить и привести. Так что... — парнишку стукнули чем-то тяжелым по затылку, и он упал к ногам стражей без сознания.

— Ну, зачем же так? Мог бы просто оглушить. Ты же волшебник, а сразу подсвечником по голове.

— Что первое под руку попало, тем и дал!

Темное помещение без окон, в углу камеры лежал юноша. Он только недавно пришел в себя. Очки где-то потерялись, поэтому мальчик часто моргал, пытаясь, что-то разглядеть или хотя бы убрать жуткое жжение в глазах. Слегка поднявшись на локтях, он застонал и приложил лоб к холодному каменному полу, надеясь хоть как-то избавиться от жуткой боли. Вот в такой вот позе его и нашел вошедший инспектор.

— Как я вижу, Вы уже очнулись, мистер.

— Как видите, очнулся, — парнишка даже не стал поворачиваться — как лежал, упираясь головой в пол, так и остался лежать. Ему уже не было важно, что удар могут нанести и в спину.

— Ну что же, рад Вам сообщить, что в беспамятстве Вы были трое суток, — "Хорошо же этот кретин меня приложил", — пронеслось в мыслях мальчишки, — и суд по вашему делу уже прошел.

— Быстренько.

— Я пришел зачитать вам приговор...

— А простите за наглость, хотелось бы узнать, как это суд прошел без меня?

— Ну, у вас уменьшилось волос на затылке, а человек, изображающий вас, три раза пил оборотное зелье.

— Даже так. Решили, что так жить проще станет?

— Очевидно, решили. Ваш приговор: за убийство трех маглов вам дали 20 лет тюрьмы.

— Шикарно...

Инспектор ушел, а осужденный остался.

— 20 лет. Как мило. Даже на суд не привели. Просто кинули, как ненужную шавку, черт знает где, и засудили. Мило...

Через три дня шестеро охранников вели заключенного в тюрьму. На берег все переместились, а дальше пришлось плыть. Юноша сидел в центре лодки, и с четырех сторон в него упирались волшебные палочки стражей.

Что тогда сказал старик? "Сохрани с собой всего один образ, перечеркнув все остальные". На что бы посмотреть? На охранников — что мне в них, просто глупые рожи, на лодку — что на нее смотреть, на воду — нет. Тогда на что? Может, на небо? Да, на небо. Оно бескрайнее...

Парнишка задрал голову.

Вот оно — небо. Сегодня даже дождь не идет. В день моей смерти светлое, чистое, голубое небо, без облачка; как красиво. Я обязательно должен запомнить его цвет, чтобы не забыть в течение этих двадцати лет. Я должен запомнить — больше-то мне помнить не о чем. Я сравню небо, когда уходил из этого мира и когда вернусь в него обратно. Да, я обязательно сравню!

Молодого человека привели к его камере и втолкнули внутрь, закрыв дверь на ближайшие двадцать лет. Замок со скрежетом закрылся. В тюрьме "Азкабан", в камере Љ666 теперь появился жилец.

Тем же вечером, когда Гарри Поттера посадили в камеру, молодая рыжеволосая ведьма выпила Абортное зелье, убив маленькую девочку внутри себя.

Глава опубликована: 21.11.2010

Глава 2. Ад.

Дни сменялись днями, складываясь в недели, за неделями следовали недели, а те, в свою очередь, переходили в месяцы и годы. Находясь в рассудке, узники еще могут мечтать, они делают зарубки на стенах, пытаясь по тонким черточкам посчитать, сколько они уже здесь пробыли. Но когда от черточек начинает рябить в глазах, а рассудок приближается к грани безумия и совсем скоро уже уступит ему власть, арестанты перестают считать. В большинстве своем они начинают проклинать. Проклинать всех, кого еще помнят, ведь намного легче предать проклятию тех, кто за пределами тюрьмы или уже умер — потому что все они свободны, а ты потихоньку сходишь с ума. И у тебя не остается ничего, кроме твоего безумия и тонкой грани, по которой ты ходишь каждый день, пытаясь либо умереть, либо выжить. Последней каплей, приблизившей узника к смерти, а может к бессмертью, будет просьба, обращенная не к людям, а к Богу. "Прошу Тебя, сохрани мне разум!" Зачем разум смертнику? Зачем разум тому, кому легче жить без него? Я скажу вам зачем. Обращаясь к Богу как к последней надежде, узники верят, что в рассудке они еще смогут вспомнить, кому следует отомстить в первую очередь. К кому прийти призраком, чтобы запугать до смерти, а с кем стоит проститься. Немногие в этой тюрьме просили у Бога рассудка, но, может быть, еще найдется безумец, что попросит.

Грязные каменные стены камеры заточили в свое лоно молодого мужчину. Он сидел в самом углу рядом с деревянной дверью, крепко обняв колени. Юноша покачивался из стороны в сторону, непрерывно что-то шепча. Его немигающий взгляд был устремлен к маленькому окну, за которым сквозь пелену слез он пытался рассмотреть небо. В соседней камере закричал узник, и мужчина инстинктивно дернувшись, закрыл руками уши, чтобы не слышать боли другого человека, чтобы не сопереживать. Уже сейчас этот юноша, пробыв в камере лишь пару дней, потерял чувство заботы о других. Сейчас он живет только хрупкой надеждой и маленьким клочком неба в окне.

Сколько я здесь — месяц, полгода, год? Всего три дня... Я здесь лишь три дня, а как хочется сойти с ума. Всегда знал, что дементоры на меня плохо действуют, но никогда не думал, что настолько! Я вижу все, что когда-либо сделал или приказал сделать Темный лорд. Убийства, изнасилования, пытки — все это повторяется снова и снова, но всегда с разными людьми. Иногда мне кажется, что пол моей камеры залит кровью, а на стенах написаны имена тех, кто умер по моей вине. С каждой секундой этот список все увеличивается и увеличивается.

Все заключенные этой тюрьмы кричат, а я не буду. Пусть мне плохо и больно, но я не опущусь до крика. В моей камере есть окно. Я вижу небо. Пусть всего лишь ничтожный клочок, но вижу. Снова идет дождь. Как хочется думать, что он оплакивает меня.

* * *

Высокий, худой, сорокалетний мужчина в разодранной серой робе, медленно шел по белому снегу, оставляя за собой кровавый след. Он часто дышал; с непривычки вдыхаемый чистый воздух резал его легкие, поэтому приступы кашля повторялись вновь и вновь, каждый раз оставляя алый след на снегу. Отерев губы, мужчина сделал еще пару шагов, но ослабевшее тело больше не желало подчиняться хозяину. Повалившись в снег, он собрал последние силы, чтобы перевернуться на спину и увидеть столь любимое им небо. Его глаза, возможно, когда-то имевшие цвет, сейчас были почти белыми, как у слепого. Красные от крови губы искривились в подобии улыбки, сформировавшиеся слезинки скатилась их уголков глаз. Но вдруг чья-то тень закрыла мужчине обзор. Сфокусировав свой взгляд на подошедшем к нему человеке, он снова улыбнулся, но застывшая улыбка стала дикой и безумной.