Школа Северного пути

Имэй занесла кисточку над листом, и его имя вылилось, выплеснулось из неё, как струя крови из разрубленной артерии. Казалось, два иероглифа засветятся, если занести послание в темную кладовку.

— Ух ты! Ничего себе! — ахнул Ян Янь, толкая в бок Су Ли. — Видел? Ты видел? Ух! Эй, не переживай, братан, ты тоже так сможешь когда-нибудь.

Он сможет воплотить свои силу в знаки куда ярче и лучше, поняла Имэй, глянув мельком на восхищенного и одновременно расстроенного мальчишку. Всему свой срок.

И тут же услышала хриплый шепот Малька, обращенный к всезнающему Ян Яню: "Братец Фэн поженится с сестрицей, да?"

Вся Школа знала, кому отдано сердце Ли Имэй. Кроме самого Бродяги, разумеется. Тот просто не хотел ничего понимать.

Как и обещано было, пусть вслух и не сказано, во время тренировки Имэй поставила языкатых мальцов отрабатывать один-единственный удар. Простой, но требующий идеальной четкости движений. А чтобы ни у кого не взрастить чувство несправедливости, показала собственным примером, как это делается. Простая бамбуковая палка в руках девушки-каллиграфа тут же превратилась в разящее насмерть оружие, смутив недовольных детей.

Мастер Дон в свое время, глядя на весьма посредственные способности ученицы к искусству боя, присоветовал выучить один удар, но выполнять его безупречно. Ли Имэй так и сделала, выложившись по полной и не щадя себя. Этот незамысловатый прием уже раз шесть спас ей жизнь, подтвердив правоту наставника.

Именно так она объяснила разочарованным мальчикам выбор предмета тренировки.

— Тогда зачем учить всё? — насупился Ян Янь.

На что Имэй ответила в стиле Мастера:

— Пригодится, потому что. Работай, ученик Ян.

И сама тоже взялась за бамбуковую палку. Просто так стоять на ветру под моросящим дождиком удовольствие небольшое. Зато отвратительная погода очень помогает оттачивать умение концентрировать внимание. Самое то, когда Малёк в голос ревёт, Ян Янь откровенно валяет дурака, а два других ученика соревнуются в меткости плевков друг в друга. Имэй удалось сосредоточиться настолько, чтобы не нарушить равновесие в стойке, а затем пять раз подряд попасть в нужную точку на чучеле, но не более.

— Ну-ка, прекратите! Немедленно! — рявкнула наставница самым страшным голосом, на который сподобились её слабые голосовые связки.

— А чего он? Чего он?! — взвился Ю Чун, тыкая пальцем в маленького заику. Тот плевался метко и неизменно побеждал, доводя порывистого Чуна до исступления.

— Ты первый начал, — тут же наябедничал Малёк. За что закономерно получил подзатыльник от старшего — от Ян Яня, взвыл еще громче, затем жутко закашлялся, забрызгивая соплями всех вокруг.

В такие моменты Имэй чувствовала абсолютное бессилие. Бить палкой детей, особенно маленького Сяо И, она себя заставить не могла, лишать бедолаг ужина не хотела, а наводить порядок одним лишь движением бровей, как это делал брат Чжу, попросту не умела. Пришлось снять куртку, мокрую и забрызганную грязью, и отхлестать всех четверых.

— Палки — в руки и работать, или всё расскажу Мастеру! — прикрикнула девушка. — Бессовестные! Лентяи! Не будет вам ни ужина, ни теплой постельки!

К слову, старший ученик, приставленный вести занятие, не имел права жаловаться на подопечных. Справляйся сам или дели наказание с нарушителями, на то ты и старший. Но малышня пока ничего про это правило не знала.

Когда со своей тайной и важной встречи явился Мастер, мальчишки с поразительным старанием лупили палками по чучелам, приятно того удивив. Он счел необходимым похвалить и учительницу, и детей за рвение, но никак не возразил, когда Имэй в наказание заставила всех четверых драить кухню после ужина.

— Что с амулетами-посланиями? — спросил наставник, едва стихли детские шаги на галерее, ведущей в восточный флигель. — Всем отправили?

— Всем.

— И для Ван ГоЭр в горы Тяньцзы?

— Разумеется, и ей тоже.

Юная охотница на демонов дорабатывала уже второй полугодичный контракт с тамошним хоу и, насколько знала Имэй, возвращаться не собиралась. Из-за глупой ссоры с Чжу Юанем, вестимо.

— Прекрасно, — процедил Мастер. — Она нам понадобится.

Его круглое, словно выточенное из камня лицо ничего не выражало, но по крошечной разнице в изломе бровей Имэй угадала крайнюю степень беспокойства. Другими словами, её учитель весь уже извелся от волнения. И тогда маг-каллиграф решилась спросить откровенно:

— Что-то ведь случилось, правда?

Бессмертный святой глянул на неё исподлобья с видом человека, у которого уже третий день болит зуб.

— Ты "Канон Трав" перечитала?

Что в переводе на язык Бродяги означало примерно следующее: "Пошла в жопу, малявка!"

— Два раза, — покорно вздохнула Имэй.

— Я просил один. Никогда не слушаешь, о чем тебе говорят старшие.

Он быстро ушел к себе в покои. Нет, фактически сбежал от неудобных вопросов, чем окончательно растревожил девушку.

Казалось бы, нет ничего лучше, чем подремать возле теплой печки, но беспокойство острым ножом порезало легкую ткань сна на длинные узкие полосы, которые полоскал ледяной ветер страха. Ведь по-настоящему страшит именно неизвестность, когда не знаешь, кто или что прыгнет на тебя из тьмы.

Там за окном притаилась ветреная ночь, раз за разом она пробовала на зубок крепость ставен и надежность запоров, терзала старую сливу и её юную соседку-яблоню во внутреннем саду, и все в доме, что могло скрипеть, шуршать, раскачиваться и звякать — скрипело, шуршало и звякало. И мнилось, будто со всех сторон к крошечному огоньку лампадки, теплящемуся на столе перед Имэй, подкрадываются хищные звери. Сначала девушка просто придвинула поближе кочергу, а потом всерьез взялась за её ручку.

Здравый смысл подсказывал, что никакой хищник не приблизится к Школе — ни живой, ни потусторонний. Она своими руками расписала все внутренние стены защитными знаками, знаками, которые подчас крепче каменных заборов и окованных железом дверей. Братец Сяо Чу, "видящий" выжженным глазом любую магию, не раз говорил, что резиденция Мастера Дон Сина в призрачном мире сияет, как исполинский факел. Исчадия и демоны обходят такое место десятой дорогой. И всё же... было так страшно.

Вдруг озабоченность Мастера связана с угрозой от потустороннего, неожиданно подумалось Имэй.

"Тогда, конечно, кочерга самое "подходящее" оружие, — мысленно она отшлепала себя по щекам. — Демоны просто умрут со смеха. Возьми себя в руки, Ли Имэй! Ишь, распустила нюни!"

И вооружившись в дополнение к кочерге еще и фонарем, пошла проверять сохранность кур и кроликов. Демоны еще ни разу не навещали Школу, в то время как лисы — регулярно.

Когда сердце охватывает необъяснимый страх, надо срочно заняться чем-то простым, лучше всего по хозяйству. Нечищеная сковорода и гора немытых тарелок — прекрасное лекарство от болезненных фантазий. Но, если посуда чиста, то и кроличьи кормушки подойдут. Теплое пушистое тельце в руках подчас сильнее оберега.

Но, когда Имэй возвращалась в свою комнату в восточном флигеле, ветер ненадолго разогнал тучи, и в свете убывающей луны девушка увидела большую черную тень на верхушке большого дерева, что росло за оградой. Слишком большую для птицы или кошки. И у этой тени были глаза — круглые и желтые.

ГЛАВА 3. Тени в ночи

Первым на зов наставника явился Лю Хань. Прибытие, которое Ли Имэй однозначно пропустила бы, если бы по приказу Мастера не обновляла защитные знаки на стенах внешнего двора. Обидно, что она еще и взбучку получила за свою же бдительность. Мастер, войдя на кухню, проследил пугливый взгляд Имэй на верхние ветки старого вяза. Утром они не выглядели так уж зловеще. И там, к величайшему огорчению, не обнаружилось никакого птичьего гнезда.

— Что такое? — спросил наставник.

Девушка честно призналась и тут же схлопотала... правильно! увесистый подзатыльник.

— Почему сразу не разбудила?

— Оно почти сразу исчезло! Раз — и нет.

Мастер прошипел проклятье и распорядился обновить все знаки и амулеты. Приказ отдали на рассвете и к часу {Сы} (4) Имэй одолела лишь северную и восточную части наружной стены.

— Эй, мелкие, лошадь примите у коновязи! — крикнул Лю Хань, остановившись в проеме главных ворот и полностью заполняя его своими широченными плечами.

— И тебе доброго дня, братец, — проворчала Имэй.

Младшие ученики, словно по команде упали на колени и уставились на богатыря с благоговением. Что и говорить, господина {цзюнь-ши} (5) кормили в армии {ду-цзяна} (6) Ян Моаня прям как на убой. Аж завидно!

— Привет, сестренка, — сказал Хань и снисходительно потрепал её по макушке. — Тин Тин уже заявилась?

Имэй попыталась увернуться от здоровенной ладони, размазывающей дорожную пыль по её волосам.

— Нет еще никого.

— И братца Шэна? — уточнил тот, прямо на глазах наливаясь предгрозовой мрачностью.

— И его тоже. Он где-то в Вэй.

Кадык на немытой шее старшего ученика Лю устрашающе дернулся.

— Ах, она подлая сучка! — рыкнул он и потопал внутрь усадьбы едва не сшибая створку {эрмэнь} (7).

— Слышишь, жеребца своего заведи в конюшню! — взвизгнула Имэй и побежала следом, бросив мальчишкам через плечо: — К его твари близко не подходить! Затопчет.

Гнедой Лю Ханя неизменно лягался, а звали его Бурый Тигр за ненормальную для лошади кусачесть. Отвязать его от коновязи и украсть рискнул бы только отчаянный самоубийца из пришлых. Все аньчэнцы от мала до велика знали повадки злобного жеребца.

Один широкий шаг Ханя равнялся трем-четырем шагам Имэй, поэтому догнала она его только возле покоев Мастера. А там застала пейзаж достойный кисти художника: высокий воин стоял на коленях, прижавшись лбом к плиткам дорожки, а наставник Школы Северного Пути лупил его палкой по чему попало, а для лучшей доходчивости слов время от времени наподдавал ногой по филейным частям

— Мерзавец, у тебя когда закончился контракт? Неделю назад! Где ты, тварь безродная, шатался десять дней? Где? — приговаривал Мастер, размеренно выбивая из ученика пыль и болезненные стоны. — Я тебе ноги переломаю, скотина!

Бамбуковая палка в умелых руках наставника могла касаться легче перышка, но при необходимости обрушивалась на спину провинившегося, как молот кузнеца.

— Простите, учитель. Я заслуживаю смерти!

— Ты заслуживаешь порки, чем я уже занимаюсь!

— Смирите гнев, учитель, — хрипел Лю Хань, закрывая ладонями голову.

— И не подумаю! Не смей прикрываться!

Имэй успела вдоволь насладиться видом воющего Ханя, прежде чем Мастер сменил гнев на милость:

— Вставай, мерзавец мелкий, идем со мной.

Поднявшись на ноги "мелкий" ученик возвышался над наставником, как скала над одинокой сосной, но против "мерзавца" возразить было нечего. Ел братец Хань, как кровный враг, не щадя запасов, просто-таки опустошающе ел. За что в детстве, отрочестве и юности был неоднократно бит соучениками. И сейчас, к слову, бдительности терять не стоило.

Имэй немедленно отправилась к новой кухарке и попросила сварить целый котел пшенной каши со свиными шкварками. С дороги да после порки на братца Лю неминуемо нападет жор.

— Госпожа хотела зарезать кролика, — напомнила женщина. — Какого?

— Не сегодня.

Тратить нежную крольчатину на братца Ханя — пустой перевод ценного продукта.

— В кухню ученика Лю Ханя не пускать! — приказала Имэй, а чтобы не терять контроль над тактической высотой, прислала Сяо И. Чтобы тот сразу же доложил, если враг припасов пожалует под стены крепости. Ладить с детьми воин-маг все равно не умел, точнее, он их опасался — испугать или, того хуже, ненароком искалечить. Так что подкупа девушка не опасалась.

Несколько раз Имэй под благовидным предлогом подкрадывалась к покоям Мастера, но так и не смогла подслушать, о чем он говорил с Лю Ханем за опущенными занавесями и закрытыми дверями, а беседовали учитель с учеником аж до часа {Шэнь} (8). Су Ли несколько раз отнес туда горячий чайник и по его словам разговор велся вполне мирными средствами.

— Как жизнь, сестренка Ли?

Лю Хань успел переодеться и вымыться, влажные волосы его блестели от влаги, и ни разу прежде он не выглядел таким усталым после возвращения.

— Ну, ты и щеки себе наел, братик. Чисто хомяк, — улыбнулась девушка, откладывая в сторонку свиток, который читала.

День клонился к вечеру, все дела уже были закончены, когда Хань явился с визитом вежливости. Сделать это было нетрудно — пройти по крытой галерее от одного конца флигеля к другому. Старшие ученики жили отдельно от младших, чтобы не смущать детей взрослыми заботами и разговорами. Имэй привыкла, что она тут большую часть года совсем одна. За исключением тех случаев, когда посреди ночи прибегал вспугнутый очередным кошмаром Малёк. Сяо И сворачивался клубочком у неё боком, брыкаясь и вскрикивая во сне.

— Что тебе сказал Мастер? — спросила Имэй.

Но Хань отвел взгляд и сменил тему:

— Расчеши мне волосы, а? У тебя всегда хорошо получалось.

И не дожидаясь разрешения, уселся рядом спиной к Имэй и протянул гребень, мол, начинай.

Они столько лет жили под одной крышей, ели за одним столом, обстирывали, обшивали и лечили друг друга, что стеснения и секретов между учениками уже не осталось.

— Тин Тин не присылала писем? — как бы невзначай спросил воин. — Ничего о себе не сообщала?

— Нет, она никогда не пишет в Школу, ты же знаешь. И это условие — часть её контракта.

— Ага, — хмыкнул Хань. — То есть с братом Лань Шэном они могли обмениваться посланиями запросто. Я так и подумал.

Имэй промолчала. С тех пор как эти двое сошлись еще подростками, не проходило года, чтобы братец Лю не приревновал сестрицу Тань к кому-то из старших учеников. Иногда справедливо и заслуженно, иногда без всякого повода. Они дрались, мирились, осыпали друг друга проклятьями, а затем шумно любились под толстым шерстяным одеялом ночи напролет. Тань Тин демонстративно заводила шашни с каждым из парней, а потом все равно возвращалась к Ханю. Но только брата-целителя — Лань Шэна — тот считал по-настоящему серьезным соперником.

— Шэн — смазливый до одури, все бабы на двести {ли} (9) окрест его, стоит только пальцем поманить.

— Угу. А еще умный, вежливый, начитанный, серьезный и ответственный, — невозмутимо дополнила образ Имэй. — Каким ты, братец, никогда не был и не будешь.

— Мы одни и те же книги читали, если не забыла. Просто он весь из себя романтический красавчик с флейтой. Услада девичьего сердца. И не только, кстати, девичьего, — заявил Хань.

И тут же получил сильной ладонью каллиграфа по бесстыжим губам.

— Скажешь то же самое в лицо Лань Шэну, когда он вернется. Договорились?

Воин глухо заворчал, точно цепной пес, у которого смельчак попытался отобрать мозговую кость, но сбегать от неприятного разговора не стал. Наоборот, разлегся на матрасе и положил голову на колени Имэй.

— Я ноги переломаю этой шлюхе Тин Тин. Она точно снюхалась с Шэном.

Возражать Имэй не торопилась. Разубеждать в чем-то упертого солдафона — занятие бесполезное. Пусть бесится, коль ему так хочется.