Кленово-сизый союз

Князем он стал, когда впервые выиграл поединок. В двенадцать лет. Рекорд. Обычно раньше тринадцати лисят даже за турнирные ограждения не допускали. Но эта победа для Эрнста на два года стала единственной. Дядя как-то сумел убедить юное дарование не высовываться. Но к пятнадцати годам истинную мощь будущего абсолютного вожака было уже невозможно скрыть. Тогда и начались эти покушения.

Зачем я все это вспоминаю, еще и записываю? Наверное, для того, чтобы оттянуть неизбежное свое признание. Отвлечься от терзающих душу воспоминаний.

Князь Снежный встал навстречу племяннику.

— Эрнст.

— Можешь звать меня, как и прежде, Настом.

— Я получил сообщение от своего сизого воеводы, поэтому знаю, о чем ты пришел спросить.

— Воеводы?

Снежный посмотрел через его плечо на меня. Кленовый не обернулся. У него даже плечи не напряглись. Он... знал?

— Лучший из моей сизой дружины.

— Ты подталкиваешь меня. — Я не сразу понял, что значили его слова, потому что не видел взгляда, которым он посмотрел за спину дяди. Там, на возвышении, парил белоснежный трон из слоновой кости. — Мой будущий супруг не может быть чужим вассалом.

— Все вон, — прозвучало тихо, но клыкомордые с их тонким слухом первыми потянулись на выход, остальные последовали за ними. Когда в зале остались только мы втроем и несколько личных телохранителей Снежного князя, тот сказал: — Ты не спросил, но я все же отвечу. Я не причастен к покушениям.

— Эрик тоже так считает. — Наст сделал паузу, позволив дяде задать вопрос.

— Что он с тобой сделал?

— Но я не доверяю его суждениям, — словно не услышал Наст, а потом... — И не он со мной, а я с ним.

Самодовольный псин! Давно я не краснел. А все по его вине, зараза рыжемордая! Хорошо, что от праведного негодования меня отвлек вопрос Назара.

— Эрик, ты знаешь, почему я выбрал для этого задания именно тебя?

— Вы сами сказали, мой господин, — давно я к нему так не обращался, но ради того, чтобы позлить зарвавшегося лисенка готов был поступиться нашим привычным неформальным общением, — я лучший.

— Это был второй аргумент "за".

— Я предан лично вам.

— Да. Но при всем при этом ты, в отличие от своих прямых подчиненных, ни разу не был замечен в связях с клыкомордыми, ни с женщинами, ни с мужчинами.

— У меня очень традиционной семья.

— Но ты изменил своим принципам.

— Скорее, расширил личные горизонты...

— Не вовремя.

— Согласен.

Он перевел взгляд на племянника.

— Ты, действительно, собираешься избавить меня от этого бремени, — Снежный князь обвел взглядом тронную залу, где он всегда был подле трона, но никогда на нем. — Вижу, ты не уверен. Это нормально. Слишком ценишь свою свободу и правильно делаешь. Именно поэтому мне не было резона начинать на тебя охоту. К тому времени, как ты повзрослеешь достаточно, чтобы остепениться, я сам устану настолько, что с радостью передам тебе трон.

— Если взойду на него прямо сейчас, вся сизая дружина, включая их воеводу, автоматически станет моей. К тому же смогу заставить духовенство пересмотреть испытательный срок между помолвкой и произнесением супружеских обетов. Эрик нужен мне сейчас.

— А его мнение ты спросить не хочешь? Улетит ведь, и обеты не удержат.

— Пойду по следу.

— В небе сизые следов не оставляют, только если хотят, чтобы их нашли.

— Это не разумно, — вмешался я, — Твои необдуманные жертвы и поспешные решения разочаровывают, — просмаковал последнее слово, и вот тогда мой князь Кленовый на меня посмотрел.

— Сколько, говоришь, сизых в твоем отряде?

— Двенадцать, включая меня.

— В моей стае тринадцать душ вместе со мной. Клыкомордые с сизыми на спинах станут втрое эффективнее. Отголоски следа в не жизни затереть невозможно. Вы проведете нас по мертвым тропам.

— Это опасно, — попытался вмешаться Снежный.

— Я решил.

— Ты не имеешь право рисковать собой, стаей.

— Это было не первое покушение, сколько еще будут подвергаться опасности и страдать те, кому не посчастливилось оказаться рядом? Мне нужны заказчики. Сейчас.

— Я согласен с князем Снежным, — попытался вмешаться, но он снова посмотрел на меня своим совсем не детским взглядом.

— Если ранят жениха, можно пережить. Если же князь не сможет защитить супруга, какой тогда из него вожак?

— Никто не призывает торопиться с произнесением обетов. Контракт допускает...

— Ты мой, — и без паузы. — Возвращаемся. Завтра утром вся дружина должна быть на Вороньем утесе.

— Ты юн, порывист и небрежен!

— Не согласен. Я зол, мотивирован, влюблен.

Я больше не мог с ним спорить. Его глаза выедали душу, как осы выедают из вазочки остатки толченого тростника. Черный зрачок в обрамлении тонкой полоски желтой радужки, чем не брюшко осы?

Моя дружина прибыла уже к вечеру. За все это время мы не обменялись с Настом и парой слов. Я словно перестал для него существовать. Игрушка, которую временно поставили на полку. Сколько еще мне пылиться? И стоит ли терпеть все эти унижения ради этого... Этого. Чем ближе полночь, тем больше склоняюсь к тому, что кроме поисков заговорщиков нас с ним ничего не связывает. Найдем их и крылья к небу. То, что не мог себе позволить Эрик Молин'ё, способен сделать Эрик Шайне, воевода князя Снежного. Например, выплатить неустойку в полном объеме, даже сверху за вредность доплатить.

Заканчивая это письмо, я окончательно понял, что хочу уйти. Непросто решение, но единственно верное. Назар будет мне благодарен, не такой судьбы он хотел для своего мальчика. Не такой.

Нужно ли задаваться нелепым вопросом, чего хочу я сам? Даже если и не нужно, отвечу, бумага, которой предназначено закончить свой путь в золе, стерпит любое откровение.

Я просто хочу, чтобы этот был счастлив.

Ну, здравствуй, Макс!

Удивлен, откуда мне о тебе известно? Хотя, вряд ли. Эрик же писал, что его письма, адресованные тебе, читают как минимум трижды. Умница. Угадал.

Удивительно, насколько мы отличаемся от самих себя в письменной речи. Или это только у нас с Эриком так? Не знаю. Рядом с ним постоянно ощущаю себя ущербным, что злит просто неимоверно. Мне не хватает опыта, знаний, умения не принимать близко к сердцу вскользь оброненные фразы. Потому что то, что брошено походя, как правило, не более чем попытка спрятать, скрыть нечто по-настоящему важное. Отсюда резкость, отсюда желание уколоть в пятку, так, чтобы и не совсем больно, но чувствительно, ты не согласен?

Почему я пишу именно тебе? Сложный вопрос. Наверное, потому что он сам назвал тебя своим Альтер эго. Да, я читал и неоправленные послания тоже. Почему мне кажется, что, будь ты реальным, живым крылатым, ты бы не удивился? А вот он, надо думать, читая эти строки, удивлен, ведь собственноручно отправил в огонь все свои неотправленные письма...

Нет, это глупо. Чувствую себя блаженным, когда пишу какому-то несуществующему парню, когда на самом деле обращаюсь к тебе. И как ты только умудрялся все своим послания адресовать этому мутному типу?

Короче, Эрик, вся бумага в твоей комнате, даже холст, на котором ты рисуешь меня на постели из одуванчиков, пропитана маточным молочком маршейвейской осы. Пришлось заплатить втридорога, чтобы к нему в совершенно особой пропорции подмешали солодку лунную, которая напрочь отбила специфический цветочный запах. Еще не понял? Признаться, я не уверен, что ты в курсе об этом изобретении бескрылых, согласен, вечно этим беспомощным созданиям не сидится на месте, все они что-нибудь этакое выдумывают. Но я отвлекся. Все, что ты писал на пропитанных этим составом листах, единовременно проявлялось на страницах книги, собранной из обрезков тех листов, что пошли на изготовления пачки гербовой бумаги для писем и отдельно комплекта холстов для рисования. Поэтому я знаю все, а вот ты, обо мне ничего не знаешь.

Мой первый поединок, с которого все началось, ты помнишь его, Эрик? Думаю, помнишь. Я ведь узнал тебя, когда Чемберс принес твой дагерротип вместе с пачкой портретов других претендентов. За те два года, что прошли с поединка, я успел выяснить, кто же это помог мне тогда. Признаюсь, это было непросто. И почти так же дорогостояще, как оптовая закупка осиного молочка. Ведь единицы, думаю, твоя сизая дюжина и только мой дядя из клыкомордых, знают, что хорошо известный при дворе крылатый воевода носит, не снимая, одну из брошей Арадны, позволяющую полностью видоизменять внешность. Вы, крылатые, тонкие в кости, изящные, миловидные... извини, если этот эпитет тебя оскорбляет, но трудно подобрать адекватный эквивалент. Разумеется, при дворе клыкомордых никто бы не стал воспринимать тебя всерьез в твоем истинном обличии. Правда, мне кажется, тебя бы это не особо смутило. Ты умеешь себя подать, с этим даже Чемберс согласился, ты ведь уже в курсе, как он к тебе относится. Но с таким командиром в наших казармах не сладко пришлось бы в первую очередь твоей собственной стае. Поэтому я понимаю, почему ты надел эту маску. И даже догадываюсь, как так получилось, что в тот памятный турнирный день, снял ее. Видимо, не хотел привлекать излишнее внимание. Даже два года назад воеводу сизокрылой дружины в столице знали слишком многие.

Я наткнулся на тебя, когда метался по городу, в тщетной попытке поймать за крыло хоть одного из вас. Чернобурый из рода Тюм'ё оскорбил меня, я должен был адекватно ответить. Тогда мне и в голову не приходило, что всплыви наша ссора, запятнавшим себя посчитали бы его, ведь мне не было еще и тринадцати зим, в то время как он пришел на турнир в свои шестнадцать, чтобы завоевать титул князя. И выбрал парный поединок — клыкомордый с сизокрылым на спине неодолимая сила, но далеко не каждый из свободолюбивых крылатых дает согласие на такой, пусть даже временный, союз. Поэтому мне клык в запястье, как был нужен союзник, и ты оказался единственным, кого я успел цапнуть за прядь слишком длинных (явно смешенных со сложенными крыльями) волос. Ты так возмутился, я помню. Но в тот момент меня не испугала бы даже опасность по твоей милости ступить на мертвые тропы без проводника и шанса вернуться из не жизни в жизнь. Расскажи мне, что такого ты увидел в моих глазах, что согласился? Можно в таком же письме, а можно в моей спальне. Я буду ждать тебя... но если не придешь, снова возьму наше счастье в свои руки. Думаешь, я ошибаюсь, считая, что мы будем счастливы вместе? Твои сожженные письма подтверждают мои выводы.

Возможно, у меня еще оставались бы сомнения, но та ночь, когда ты позволил мне к тебе прикоснуться, развеяла их навсегда. Бесстыдство писать такое, думаю, Чемберс, узнав, что его подопечный позволяет себе подобные вольности, удавился бы на собственном шейном платке, но, Эрик! Я хочу, чтобы ты понял, проникся, осознал и... пришел ко мне сам. Для меня это важно.

Ты так красочном описал в последнем письме, как ждал моего поцелуя, я же, расскажу тебе, как страшно мне было к тебе прикоснуться. Вожак не имеет право на страх и неуверенность. Но ты прав, я все еще лисенок. Удивлен, что вот так запросто признаю это? Я тоже. Но с тобой... не получается по-другому. Ты старше, да, ты опытнее, но у нас, действительно, владеет тот, кто сильнее.

Эта твоя личина, в которой тебя знают при дворе, отталкивающая. Личного воеводу дядюшки считают едва ли не единственным некрасивым крылатым. Но в действительности, без той броши, ты великолепен. Когда ты пригласил меня в постель, не словами, действиями, я не мог поверить своему счастью. И в тоже время, как уже сказал, меня сковал ужас. Я боялся сделать что-то не так, не понравиться тебе... до того момента, как ты обмяк в моих объятьях и заснул, вжавшись лбом в плечо, я сомневался. Больше не позволю ни себе, ни тебе. Слишком хорошо помню жар твоего тела, то, как скользили твои искупанные в звездной пыли пятки по моей пояснице, то, как ты шептал мне на ухо на вашем, щебечущем языке. Я не знаю шанди, переведи мне, что ты говорил тогда, в чем признавался?

В твоих глазах было столько наслаждения, сизые, как волосы и перья, они затянули меня в капкан, из которого теперь уже не выбраться, если только отгрызть лапу. Но я не готов на такие жертвы. И ты не готов, будешь спорить?

Записка, переданная с дворецким

1. Наст, ты сволочь.

2. Не буду.

3. Если войдешь ко мне в комнату до утра, лапу точно отгрызу.

4. Раз такой осведомленный, должен помнить, как я сомневался в этих ваших хищных поисках исполнителя на стороне? Я понял, что меня смущало. На нас покушался "мой" поваренок. Разберись.

Твой почти капитулировавший, Эрик

P.s. но только почти.

Многоуважаемый дядя!

Спешу заверить, что все не так страшно, как тебе успели расписать. Да, стену в комнате Эрика снова придется реставрировать. Не буду говорить, что он сам виноват. Но я рад, что так все получилось. Во-первых, и это не самое главное, он уже переехал ко мне. Во-вторых, и в этом твои соглядатаи не ошиблись, я, вернувшись после завершения истории с заговорщиками, застал его запершимся вместе со своим лейтенантом. И это крылатое недоразумение, которое он имел глупость произвести в должность своего первого помощника, попыталось меня к нему не пустить. Меня! Снова скажешь, что я слишком не сдержан? Да, так и есть. Но вы же с Эриком оба сошлись на том, что мой возраст многое искупает.

Стена приказала долго жить. Лейтенант сизой дюжины лишился парочки маховых перьев, что, определенно, ничему его не научило. Но мой собственный адъютант, похоже, успел ему кое-что разъяснить, пока мы с Эриком были заняты в разоренной спальне. И вовсе не тем, о чем ты подумал! Спасибо, я наслушался твоих нравоучений по этому поводу, пока две недели к ряду сидел в твоем замке, лишь изредка покидая допросную. Ты это нарочно, признай! Решил показать, насколько я еще не готов парить над тронной залой в кресле из слоновой кости? Тебе удалось. На ближайшие лет десять трон твой, наслаждайся.

Спросишь, а что же, в-третьих? Признайся, ты знал, что у сизых яйца бывают голубиными — грубо говоря, снесенными голубицами, и кукушкиными, извлеченными из не жизни первосвященниками Звездной пыли, и что Эрик именно из такой семьи? Он обтекаемо назвал ее слишком традиционной, не упомянув, что его отец их крылатый архиепископ, и что сам он сбежал из дома, взял другую фамилию лишь затем, чтобы избежать унаследования сана? Ты знал, я уверен, что знал. Я заплатил целое состояние, чтобы выяснить личность того, кто встал со мной в пару на турнире, но раскрыть тайну его происхождения вряд ли удалось бы даже за отдельную плату, я прав? Став моим женихом, он вернул себе настоящее имя рода, одного из дюжины крылатых семейств, которым в качестве признания особых заслуг перед Альбионом, было даровано право приписать к имени рода благородный суффикс "'ё". Я же, к стыду своему, был уверен, что именно это имя вымышленное, а не наоборот.

Вот мое, в-третьих. Пока я был занят разматыванием клубка заговора, мой жених ощутил непреодолимую тягу к не жизни. Как он потом признался, опыта у него в таких делах еще не было. Эрик сбежал из дома аккурат в день инициации, поэтому даже не заподозрил, что это зов, на который нельзя не ответить. В итоге, его Альтер эго Макс, или просто подсознательное, утянуло моего сизокрылого в не жизнь во сне. Душа ушла по мертвым тропам, тело осталось. Утром его нашел лейтенант, догадался, где именно бродит неинициированный первосвященник и забаррикадировался в комнате вместе с ним, опасаясь переполоха из-за обнаружения совершенно бездыханного тела. Я появился в замке только через трое суток его добровольного заточения. Не то чтобы, я оправдывал этого парня, но что-то вроде благодарности к нему все же испытываю. Ведь теперь я знаю, что, точнее, кто позвал Эрика в не жизнь.