Оловянная корона

— Да, мой друг. К сожалению это так.

— И в чем же дело?

— В замке. В этом проклятом замке...

Новый хозяин

"Помоги мне, Салла, мой серебрянолицый господин, владеющий всем ночным небом, от Хазара до дальних северных льдов. Помоги мне выжить в этом никчемном и пустом королевстве. Закали дух моих аш-шаракисов подобно канасским ятаганам. Повергни врагов моих в пыль пустыни Иль-Зариб".

Халиль Ибн Шиин закончил молитву и тяжело поднялся с коврика. Тело уже не такое подвижное, как в молодости, и скрипит, как плохо настроенная кеманча. Да и быстроту он всю свою потерял, а ведь начинал когда-то мелким вором на базаре самого Хазара, храни Создатель его крепкие стены. Таскал фрукты, посуду, иногда мог стянуть мошну у зазевавшегося покупателя. Но душа лежала к другому.

Халиль был прирожденным мошенником. Кражи — это все несерьезно. Размах тут не тот. Да и опасно. Знал, что к годам четырнадцати останется без правой руки. Как бы хорош не был вор в столице, но рано или поздно его поймают. А закон земель Хазарского каганата суров: попался первый раз — отрубают правую руку, попался второй — левую, попался третий — голову. Присказку про третий раз придумали лет тридцать назад всего. После того, как Шайгуль Калека стащил у Черного Мурзы золотой махак с жемчугом. Священный полумесяц, конечно вернули, а Шайгулю отрубили голову. Сам виноват, глупец, надо понимать, о чью руку можно ластиться, а чью кусать.

Скупостью и большим умом Халиль отличался еще с юности. Если его сверстники спускали все на рахат-лукум или виноградный арак, то будущая гроза всех восточных базаров во всем себе отказывал, откладывая каждый лишний дирхем. Зато в семнадцать Халиль промышлял сначала в Хазаре, а потом уже по всем восточным городам. Размачивал сахар, соль, чтобы больше весили, перемалывал труху и сорные травы, добавляя в редкие специи, и продавал чужеземным купцам. Тем-то какая разница, все равно в пряностях не разбираются, и так продадут, еще с барышом. А Халилю прибыль ощутимая.

В двадцать у него уже был свой дом с большим двором и фонтаном, стенами, украшенными мраморными пластинами с рельефом, мебелью из лимонного дерева с инкрустацией из слоновой кости, дорогими коврами... Халиль тяжело вздохнул. Было, да исчезло, как в зыбучих песках пустыни Иль-Зариб. И всему виной проклятая Инайя, порожденная злыми маридами, не иначе. Правильно говорил его дядя — и вора можно обокрасть.

Влюбился и прогорел. Все потерял из-за проклятой Инайи. Не только по миру его пустила, да еще подкупила верховного кади. Вот и пришлось Халилю бежать, оставить все и искать убежища на Западе — сначала в государстве на плоскогорье, а потом уже в Кантии.

И снова, вроде, повезло. Прознал Халиль тут про странного правителя — вроде в его землях можно заниматься всем, за что в Хазаре руки и головы рубят. А тут ничего, живи. Ох и развернулся тут Халиль. Ума и хитрости в нем хоть отбавляй. Тут же больше ничего и не надо. Самое главное — Лорд Воров, правитель здешний, ему не мешал. Ты налог заплатил — и делай, что хочешь.

За год Халиль стал самым богатым человеком здесь, в Виргирдии. И только бы жить да радоваться, но опять беда — пришел к власти новый хан, а вместе с ним и новый мурза, то есть лорд по-кантийски. Халиль сначала ждал, надеялся, мол, откупиться сможет, задобрить будущего господина. Да куда ж там. У новой овцы и ааржи другой на вкус. Вот и этот решил новые порядки установить. Только мало кто его поддержал.

Часть, конечно, разбежалась: кто за новым правителем пошел, за ним все же хан, то есть король, а кто остался. Вот они и пришли к Халилю: так и так, уважаемый, что делать, куда идти? Куда-куда, вон замок пустой, внутри, конечно, растащили уже все, когда узнали, что прежний мурза пропал. Но стены есть. Вот и укрылись там. А новый господин поселился в деревне.

Конечно, страшно было Халилю. Против мурзы идти, против хана. С другой стороны, куда бежать? Еще западнее или на север? Там земли уж совсем пустынные, и законы не в пример строже. Вот и остался, баранья голова.

Сначала его аш-шаракисов и правда было много. Много больше, чем пришедшего лорда с людьми в железных кольцах на теле. Но не совладали. И опять из-за женщины, точно посланы эти отродья Иблиса Халилю в наказание. Он даже запомнил имя этой дочери злого дэва — Хелен.

Войска нового мурзы отбивали атаку за атакой, но дело, конечно, не в доблести его железнокольчатых жандуинов, а в этой Хелен. Халиль, конечно, никогда воином не был, но знал, как стоит сражаться. Знала это и отродье Иблиса, ибо каждый раз сокрушала его аш-шаракисов. Хорошо, что успели они укрыться в замке, здесь неверным их не достать. Тут можно отсидеться и придумать, как сокрушить врага.

Только вот не все аш-шаракисы были также терпеливы и мудры, как их предводитель. С самого прихода нового мурзы войско Халиля Ибн Шина уменьшилось втрое. Бежали неблагодарные свиньи, ох как бежали. И ничего с этим поделать нельзя было. Сколько не молился бедняга серебрянолицему господину, оставался тот глух к его призывам.

Халиль свернул коврик и грустно посмотрел на полуденное солнце. Оно невинно и ласково грело его изрытое глубокими морщинами и изъеденное чужеземной морской болезнью лицо, точно насмехаясь над бедами Халиля. Сколько он натерпелся от этого безжалостного светила в песках Иль-Зариба, а теперь оно улыбается.

Хазарец уже собрался спускаться, как услышал ржание лошадей и негромкие разговоры. Неужели опять? Он выглянул в узкое оконце в стене — так и есть. Идут. Вон мурза, вон проклятая Хелен, и это кто? Бахатура мурза нанял, не иначе. Роста-то какого, как сложен, ай-яй-яй. Халиль поцокал от зависти языком. Только потом спохватился и крикнул своим аш-шаракисам, чтобы готовились к обороне.

Бахатур, конечно, это хорошо. Но одним героем сражения не выигрывают. Ни лестниц длинных мурза не соорудил, как в прошлые разы, ни людей не укрыл. Чего хочет, на что надеется? Но думать об этом Халиль не стал. Наконец судьба ему улыбнулась, появился реальный шанс разбить неприятеля.

— Луки, готовьте, луки, — закричал он своим аш-шаракисам.

Те, конечно, хороши. Встали, рты разинули. Ох, не будь с ними Халиля, давно головы сложили. Он бегом спустился с башни, на ходу раздавая указания. Кантийский Ибн Шиин знал хорошо, болтал без акцента и понимал почти все, что говорили. Халиль вообще очень уважал людей, владеющих чужими языками, да и сам старался им обучиться. За полгода в землях Плоскогорья он так нахватался, что продавал чужеземцем контрабанду, выдавая себя за местного. Впрочем, из-за этого потом и бежал...

Но ладно, это все дела прошлого. Видит Сулла, что хазарец никогда никому зла не хотел. Просто постоянно складывается так все, что каждый хочет у Халиля кусок урвать. Не отдавать же его просто так. Конечно, пророк Амин учил, что "кто навредит иноверцу, навредит мне, а навредивший мне — вредит Сулле", только думалось хазарцу, что очень уж далек был Амин от действительности. Как не навредить иноверцу, если вот он ходит ишак ишаком по базару и все ждет, когда кто-нибудь его облапошит. Не Халиль, так кто-нибудь другой. Добрых людей много. А злых еще больше.

Халиль надел шлем с наносником, про доспехи даже думать не стал — от меча не спасут, а стрелы сквозь стену не пролетят. Просто халат потуже завязал, да на самый верх поднялся — что там мурза?

А тот стоит, ничего, будто и не боится. До него стрелой достать можно. Халиль с трудом совладал с искушением проверить свою догадку.

— Что хочешь? — лишь крикнул ему.

— Сдавайся, — ответил мурза. — Прикажи своим людям сложить оружие, выходите из замка, и я дарую вам не только жизнь, но и свободу.

Халиль обернулся. Аш-шаракисы настороженно смотрели на него, но не отвечали. Сомневаются. Ох как сомневаются.

— А если нет? — крикнул Халиль.

— Мы разрушим ваши стены и перебьем сопротивляющихся. Те, кто выживут, отправятся в Таули.

Про Таули Халиль слышал, это, вроде, ханский зиндан. Говорили, заходит туда один человек, а выходит другой. Если, конечно, вообще выходит.

— Как ты разрушишь стены? Если бы ты мог, то уже давно сделал это.

Халиль дал знак лучникам, и они натянули тетивы. Мурза увидел это, поэтому сразу отступил. А вот бахатур напротив, вперед вышел да еще руки вытянул. Как ни жалко Халилю было этого красавца, но война есть война. Крикнул аш-шаракисам, и зазвенели тетивы. Только к удивлению хазарца да и самих лучников, стрелы пролетели совсем немного и зависли в воздухе. Бахатур взмахнул рукой, и они посыпались на землю.

Вот теперь Халилю стало страшно. Почему-то вспомнилась ему детская сказка о лесном чудище — шурале, у которого рука в дупле застряла. Шел мимо лесник, вот и взмолился шурале: помоги, добрый человек, я за это тебя такой силой награжу, ни один человек на земле с тобой не справиться. Хазарец не помнил, чем там дело кончилось, обманул ли проклятый шурале лесника или нет, но казалось ему, что сейчас перед ним стоит тот самый герой детских сказок.

Да ладно бы просто стоял. Так он руки развел в стороны, и затряслись стены замка. Едва аш-шаракисы разбежаться успели, как камни провалились вниз, точно зыбучие пески Иль-Зариба. Вражеское войско хлынуло внутрь, а воины хазарца наоборот принялись отступать. Хорошо бы отходили, как учат в ханских войсках — к врагу лицом, осыпая его стрелами, так нет — бросились врассыпную, пытаясь спрятаться кто куда. Халиль понял, что настал его конец. Хазарец вытащил меч — эх жаль, местный, а не закаленный ятаган — и бросился вниз.

Судьба напоследок улыбнулась невезучему Халилю. Он рубанул одного, ударил рукоятью второго в лицо и увидел новую цель. Шагах в пяти от него стоял мурза. Его меч тоже был обнажен, но еще не запятнан кровью. Хазарец улыбнулся и набросился на врага. Мурза сначала удивился его натиску, но отражал выпады без труда, а потом и сам перешел в наступление. Теперь уж Халилю пришлось отступать, едва успевая парировать удары. Только недолго так продолжалось. Мурза хазарца лет на двадцать точно моложе, а в долгом бою подобное дает о себе знать. Запыхался Ибн Шиин мечом махать да ногами перебирать, оступился и упал.

Мурза меч ногой придавил и махнул ему своим клинком, мол, поднимайся. Отвел Халиля к другим пленным и поставил на колени. Ну теперь все — или убьют, или, если повезет, в Таули.

Халиль даже смирился, хотя взгляд не потух. Все шарил глазами по врагам, ловил каждое слово, вдруг пригодится. И ведь как знал...

— Теперь ты справишься, надеюсь, — сказал бахатур.

Вот как, и это он мурзе так запросто. И на ты. Стало быть, хороший знакомец или даже друг. Интересно, очень интересно.

— Да, теперь справлюсь. Дел немного. Людей вот правда не хватает, но ничего, со временем образуется. Не все сразу. Ты останешься у нас?

— Если только ненадолго, — ответил бахатур. — Я ведь в Проклятой лощине был, когда твой пострел меня нашел. Хотя это еще вопрос, кто кого нашел. Единственное что...

— Что? — спросил Мурза.

— Думаю на гору прогуляться. Вон на ту.

Халиль проследил за рукой бахатура. Воно он про что. Гору эту хазарец знал, даже больше того... Теперь он с особенной жадностью ловил каждое слово.

— Гора Богов? — удивился мурза. — Но там никто не живет.

— Сдается мне, что живет.

И тут Халиль понял, что судьба опять зазывно улыбается ему, как блудница, укрывающая лицо газом и манящая круглыми бедрами усталого путника. Хазарец посмотрел на аш-шаракисов. Нет, этих дураков не спасти. Да и не надо. Самому бы выбраться.

— Господин, господин!

Разговаривающие не сразу поняли, кто к ним обращается. А узрев, поменялись в лице: мурза несколько презрительно скривил губы, а бахатур принялся удивленно разглядывая щербатое лицо Халиля.

— На Горе Богов живут люди. Живут...

— О чем ты? — скривился мурза.

— Мы торгуем с ними. Вернее, торговали, — Халиль попытался встать, но один из железнокольчатых жандуинов ударил его по ноге. Ничего, поторопился. — Мы торговали с ними все время, пока жили здесь. Я могу рассказать вам все, рассказать и показать, — затараторил хазарец. — Если вы не отправите меня в Таули.

— Быстро же ты изменил свое мнение, — сурово сказал мурза.

— Погоди, Ил, — прервал его бахатур. — А ты, продолжай.

Так вот, значит, кто тут главный. Глаза Халиля просияли от радости. Так лучше, гораздо лучше.

— Я покажу место, где мы совершали сделки. Только освободите меня. Я признаю, что был глуп, выступив против Иллиана-мурзы, — хазарец мысленно поблагодарил Суллу за своего осведомителя в деревне. — Но что мне было делать? Эти люди, — кивнул он на аш-шаракисов, — буквально заставили меня.

Недавние соратники угрюмо молчали, но это плевать. Надо было спасать свою шкуру.

— Господин, — это он уже к мурзе, — позвольте искупить мои ошибки.

— Где же твое великодушие, Иллиан-мурза? — бахатур сказал все правильно, но тон выбрал уж больно насмешливый.

— Хорошо. Но попробуешь что-нибудь провернуть, окажешься на виселице.

Хазарец кивнул. Виселица — это такой столб, на который веревку крепят и человека вешают за шею. Плохая смерть, ой плохая. Ну ничего, главное, что он жив, да ноги-руки целы, голова на месте. А она уж его никогда не подводила. Халиль осторожно поднялся на ноги, и никто его теперь не остановил.

Дядя Миша

Как только они взяли наконец эту дурацкую крепость, Ил совсем пропал. Он и раньше был постоянно занят, лорд недоделанный, но на нее всегда время находил. А теперь... Ленка сердито откусила край ногтя и выплюнула. Надо с этим что-то делать. Скоро Ваня уйдет на эту Гору Богов и все станет еще хуже. Думай, дурья башка, думай.

Всем бы им, мужикам, лишь бы куда-нибудь пропадать. Один вон по королевству шляется, все тайны мадридского двора разгадывает, второй сначала на воинских собраниях своих пропадал, теперь с замка не вылезает. Ей богу, не мужики, а мальчишки, все бы им какие-нибудь приключения. Неужели нельзя спокойно пожить, хотя бы один месяц в году? А если и выезжать, то только на природу, устраивать небольшие походы с последующим пикником.

От внезапно возникшей в голове простой и оттого, наверное, гениальной идеи по коже пробежали мурашки. Ну конечно, как она раньше не додумалась? Тоже, блин, профессорская дочка. Так-с, значит, Ваня уходит завтра, стало быть, нельзя терять ни минуты.

Она проворно выскочила из дома и пронеслась пулей — причем, судя по скорости, это была не метафора — по одной единственной улице в деревеньке. Еще немного и показалась разрушенная стена замка. Сейчас тут шли работы по восстановлению и обустройству самой цитадели для нового правителя. Ил размахивал руками и давал указания. Неподалеку стоял Ваня, переговариваясь с этим рябым предводителем разбойников. Лена посмотрела на широкий теплый халат и лишь улыбнулась, но прошла мимо них. Напрямую к своему мужчине.

— Ил, нам надо поговорить!

— Дорогая, мы можем немножко подождать? — Лейтли говорил с ней, но смотрел куда-то назад.

— Если мы не поговорим сейчас, то не поговорим никогда.