Жанна. Глава 7

Но говорить об этом королеве Грейг не стал. В конце концов, у него не было никаких веских оснований для такого обвинения, а клеветать на человека — пусть даже такого, как Ксаратас — исключительно из личной неприязни было недостойно.

Все разговоры королевы с ее дядей теперь чаще всего проходили прямо в шатре герцога, поскольку тот не мог вставать с постели. Так что Грейг совсем не удивился, когда Жанна пригласила его вместе с ней пойти к лорду Сезару. Кроме него самого, Жанну сопровождал Ксаратас, с которым Ее величество беседовала до прихода Грейга. Эта новая привычка мага под любым предлогом просачиваться в шатер королевы и все время находиться рядом с Жанной страшно раздражала Грейга, но увы — Ее величество не возражала против его общества.

Ксаратас был представлен приближенным королевы в качестве ученого астролога с Архипелага. Если даже кто-нибудь из тальмирийских лордов или охраняющих Жанну солдат подозревал, что этот чужеземец не так прост, как кажется, то вряд ли кто-нибудь из них способен был хотя бы в шутку допустить, что темнолицый "звездочет" был настоящим магом, одним из ужасных демонопоклонников, нога которых никогда еще не ступала на материк. В простоте своей все эти люди, вероятно, полагали, что воля Создателя не позволяет магам покидать их проклятые земли, и что любой маг, который бы осмелился ступить на материк, где правит церковь Негасимого Огня, просто рассыпался бы в прах или окаменел, как древняя нечисть в первых лучах солнца.

На деле Ксаратас не испытывал какого-либо дискомфорта даже в те моменты, когда войсковой священник королевы отправлял богослужение прямо в ее шатре.

Грейг утешался тем, что из присутствия Ксаратаса все-таки может выйти польза. Если Франциску вздумается подослать к Ее величеству убийц и отравить ее, как Бьянку и Людовика, то помощь мага может оказаться эффективнее любых солдат. В конце концов, Людовика и Бьянку охраняли хорошо — однако это не помешало им умереть от яда...

Когда Жанна справилась у дяди о его здоровье, лорд Сезар упрямо поджал губы.

— Если вы решили снова уговаривать меня вернуться в Рессос, то это напрасный разговор, Ваше величество. Я, может, и не в состоянии сидеть в седле, но я не собираюсь уезжать.

— Но почему, милорд?.. — спросила Жанна ласково, взяв руку герцога в свои. — Конечно, я очень ценю ваши советы, но вы сами знаете, что у меня достаточно талантливых и опытных военачальников.

— Которые настолько опьянели от успеха, что готовы на любой безумный риск, — с сарказмом возразил Сезар. — Такое ощущение, что все, кроме меня, считают, что эта война уже наполовину выиграна!

Жанна слегка поморщилась.

— Не понимаю, чего вы хотите, дядя. Неужели вы бы предпочли, чтобы наши люди были напуганы и подавлены?

— Нет, я предпочел бы видеть чуть больше трезвости и осторожности. Особенно в военачальниках. Наша судьба по-прежнему висит на волоске. У нас мало людей — в три раза меньше, чем у узурпатора, причем в наших войсках много неопытных солдат.

— Людей скоро прибавится, — сказал Ксаратас, который до сих пор не принимал участия в беседе.

Сезар перевел взгляд на мага, глядя на Ксаратаса с уже привычной Грейгу смесью иронии и раздражения.

— При всем моем к вам уважении, я сомневаюсь в том, что ваша магия способна создавать солдат из ничего, — сухо заметил он. — Поэтому очень хотелось бы узнать, что именно вы обещаете Ее величеству. Вы подразумеваете, что с Островов прибудут корабли с войсками, или же намерены заняться некромантией и поднять на борьбу с Франциском наших павших воинов?.. Боюсь, подобный шаг — если даже это действительно возможно — до смерти перепугает не только солдат Франциска, но и нашу собственную армию.

Ксаратас, выслушав эту тираду, лишь пожал плечами, явно не считая нужным объяснять свои слова. В глазах обычно сдержанного герцога Сезара мелькнул гнев.

— Вы, кажется, считаете ниже своего достоинства отвечать мне, господин маг?..

— В самом деле, Ксаратас, — поддержала дядю Жанна, постукивая носком башмачка по земляному полу. — Не заставляйте нас каждый раз ломать голову над вашими загадочными репликами и вытягивать из вас любую информацию клещами!

— Я полагал, что герцог шутит, — флегматично сказал маг. — Мне доводилось заниматься некромантией, но создать армию из мертвецов, которые могли бы драться, как обычные солдаты — совершенно невозможно. В некромантии, как и в любом магическом искусстве, существует множество ограничений... Что до остального, то я не могу сказать вам больше. Я и сам пока не знаю, каким способом увеличится численность вашей армии. Я провел кое-какие ритуалы, получил кое-какие знаки и принес кое-какие жертвы — вам было бы скучно слушать о подробностях, даже если я мог бы вам о них рассказать. Но вам не нужно сомневаться в моих обещаниях — я уже говорил и повторю еще раз, что ваша победа в войне с узурпатором предрешена. Она скреплена нашей с вами сделкой и даже уже оплачена.

— Чем именно оплачена? Моей душой? — спросила Жанна прямо.

Ксаратас прищурился.

— Я всегда удивлялся вере вашего народа в то, что человек может распорядиться собственной душой, как обычным имуществом — продать ее кому-то, подарить или же завещать. Душа — это, действительно, большая ценность, но заключать такую сделку было бы бессмысленно. То человеческое "я", которое способно принимать какие-то решения — просто клубок сиюминутных чувств и настроений. С точки зрения тех сил, с которыми имеют дело маги, в отношении своей души человек недееспособен, как ребенок. Так что нет — если бы даже вы хотели отдать за победу собственную душу, у вас бы это не вышло... Плата за победу над Франциском — это доступ магии на континент. Магия будет действовать на всех тех землях, где вас признают законной королевой. Так что наши с вами интересы совпадают. Вы не только отвоюете назад Алезию — вы, если захотите, восстановите саму Священную империю.

"Вот только истинным правителем в этой стране будет Ксаратас с его магией" — подумал Грейг.

Жанна повернулась к герцогу.

— Видите, дядя. Если верить Ксаратасу — а он уже продемонстрировал нам всем свои способности — у меня нет причин бояться, что меня убьют или захватят в плен. Так что вы можете спокойно возвратиться в Рессос. Если не хотите ехать добровольно — то я завтра же публично объявлю, что поручаю вам принять командование столичным гарнизоном. Вы не сможете не подчиниться королевскому приказу.

— Вы так не поступите! — набычился Сезар.

Ее величество скрестила руки на груди — живое воплощение упрямства и решимости.

— Нет, дядя, именно так я и поступлю — даже если потом вы будете злиться на меня всю оставшуюся жизнь! Я не могу смотреть на то, как вы страдаете, и знать, что вам сейчас нужна сухая, хорошо натопленная спальня и удобная постель, а вы из чистого упрямства продолжаете мучить себя холодом и сыростью — ради меня. Уверена, будь ваша жена и ваши дети здесь, со мной — они бы меня поддержали...

Сезар раздраженно выдохнул — и обернулся к Грейгу.

— Мессир Риу... Вы единственный здесь человек, которому я доверяю, — сказал он. — Прошу вас, позаботьтесь о моей племяннице, пока меня не будет. Я полагаюсь на вас.

Губы Ксаратаса презрительно изогнулись, и даже Ее величество, которая обычно проявляла в отношении Сезара несвойственную ей в другое время деликатность, на сей раз рассерженно нахмурилась. Что же до Грейга, то ему больше всего хотелось оказаться где-нибудь за пару лиг от этого шатра. Конечно, лорд Сезар был ее дядей, который помнил не только ее саму, но даже ее мать ребенком, но все же ему не следовало говорить о королеве так, как будто бы она была маленькой девочкой, которую должен был опекать и защищать какой-нибудь мужчина — если не сам герцог, то хотя бы Грейг.

Намерения у Сезара, несомненно, были добрые, но он едва ли мог отыскать лучший способ поставить Риу в дурацкое положение. Будь они здесь втроем, Грейг с Жанной бы потом могли бы просто посмеяться над этим дурацким разговором, но присутствие Ксаратаса с его презрительной ухмылкой превращало эту мелочь в настоящую проблему.

Тем не менее, необходимо было что-нибудь ответить герцогу, и Грейг сказал :

— Милорд, я только подданый Ее величества. Мой долг — не опекать ее, а исполнять ее приказы. Но если вы имели в виду, что видите во мне единственного рыцаря, который любит королеву так же сильно, как и вы, и даже — да простит мне Бог, — сильнее вас, тогда вы были правы. До тех пор, пока я жив, благополучие Ее величества всегда будет для меня самой важной вещью в мире.

Грейг не успел толком обдумать свой ответ, и только по широко распахнувшимся глазам Жанны понял, что впервые так открыто заявил о своих чувствах к королеве. Что до самого Сезара, то, судя по растерянному выражению его лица, герцог был слишком ошарашен его прямотой, чтобы что-то сказать в ответ.

Грейг почувствовал, что к его щекам приливает краска. Дьявол бы побрал эти дурацкие условности!.. На самом деле, Грейг отлично знал, что не сказал ничего нового или шокирующего. Сезар отнюдь не был слепым и, несомненно, понимал, что Грейг давно влюблен в Ее величество. Да что там — Грейг бы очень удивился, если бы герцог Сезар не знал о том, что королева отвечает сыну Ульрика взаимностью. В конце концов, эта история тянулась уже слишком долго, чтобы самый близкий к Жанне человек мог ничего не знать. Грейг был уверен, что, когда Сезар говорил о своем доверии к нему и просил его позаботиться о королеве, то он подразумевал их особую близость. Но при этом откровенное упоминание об этой близости застигло герцога врасплох и совершенно выбило его из колеи.

Конец этой неловкой сцене положила Жанна, которая посмотрела на таращившихся друг на друга Грейга и Сезара — и внезапно прыснула, как самая обычная девчонка.

— Создатель, ну у вас и лица!.. Дядя, умоляю — перестаньте морщить лоб и не смущайте Грейга. В конце концов, каков вопрос, таков ответ... Раз уж вам вздумалось говорить с лордом Риу, как обычно говорят родители девицы с ее женихом, то он, по-моему, вполне достойно поддержал ваш тон.

Жанна посмотрела на Грейга, и в ее смеющихся глазах светилась такая нежность, что Грейг тут же перестал жалеть о собственной неосторожности. Жанна всегда была согласна с тем, что им нужно держать их отношения в секрете, и Грейгу никогда раньше не приходило в голову, что, несмотря на это, она будет рада откровенному публичному признанию в любви.

Впрочем, скорее всего, Жанна и сама об этом не подозревала.

Еще большее удовлетворение Грейгу доставило закаменевшее лицо Ксаратаса. Грейг был уверен, что тот специально приложил усилия, чтобы Жанна заметила его презрительную мину после слов Сезара. Маг наверняка надеялся, что королева посчитает себя уязвленной тем, что герцог поручает ее чьим-то попечениям, словно ребенка, и станет меньше прислушиваться к лорду Риу, чтобы доказать свою самостоятельность. Итог беседы явно обманул все ожидания Ксаратаса. Его изрезанное шрамами лицо не выражало никаких эмоций, но Грейг был уверен, что маг в бешенстве — и мысль об этом доставляла ему острое, почти болезненное удовольствие.

Ксаратас оказался прав. Численность войска Жанны в самом деле вскоре увеличилось — сразу после отъезда герцога Сезара в Рессос к ним присоединились несколько алезийских военачальников, сговорившихся тайно покинуть армию Франциска. Вместе они привели с собой почти две тысячи человек.

Противников все еще было больше, но теперь их преимущество больше не выглядело таким драматическим. Раньше у Жанны было четыре с половиной тысячи солдат против двенадцати, теперь — шесть с половиной тысяч против десяти. Разница ощутимая.

Перебежчики утверждали, что явные неудачи, преследующие армию Франциска с самого начала этого похода — несомненно, по Божьему промыслу, — заставили их осознать, что обвинения в адрес матери Жанны были ложью, и теперь они мечтают искупить свою вину, допущенную по незнанию. Жанна сделала вид, что верит этим объяснениям, но наедине с Грейгом отпустила несколько крайне нелестных комментариев об алезийских рыцарях. Простые лучники и меченосцы, вероятно, в самом деле верили, что Бог карает узурпатора за клятвопреступление, но их военачальникам, скорее всего, просто не хотелось оставаться под началом человека, который сначала обещал, что покончит с мятежниками за два месяца, а потом в первом же крупном сражении трусливо обратился в бегство, потеряв свой стяг. Рыцари узурпатора стали склоняться к мысли, что Франциск потерпит поражение в войне — и поспешили присоединиться к Жанне, надеясь получить в будущем награду и разные милости за эту своевременную помощь. Вопросы справедливости или же верности присяге, если они вообще хоть сколько-нибудь занимали всех этих людей, явно стояли где-то на десятом месте.

В отличие от остальных людей в их войске, Жанна с Грейгом знали, что растущее презрение и недоверие к Франциску всячески подстегивает магия Ксаратаса. Маг не сидел без дела и все время проводил какие-то таинственные ритуалы — иногда в своем шатре, а иногда — нарочно отходя подальше от стоянки. Солдаты из всех дозоров, охранявших лагерь, получили четкое распоряжение не мешать гостю королевы приходить и уходить, когда он посчитает нужным, и не докучать ему нескромным любопытством.

Когда на очередном военном совете было решено дать еще одно генеральное сражение, Грейг даже не почувствовал обычного в подобных случаях волнения — возможно, потому, что к этому моменту он уверился, что Ксаратас не лжет о собственных возможностях, и в самом деле сможет обеспечить им победу.

Ксаратас, как всегда, хранил молчание по поводу того, как именно он собирается вмешаться в ход сражения. Грейг должен был признать, что он испытывает противоестественное любопытство, думая о том, что ожидает их врагов на этот раз. Трюк, который маг провернул с вражеской конницей, конечно, был весьма эффектен, но Ксаратас вряд ли пожелает повторять один и тот же фокус дважды. Значит, он должен устроить что-то новое. Но что?.. Лежа в обнимку с Жанной на подушках королевского шатра, Грейг вместе с ней гадал, чего им стоит ждать на этот раз. Чего-нибудь масштабного и жуткого, вроде внезапного землетрясения — или совсем наоборот? Может быть, их враги наткнутся на источник зараженной воды, и не сумеют дать отпор их армии, поскольку будут мучиться поносом?

После всего того, что они успели вообразить, реальность показалась Грейгу крайне прозаичной. В ночь перед сражением в лагерь Ее величества явился посланник из лагеря ее врагов, который сообщил, что герцог д"Арбильи, командующий тысячей алезийских латников, намерен завтра перейти на сторону Жанны и напасть на войско Франциска прямо посреди сражения — в обмен на полное прощение и сохранение всех титулов самого герцога и его родственников. Жанна, разумеется, ответила согласием.

Само сражение вышло кровопролитным, но недолгим. Неожиданное нападение латников д"Арбильи расстроило ряды врагов, которые и без того с трудом выдерживали натиск тальмирийцев, и зажатые в клещи алезийские солдаты просто сдались в плен. Если бы отступление Франциска, второй раз бежавшего с поля сражения, не прикрывали дисциплинированные отряды харасиров, узурпатор бы наверняка погиб или попал бы в плен. Но, хотя их победа была не такой бескровной и не такой полной, как мечталось Грейгу, в глубине души он испытывал нечто вроде облегчения. Это доказывало, что возможности Ксаратаса не безграничны — а Грейг начинал склоняться к мысли, что мага стоит бояться больше, чем Франциска.